— Еще раз, пожалуйста!
Пуаро что-то записал в блокнот и спрятал часы в кармашек.
— Спасибо, мадемуазель. Благодарю и вас, месье, за вашу любезность.
Заливаясь слезами, Целестина вышла из номера в сопровождении сотрудницы полиции и одетого в штатское сыщика. Инспектор же принялся обшаривать и перетряхивать всю комнату. Вынул ящик из туалетного столика, переворошил все веши в шкафу, раскидал постель и принялся простукивать пол. Маклер скептически наблюдал за его действиями и наконец спросил:
— Вы надеетесь найти ожерелье?
— Безусловно! Моя уверенность основывается на элементарной логике. Преступница не имела возможности вынести жемчуг из комнаты. Ее план был сорван быстрым и неожиданным обнаружением кражи вашей супругой, сэр. Бесспорно, жемчуг должен быть где-то здесь. Одна из этих женщин была вынуждена спрятать его. Но чтобы это проделала горничная, мне представляется маловероятным.
— Не только маловероятным, а просто невозможным! — потерял терпение Пуаро.
— Невозможным? — взглянул на него инспектор.
— Сейчас вы в этом убедитесь, — ответил мой друг. — Гастингс, дорогой, будьте любезны взять мои часы. Осторожнее, это семейная реликвия! Сейчас точно подсчитаем время передвижения мадемуазель Целестины. Ее первое отсутствие длилось 12 секунд, второе — 15. Теперь прошу обратить внимание на мои действия. Мадам, прошу у вас ключик от шкатулки. Дорогой Гастингс, засеките время и командуйте.
— Марш!
С невообразимой быстротой Пуаро выдвинул ящик туалетного столика, достал шкатулку, влежил ключик в замок, открыл его, взял какую-то вещицу, запер шкатулку, поставил ее на место и задвинул ящик. Движения его были и впрямь молниеносны.
— Сколько? — спросил он.
— Сорок шесть секунд, — ответил я.
— Как видите, — Пуаро осмотрелся вокруг, — горничная не имела возможности достать ожерелье из шкатулки, не говоря уже о том, чтобы укрыть его где-нибудь. Как вы, наверное, заметили, больше всего времени уходит на манипуляцию с замком, несмотря на его простоту.
— Что ж, следовательно, дело предрешено, виновна ваша камеристка, миссис Опэлсен, — заявил инспектор и принялся за дальнейшие поиски, на этот раз в комнате Целестины.
Пуаро что-то обдумывал, наморщив лоб, а затем обратился к мистеру Опэлсену с неожиданным вопросом:
— Ожерелье, надеюсь, застраховано?
— Разумеется, — ответил маклер, удивленно приподняв брови. — Разумеется, застраховано.
— Но не о том же речь! — опять разразилась слезами миссис Опэлсен. — Мне нужно ожерелье! Ожерелье, а не деньги. Это же уникальная вещь, ей цены нет!
— Понимаю, — заверил ее мой друг. — Все отлично понимаю. Женщины руководствуются прежде всего чувством привязанности. Но ваш супруг, наверное, менее сентиментален, и страховка станет для него верным утешением.
— Да, конечно… — как-то невразумительно проговорил маклер. — Но в любом случае…
Его прервало торжествующее восклицание инспектора, который вошел в комнату, размахивая повешанным на палец ожерельем. С радостным криком пожилая дама сорвалась с кресла.
— Ах, мой жемчуг! Мой жемчуг!
С этими словами она прижала ожерелье к груди.
— Где вы его нашли? — воскликнул мистер Опэлсен.
— В постели вашей камеристки. Между пружинами матраца. Видимо, похитила и спрятала его еще до появления горничной.
— Позвольте, пожалуйста, — тихо проговорил Пуаро.
Он взял ожерелье из рук владелицы, внимательно осмотрел и вернул с поклоном.
— На некоторое время вам придется доверить свое сокровище полиции, — заявил инспектор. — Оно необходимо как вещественное доказательство.
— Это обязательно? — недовольно спросил маклер.
— Да, — подтвердил полицейский. — Но эта чистая формальность.
— Ах, Эд! — воскликнула пожилая дама. — Пускай полиция возьмет жемчуг. Я, право, буду чувствовать себя спокойнее. Наверное, не сомкнула бы глаз сегодня, опасаясь, что снова кто-нибудь захочет украсть ожерелье. Паршивая девка! Я ведь относилась к ней, как к родной. И уж ее могла заподозрить в самую последнюю очередь.
— Не огорчайся, дорогая. Дело закончено! — успокоил ее муж.
В этот миг я почувствовал легкое прикосновение руки Пуаро.
— Деликатно исчезнем, — шепцул он. — Наши услуги уже не нужны.
Однако, когда мы вышли в коридор, он задержал меня, а затем — к немалому моему удивлению — сказал:
— Хотелось бы осмотреть этот соседний номер.
— Зачем?
— Есть у меня одна идейка…
Дверь была не заперта, и мы вошли в номер без труда. Он, видимо, пустовал уже давно. Мебель покрылась изрядным слоем пыли, потускнели от грязи стекла в окнах. Мой чистюля с брезгливостью скривился, когда заметил на пыльной поверхности столика у окна прямоугольный след. Потом перевел взгляд на пыльный ковер под ногами.
— Порядок в этом отеле оставляет желать много лучшего, — пробормотал он вполголоса.
Затем выглянул в окно, покачал головой и задумался.
— Ну и что? — спросил я нетерпеливо. — Что вы узрели?
— Тысяча извинений, mon ami. Мне хотелось убедиться, что двери действительно заперты с этой стороны. И окна тоже.
— По-моему, это не имеет ни малейшего значения, — решил я высказаться до конца. — Следствие закончено. Не так ли? Плохо, конечно, что мы не смогли блеснуть, но дело настолько простое, что даже такая никчемность, как этот инспектор, разобрался в нем без труда.
Пуаро покрутил головой, все еще находясь в плену своих мыслей.
— Следствие еще не закончено, мой несравненный Гастингс, — наконец изрек он. — Закончится оно тогда, когда обнаружим, кто же все-таки украл жемчуг.
— Как кто?! Вы еще сомневаетесь в виновности Целестины?
— А на чем, собственно, основывается ее обвинение?
— На чем? — переспросил я, пытаясь понять, куда клонит этот хитрец Пуаро. — Ведь ожерелье найдено в ее постели?
— Чепуха! — нетерпеливо отмахнулся мой друг.
— То есть!
— Подделка, mon ami!
Эти слова ошеломили меня, а Пуаро продолжал, усмехаясь:
— Несомненно, почтенный инспектор не имеет ни малейшего представления о драгоценностях. Да и эту полную леди тоже знатоком не назовешь. Но подождем немного. Не сегодня, так завтра утром разразится шумный скандал.
— Так идем же! — воскликнул я, хватая его под локоть.
— Куда?
— Необходимо сейчас же сказать об этом Опэлсенам.
— М-м… Мне думается, не нужно.
— Но эта бедная женщина…
— Бедная женщина, как вы изволили ее назвать, дорогой Гастингс, спокойно проведет ночь, уверенная, что ее сокровище находится в безопасности в полиции.
— Вы, пожалуй, правы, Пуаро… Но преступники — я имею в виду настоящих преступников — тем временем могут исчезнуть вместе с ожерельем!
— Как обычно, вы слишком поспешны в решениях, любезный Гастингс. Откуда знать, например, что жемчуг мадам Опэлсен не был подменен в ее шкатулке раньше, днем или утром?
— Вот как… — протянул я, пораженный логикой рассуждений знаменитого детектива. И все-таки… — Но это не больше чем догадка!
— Вот именно, — самодовольно кивнул Пуаро. — Все нужно начинать сначала.
Мы вышли из номера. Пуаро остановился, а потом решительно направился в конец коридора, где находилась небольшая комната для горничных. Там знакомая нам девица рассказывала со всеми подробностями происшедшую с ней историю. Многочисленная аудитория из горничных, лифтеров, посыльных и других служащих отеля слушали ее, затаив дыхание. Увидев нас, она замолчала на полуслове.
— Прошу прощения, мадемуазель, — поклонился ей Пуаро, — я буду очень вам признателен, если вы будете столь любезны открыть нам комнату месье Опэлсена. Он сейчас всецело занят своей супругой, и мне не хотелось бы его тревожить.
Горничная охотно проводила нас в комнату маклера, расположенную напротив спальни миссис Опэлсен. Отворив дверь своим ключом и впустив нас, она хотела выйти, но мой друг задержал ее.
— Минутку, мадемуазель! Видели ли в когда-нибудь такую карточку среди вещей месье Опэлсена?