Твердь. Мирный берег.

Тетрадь.

Домой Рик вернулся ближе к одиннадцати часам вечера.

От вокзала его довезло такси, обошлось без стрельбы и погони.

По дороге на вокзал он плутал, как блудливый заяц- проехал на метро несколько станций, меняя составы поездов, трижды заходил в крупные магазины с проходными подъездами, и даже едва не потерял свою шляпу, перелезая через кирпичный забор в какой- то вонючей подворотне.

На вокзале он долго отирался возле конторок касс, делая вид, что куда- то собирается ехать, и только решив, что «хвоста» за ним нет, прошел к камерам хранения и, открыв нужную ему ячейку, вынул из нее дурацкую, тряпичную сумку- черную, в синюю полоску. Края у сумки махрились.

С такими потертыми сумками, лишенными формы и вида, ходят по магазинам вездесущие старушки.

В сумке лежал широкий, плоский сверток- не то книга, не то тетрадь.

Смотреть сразу, что именно завернуто в грубую упаковочную бумагу, Рик не стал.

И вот теперь, зайдя домой, он закрыл входную дверь, накинул на нее охранную цепочку и, включая электрический свет, прошел все комнаты.

В квартире никого кроме него, не было.

Сумку со свертком Рик бросил на диван в гостиной, прошел на кухню и приготовил себе кружку горячего чая, и только после этого он вернулся в гостиную, поставил кружку с чаем на журнальный столик из красного дерева, лег на диван и принялся изучать сверток.

Под простой упаковочной бумагой, в которую заворачивают продукты в любом магазине, лежала толстая, в картонной обложке, тетрадь.

Никаких надписей на обложке, только пожелтевшие пятна и след от чернил.

Перед первой страницей, в тетрадь оказался вставлен карандашный, черно- белый рисунок, на нем были изображены двое молодых людей- парень и девушка. Парень, одетый в какую- то форму, смотрел с листа бумаги приветливыми большими глазами, на голове его Рик безошибочно узнал полицейскую фуражку давних лет.

Таких фуражек- угловатых, с загнутыми вниз краями, никто уже не видел лет пятьдесят. Он как- то посещал музей полиции, и вот там, в стеклянных витринах, выставленные на всеобщее обозрение, находились образцы формы разных лет. Фуражка, изображенная на рисунке, носилась полицейским не менее полувековой давности, еще во времена Белых Каст.

Парень на рисунке был очень похож на молодого Рика- те же широкие скулы, форма носа и губ, тот же изгиб бровей.

Девушка смотрела строго и холодно. Короткая ее челка скрывала брови, непонятного фасона платье сидело на ней мешковато, а на тонкой шее виднелась нитка ожерелья.

Это был дед и бабушка Рика.

Он не усомнился в этом ни на секунду.

Бабушку Рик узнал сразу- ее ранние рисунки еще сохранились при его детстве, потерянные после, как и многое из старинных вещей.

Рассматривая рисунок- порядком потертый, на старой толстой бумаге, Рик улыбнулся.

Он аккуратно отложил портрет в сторону и обнаружил под ним другой. На листе бумаги был изображен молодой парень с круглым, приятным лицом. Сверху над рисунком жирными, печатными буквами шла надпись:

«Особо опасный преступник! Розыск. В случае обнаружения вышеуказанного лица, следует незамедлительно сообщить об этом в ближайшее отделение департамента юстиции или дознания. Самостоятельное задержание указанного лица или таковая попытка, приравниваются к государственной измене и караются лишением свободы, вплоть до пожизненного! Вознаграждение гарантируется.»

Он еще раз рассмотрел рисунок- лицо, как лицо, на преступника не похож, хотя, кто похож?

Но сопроводительная надпись на рисунке Рика озадачила. Это на сколько же должен быть важен разыскиваемый, чтобы за самостоятельное его задержание полицейских ждало пожизненное заключение?

Впрочем, во времена Каст, это не являлось чем- то особенным.

Под этим рисунком были еще два- на одном девушка лет двадцати пяти, было видно, что художник старался, ему даже удалось передать светлый тон ее волос, симпатичная, нос усеян веснушками.

Рисунок второго парня потерся, его торс плохо просматривался, только лицо- широкое, с большими, темными глазами, сохранилось хорошо.

Все три рисунка были подписаны грозной надписью.

Особо опасные преступники.

Сколько этим рисункам? Пятьдесят лет? Шестьдесят? Больше, меньше?

Рик не знал.

Отложив все четыре рисунка в сторону- бережно, словно опасаясь, что они могут рассыпаться от его прикосновений в прах, Рик начал изучать содержимое самой тетради.

Первое, что он увидел, это лист, когда- то бумаги, а теперь выцветший и пожелтевший от времени, исписанный крупным, торопливым почерком. Лист был вклеен кем- то, поверх листов самой тетради, еще остались видны желтые потеки клея и аккуратно срезанный край.

Он прочитал:

«Дорогая моя, Умма.

Многие годы я хранила эту тетрадь, как память о событиях и людях, которые были в моей жизни, невероятные, если смотреть на них со стороны, но для меня они всегда были и останутся реальными, как сама моя жизнь.

Я имею ввиду пришельцев.

Это не выдумки глупцов. Они действительно были на Тверди и улетели куда- то дальше, в космос, по крайней мере я очень надеюсь на то, что им удалось сделать это, несмотря на те опасности, которые сопровождали их здесь.

Умма, внученька моя, не думай, что твоя бабка выжила из ума. Ты знаешь меня, будь здравомыслящей и верь мне. Один из пришельцев жил у меня, в комнате твоего отца. Его привел ко мне, мой коллега- доктор Эвол. Ты помнишь его. Должна помнить. Я пошла на подлог документов, чтобы спасти пришельца, и выдала его за своего племянника- Роука. Так он и жил под именем Роук Вак. Его настоящее имя Сергей Сенчин.

А еще была Светочка.

Светлана Ланина.

Скорее всего она погибла.

Третьим был Миша. Михаил Горин.

Я пишу тебе их имена, потому что хочу, чтобы ты их запомнила и потом, когда придет время, передала их своим детям. Со временем я стала сентиментальна, мне все кажется, что пока их имена звучат, они будут жить. Я очень хочу, чтобы они нашли свои Мирные берега, о которых мечтали.

Они спасались перед началом первой гражданской войны, цена человеческой жизни тогда, ничего не стоила. Им помогли два хороших человека. Без них спастись пришельцам было бы невозможно. Офицер дознания, майор Фолк Сток и полицейский подлейтенант Склим Ярк.

Что потом сталось с Фолком, я не знаю, больше я его никогда не встречала.

Склим был убит в полицейском участке, его застрелили при задержании, но перед смертью он успел застрелить двоих офицеров дознания. Сдаваться не стал- не захотел.

Оставляю его портрет тебе, храни его, как и я хранила все эти годы. Он оставил его мне на память- собирался улететь с пришельцами, но не смог.

Умма, эта тетрадь- дневник Сергея. Я не знаю, о чем он писал в ней. Но пусть она будет у тебя, как частица тех дней, которые изменили не одну жизнь.

Твоя бабушка Тося.»

Рик перечитал написанное еще раз, потом задумчиво, долго смотрел в цветные обои на стене.

«Собирался улететь».

Официальная версия смерти его деда, трещала по всем швам.

«Им помогли два хороших человека».

Помогли.

Рик перевернул страницу- вкладыш, исписанную «бабушкой Тосей».

От выцветших страниц тетради исходил запах пыли и старости.

Писалась старинной перьевой ручкой, синими чернилами, ровным, крупным почерком, но таких букв, Рик никогда ранее не встречал, словно первоклассник на первом уроке, он смотрел на строчки чужих букв, не понимая написанное.

Текст шел отдельными, разного размера абзацами, в некоторых местах маячили грязные, чернильные кляксы.

«... Зачем торопить неизбежное? Я все равно, когда- нибудь умру. Но если есть, хоть малейшая надежда на встречу, то надо ждать и терпеть. В тот день мы разбежались от них в разные стороны, попрятались в лесу. Всех поймать они не могли. Меня же не поймали!...»

Рик листал страницу за страницей- никаких рисунков, только незнакомые слова.

«... Если меня не станет, то единственная надежда улететь отсюда, это знание кода доступа к системам «Странника». Может эта тетрадь попадет в руки наших, тогда у них будет шанс спастись.

Связаться с кораблем нет никакой возможности. Не знаю, как с этим быть.

Ребята, если вы читаете эти строки, значит меня уже нет. Плевать. Я хочу, чтобы вы смогли улететь с этой проклятой Тверди.

Код доступа к системам звездолета:

7793159605 Ясень.

Я не знаю, как вы сможете связаться с бортовым компьютером, но это должно вам помочь. Если меня не станет, то...»

Он листал тетрадь, всматривался в непонятный ему текст, и невольно испытал чувство, будто прикоснулся к чему- то потустороннему, как если перед ним вдруг возник и исчез призрак.

« Я обязательно брошу пить. Брошу. Так дальше нельзя, я превратился в свинью. Вчера спал за сараями во дворе. Какая- то сволочь обчистила у меня все карманы. Гады. Мир гадов. И я гад...»

«Шлюха! Шлюха и воровка! А я хотел на ней жениться. Дурак. Сто раз дурак. Ушла и утащила патефон. Стыдно перед тетей Тосей, это был ее патефон, а теперь, что? Что я ей скажу? Что потаскушка обокрала меня? Стыдно. Хоть сдохнуть.

Тетя Тося еще не знает об этом. Я куплю ей новый патефон. Накоплю и куплю. Пить надо бросать. Завтра брошу. Точно, решил!...»

«... Нажрался, как свинья. Зачем?

Жизнь- говно...»

«... Просто сейчас зима. Смотрел на небо. Расплакался, как слюнтяй. Звезды, как огни. Я все еще в них верю, есть они, эти Мирные берега. Должны быть. Не хочу знать себя такого, надо остановиться. Уже совсем ничего не соображаю...»

«... Каждую весну так. Словно жизнь начинается заново. Идешь по улице и улыбаешься, как дурак. Хорошо. И еще этот весенний запах, когда появляется первая зелень. Так было на Земле. Я помню ее. Я все еще помню нашу Землю...»

На предпоследней странице крупными, непонятными буквами пришелец написал:

« Светка нашлась!

Светка Ланина нашлась!!! Теперь я проснулся. Я стану другим. Теперь мы вместе. Судьба...»