В 1712 году в Вену резидентом (послом) назначается Л.А. Матвеев. Первое, что он доносит по приезде на место, — это сообщение о необычайной коррупции: «Фавориты цесарские заговаривали мне о мехах лисьих и собольих для цесаря, что ему будет приятно, равно как и прочим вельможам. Разсмотря, извольте их удовольствовать и обязать к нашим пользам. Здесь взятся за стыд неоставив, и без того криво глядят». Казалось бы, что обстановка для разведывательной деятельности была неплохая, однако Матвеев не смог воспользоваться ею для больших вербовок.

У него была агентура, он освещал вполне удовлетворительно дипломатический корпус и двор, но эта информация не сопровождалась активными агентурными комбинациями, которые могли бы повлиять на ход дипломатических переговоров.

Для освещения двора Матвеев завербовал фаворита цесаря — графа Столли. Неплохие отношения наладил Матвеев с женой цесаря — принцессой Вольфенбюгельской. Ее нетрудно было склонить к сотрудничеству: она была родной сестрой супруги русского царевича Алексея. Пользуясь этим родством, Матвеев часто оказывал нажим на цесаря, чтобы склонить его к союзу с Россией.

Из крупных связей Матвеева следует указать на ганноверского посланника, который тоже раскрывал перед Матвеевым интриги Венского двора, в частности принца Евгения Савойского.

Этот последний, не будучи австрийцем, тем не менее ревностно служил Священной Римской империи и вошел в историю как дипломат и полководец, разбивший французские армии во время Войны за испанское наследство. Петр Великий обратил свое внимание на него и тоже пытался организовать его вербовку: принцу Евгению была предложена польская корона. По-видимому, взаимоотношения с ним у русских послов были неровными. Матвеев неоднократно писал о том, что Евгений Савойский то принимает сторону шведов, то охладевает к ним. Однако к этим донесениям Матвеева надо относиться с известной осторожностью. Он пробыл в Вене до 1715 года, откуда вернулся в Россию и был назначен сенатором.

Интересно проследить работу иностранных контрразведок в связи с пребыванием Матвеева в Вене. Из Вены он должен был уехать в Польшу на дипломатическую работу. Вдруг в Коллегию иностранных дел поступила анонимка, адресованная из Вены царю. В ней доносили на Матвеева такие вещи, которые не могли способствовать его дипломатической разведывательной работе. Вот краткое изложение этого документа: Матвеев не умеет работать как дипломат. Он и слишком груб, и самолюбив. Вместо того чтобы расположить к себе иностранных послов, он их оттолкнул от себя. Он поссорился с венецианским послом из-за вопроса о ранге, а между тем этот посол пользуется значительным влиянием при дворе. Он также оскорбил принца Евгения, и последний отказался вести с ним дела. Матвеев не умеет вербовать людей, он не конспиративен. Он разглашает всюду, что вице-канцлер Шенборн находится у него в руках. Если бы это было так, пишут авторы, то было бы хорошо, но пока Матвеев только испортил дело тем, что слишком рано разгласил об этом. Матвеев в личной жизни ведет себя неприлично. У него есть любовница — некая Шперлинг, дочь лакея, шведа, обвиняемого в краже (лакей бежал в Швецию). На любовницу Матвеев тратил по 12 000 гульденов в год и сделал долги. Он вообще неразборчив в своих связях. Самым доверенным лицом его является авантюрист Фронвиль, именующий себя бароном, в самом же деле это парижский жулик, работавший лазутчиком у французов в Польше.

Как реагировал Петр на эту анонимку, нам неизвестно. (Матвеев поехал не в Польшу, а в Москву.)

Для нас здесь интересно другое. Анонимка эта несомненно была написана политическим противником Матвеева, человеком, хорошо разбиравшимся в международных вопросах и хорошо знавшим обстановку при Венском дворе и в дипломатическом корпусе. Таким человеком мог быть только или иностранный дипломат-разведчик, работавший в Вене, или чиновник венского кабинета. В том и другом случае мы являемся свидетелями хорошо поставленной разведывательной разработки дипкорпуса. Анонимные авторы — собственно контрразведчики, заинтересованные в дискредитации Матвеева, — по-видимому, окружили его агентурой (не исключено, что сама Шперлинг его «освещала»); собрав компрометирующий его материал, они в нужный момент пустили его в ход.

Историки занимались вопросом о том, кто же написал эту анонимку. Соловьев приходит к заключению, что это была работа саксонских дипломатов. Узнав, что Матвеева назначают послом в Польшу, что для них было нежелательно, они решили его скомпрометировать. Возможно, что догадка историка верна. Если это так, то саксонцы достигли цели. Но если верно, что Петр по этим причинам не послал Матвеева в Польшу, то, вероятно, многое из того, что сообщалось в анонимке, соответствовало действительности. Тогда становятся понятными отчасти и слабые результаты его работы в Вене. А.А. Матвеев был весьма образованным человеком, знал иностранные языки, писал историю Стрелецкого бунта, но тем не менее на дипломатическом поприще его успехи были невелики, а по дипломатической разведке в Австрии он не сделал чего-либо заслуживающего внимания.

Гораздо способнее оказался преемник Матвеева — Авраам Павлович Веселовский. Прибыв в Вену, он установил, что есть возможность завербовать обер-гофканцлера графа Цицендорфа. Злым роком этого графа была его жена, игравшая в карты и, естественно, проигравшаяся. Веселовский так докладывал об этой вербовке:

«Получив доступ к их дому, я предложил графине, не согласится ли ея муж, за известную пенсию, оказывать добрые услуги царскому величеству. Через три недели графиня объявила мне, что с большим трудом успела уговорить мужа, и свела меня с ним. Мы уговорились, что о наших сношениях, кроме царского величества, не будет знать никто; пенсия будет состоять из 6000 ефимков, за что Цицендорф обязался с полной откровенностью передавать о всех предложениях, которые будут делаться Венскому двору со стороны союзников или короля Шведского, также помогать во всех делах царских».

Вербовка была проведена по всем правилам разведывательного искусства: был найден верный вербовочный подход к графу, проведена предварительная обработка вербуемого, и в решающей стадии в дело вступил сам разведчик. С точки зрения техники вербовка безупречная. Однако русская разведка не согласилась на оговоренные условия сотрудничества. Причины? Может быть, сочли, что просят слишком много ефимков? Но Веселовскому еще предстояло выполнить большую разведывательную задачу, притом вместе со знаменитым русским дипломатом и разведчиком П.А. Толстым. Речь идет о бегстве за границу царевича Алексея Петровича.

Невозвращенчество как один из видов политической эмиграции сопровождает всегда социальные изменения, государственные перевороты и революции. Приход к власти Петра I нельзя назвать революцией: это и не было coup d'Etat в современном смысле слова, тем не менее это была по своим последствиям такая ломка твердо установившихся порядков, своеобразная «революция» сверху, что тогдашнее русское общество раскололось на два лагеря — сторонников Петра, его реформ, его активной внешней политики и преобразований, с одной стороны, и ревнителей старины, врагов реформы, противников западной культуры, экономических и политических преобразований — с другой. Это не могло не породить политическую эмиграцию и, конечно, невозвращенцев. Величайшей трагедией Петра как великого патриота и отца было бегство из России его родного сына, его наследника, его надежды.

Как могло случиться, что сын великого преобразователя — царевич бежал из России, от своего отца, от русского трона? На основании доступных нам источников история этой трагедии рисуется так.

Царевич Алексей Петрович родился в 1690 году от первого брака Петра с Лопухиной. В результате неправильного воспитания, дурного влияния попов, окружавших его неграмотных учителей и старых бояр Алексей рос ленивым, вялым мальчиком, склонным к комнатным забавам, а не к кипучей деятельности, как его отец.

Петр был прежде всего патриотом. Для него на первом плане стояли всегда интересы русского государства, а не династические амбиции. Он это выразил в письме к сыну в 1704 году, когда заметил, что сын не склонен следовать по его стопам. Вот что оно гласит: