Поначалу все шло неплохо. Как зарегистрировались, Сергей сразу прописался к ним, переехал в Москву, устроился на работу. Иногда выпивал, загуливал. По-настоящему наискось жизнь пошла через полгода после свадьбы, когда Ира забеременела. Тогда Сергей первый раз избил ее, досталось и теще, которая попыталась вмешаться. Суть его претензий сводилась к тому, что никакие дети им сейчас не нужны, а сопровождалась эта декларация матом, побоями и мутными намеками, что если она хочет с него всю жизнь алименты лупить, так вот ей хрен!

С тех пор уже полтора года живет Ирина как между небом и землей: не мужняя жена, не вдова, не разведенка. Муж живет тут же рядом, но вроде как не муж. Денег домой не носит, пьет, водит каких-то приятелей, орет, чуть что: «Я прописан, чего хочу, то и ворочу!» Она хотела было с ним развестись, подала даже заявление в суд, но он пригрозил, что всех убьет, ее и мать, и теперь она боится. Дело в том, что у них в районе Крылатского частный деревянный дом, их скоро ломать собираются, а жителям будут давать новые квартиры. Вот он, значит, и опасается, что ему, как недавно прописанному да разведенному, укажут вообще из Москвы.

Я пошел к Завражному и сообщил ему, что материал вроде есть. Конечно, не бог весть какая сенсация, но, во-первых, можно людям помочь, а скотину эту призвать к порядку и, во-вторых, написать столь любезный сердцу ответсека моральный «кусок».

— Действуй! — сказал Глеб.

С Ириной мы договорились встретиться завтра, она специально пораньше отпросится с работы (медсестра в поликлинике), иначе сам я не найду их дом. Сергей сейчас как будто в отпуске, целыми днями сиднем сидит на квартире и пьет, так что сами сможете убедиться во всем. Жалко, мама уехала к родственникам в деревню, а то бы и она подтвердила.

Проводив девушку до выхода, я заглянул к Феликсу:

— Какие новости?

— Новости такие, что твоя директриса тебе обзвонилась. Говорит, у тебя все время занято. Материал, что ли, брал?

Я кивнул. Во время важных бесед я всегда у себя в кабинете снимаю трубку — чтоб не отвлекали.

— Она не говорила, что-нибудь срочное?

Феликс пожал плечами:

— Я ж говорю, десять раз звонила.

— Ну уж и десять, — усомнился я, набирая номер.

— Три, по крайней мере, — уступил Феликс.

— Что случилось? — спросил я Светлану.

— Час назад мне звонил Саша Латынин, — ответила она. Я присвистнул:

— Зачем?

— Сказать, что больше учиться у нас не будет. Просит отдать документы.

— Так, — сказал я, собираясь с мыслями. — Хорошо. Сам придет или пришлет кого?

— Ни то, ни другое. Хочет, чтобы через некоторое время мы выслали их ему до востребования.

— Куда, конечно, не говорит…

— Да, обещает сообщить потом. Но я тут же придумала, что роно не позволит мне выслать документы неизвестно куда, если мы ничего не будем знать о судьбе своего ученика. В общем, я из него вытянула, что он собирается в геологическую партию куда-то на Дальний Восток, что ему там будто бы обещают работу. Но ведь мог и наврать, а?

— Света, ты гений! — заорал я. — Он не врет! Считай, что мы его нашли, или… или я полный идиот!

— Ты уверен? — с сомнением спросила она.

— Да! Мы с тобой сегодня вечером увидимся, и я тебе все объясню!

— Сегодня не могу, — сказала Светлана. — У бабушки именины, придут гости.

— О Господи! — простонал я, — когда бабушка уже наконец уедет?

— Скоро! — ответила она.

Телефона Елина у меня, разумеется, не было, Я позвонил Марине Костиной.

— Ты не заболел? — спросила она в ответ на мою просьбу. Ей было известно о наших с Елиным взаимоотношениях. Но номер дала.

— Только имей в виду, это — домашний, к родителям, — предупредила Марина. — А он, по-моему, большую часть времени проводит у себя в «кабинете», — она выделяла голосом последнее слово.

— Это что такое?

— Снимает квартиру где-то в Перове и ни адрес, ни телефон никому не дает, даже родителям, представляешь? Чтоб не мешали работать!

— А служебный телефон у него есть?

— Есть, да только на работе он редко бывает. Творческая личность, сам понимаешь.

На всякий случай я записал и служебный.

Я теперь не сомневался, что Елин знает о местонахождении Саши Латынина, если вообще сам не прячет его. Достаточно мне было сопоставить его речь на похоронах Кригера и наш смутный разговор по дороге с кладбища со словами «Дальний Восток» и «геологическая партия», чтобы все стало ясно. А если вспомнить также пресловутое идиотское отношение Елина к органам охраны порядка, можно понять, почему он вместо того, чтобы взять мальчишку за руку и отвести в милицию, собирается помочь ему убежать из города. Ах, Елин, снова мы с тобой на беговой дорожке!..

Пожалуй, Кригер мог решить привлечь к этому делу не только меня, но и его. Быть может даже, он хотел предпринять еще одну попытку свести нас, объединить общим делом. Наверное, я фантазирую. Но так или иначе, а Елин и на этот раз опередил меня. Если у меня и есть перед ним преимущество, то разве только в том, что я теперь гораздо лучше вижу опасность. Поэтому я должен найти его как можно скорее.

Ни дома, ни на работе Елина не оказалось. Я всюду оставил свои телефоны и попросил передать ему, чтобы связался со мной в любое время, немедленно.

Положив трубку, я сидел, весьма довольный таким развитием событий, прикидывая уже, какие вопросы задам Саше Латынину, когда в голову пришла неприятная мысль, что я совсем недавно уже оскандалился с чересчур поспешными выводами. Больше оскандаливаться не хотелось. Никаких дел на сегодня не осталось, до вечера далеко, и я решил не лениться, съездить кое-что проверить.

Все те же старушки все так же сидели на лавочке у кригеровского подъезда, который теперь, впрочем, уже не приходилось называть кригеровским. Проходя мимо них, я вежливо поздоровался, авось они мне сегодня еще пригодятся. Второй лифт починили, и я без колебаний выбрал его. В благодарность он без задержек вознес меня на шестнадцатый этаж. Я подошел к двери в тамбур, нажал на кнопку с номером 128 и услышал далекий музыкальный перезвон.

На этот раз полоска света выпала далеко не сразу, шаги в коридоре протопали грузные и неторопливые, замок щелкнул без предварительных переговоров.

Увидев меня, толстяк заулыбался:

— Проходите, проходите. Ну как, нашли супостатов?

Он явно причислял меня к одному с Суховым ведомству. Я решил пока его не разубеждать.

— Ищут, — ответил я коротко и неопределенно. Мы зашли в квартиру. На толстяке поверх майки был кухонный фартук, руки мокрые.

— Я тут по хозяйству, — со смущенной улыбкой пояснил он. — Ушел в отставку, на пенсию, времени теперь много. Одну минуточку.

Он исчез в комнате и вскоре вернулся зачем-то в кителе. Так ему, наверно, казалось более удобным беседовать с представителем власти.

— Вы не курите? — спросил он и, не дожидаясь ответа, предложил: Пойдемте на лестницу, покурим, а то жинка моя не любит, когда тут смолят.

Кругляк открыл узенькую дверь рядом с лифтом, и мы по лестнице спустились на площадку между этажами. Возле люка мусоропровода стояла аккуратненькая скамеечка, над ней прибита полочка с консервной банкой, полной окурков. Щелкнул выключатель, зажегся свет.

— Это я тут все так оборудовал, — сказал Кругляк не без гордости. Тепло, уютно. Можно и газетку почитать.

Мы закурили.

— Дмитрий Михайлович, — сказал я, — у меня, собственно, к вам один вопрос. В тот день, когда убили Кригера, никто к нему не приходил с утра?

— Да я уж докладывал: приходил! Но раненько, часиков в девять, я как раз за молоком собирался и аккурат дверь ему открыл. А как возвращался обратно, часика через пол это было, и он выходит. Сосед, значит, сам за ним и закрыл. Мы потом постояли еще маленько в коридоре, покалякали о том о сем, да и разошлись. Кто ж знал, что через два часа всего такое приключится!..

— А как он выглядел? — спросил я нетерпеливо.

— Да как? Обыкновенно! Высокий такой, вроде черный. Дак ведь кабы знать, я в получше запомнил… Это Анюта у меня запоминать мастерица, а ее-то, как на грех, и не случилось.