Звучит в моем сознанье утомленном,

Баюкает, склоняет в сладкий сон.

Бежит назад волнистая дорога,

Летит в лицо крупой колючий снег,

И смотрит лес задумчиво и строго

На наши розвальни, на прыткий конский бег.

И кажется – лес молится. И синий

Над ним плывет, дыша, кадильный дым.

И в сумерках, теряя четкость линий,

Ветряк на горке слева – недвижим.

1916

Аэроплан

В воздушной глубине, среди дымков шрапнелей

Струя журчащий шум над солнечной землей,

Аэроплан над ма́кушками елей

Легко скользит волнистою чертой.

Совсем весна. Тепло. Снега намокли,

И все блестит: стволы берез в лесах,

На речке лед, колеса, пни, бинокли,

Следящие за точкой в небесах.

Все смотрят вверх. И всем внизу завиден

Волнистый путь в губительном огне.

Храни его, Господь. Снижается. Чуть виден…

Ах, если бы туда, в лазурь, и мне!

1916

«Туман весенний стелется…»

Туман весенний стелется. Над лесом

Поплыл, курясь, прозрачно-синий дым.

А небо стало пепельно-белесым,

Каким-то очень русским и родным.

Тоска и грусть. С утра на волю тянет,

И я иду куда глаза глядят —

В леса, где даль стволы дерев туманит,

На речку снежную, где проруби блестят.

Мечтаю. Думаю. Брожу среди развалин

Разбитого снарядами села.

Повторены зерка́лами проталин

Остатки хижин, выжженных дотла.

Стволы берез с оббитыми ветвями,

Меж них чернеют остовы печей.

Зола и мусор серыми буграми,

Да груды обгорелых кирпичей.

Кустарник, елочки, рябины и осины

Сплошь в воробьях. Все утро в голове

Стоит веселый щебет воробьиный.

И тонет взор в туманной синеве.

От ветра жмуришься, слегка сдвигаешь брови.

Снег тает медленно, и на земле сырой

Под сапогом алеют лужи крови,

Оттаявши под снежной пеленой.

1916

«От ветра море зелено. Как иней…»

От ветра море зелено. Как иней

Лежит прибой вдоль скучных берегов,

И облака проходят тенью синей

По серебру кипящему валов.

На берегу, на киле старой шлюпки

Сидит рыбак и молча смотрит вдаль.

Вдали дубки качает, как скорлупки,

Завернутые в мутную вуаль.

Прибой гремит и с ревом роет гравий,

Бросает в сердце острую тоску,

И катится подобно белой лаве

По мокрому, лиловому песку.

Иду наверх. Еще шумит и плачет

В ушах прибой. В глазах разбег волны,

А уж вокруг дорога вверх и дачи,

Забытые до будущей весны.

1916

Ночью в экипаже

Обычные дома похожи на дворцы.

В луне блестит гранитом мостовая,

А звук копыт, в молчанье замирая,

Как хлопья падает на гулкие торцы.

За городом цветут сады. Оттуда

Так сильно пахнет медом и весной.

Летит рысак. И блеском изумруда

В домах мерцают стекла под луной.

1917

Сонет свободе

Я помню день. На шумных площадях

Над солнечной толпой пылающие флаги.

В весенних улицах – нестройные ватаги.

Штыки. Гром музыки. Улыбки на губах.

Как хорошо! Прошел недавний страх,

Гнетущий и тупой. И грудь полна отваги.

И весело идти в отчетливых рядах

По тающему льду и по весенней влаге.

Идти и чувствовать, что за тобой народ,

Что каждый – друг и гражданин, товарищ,

Что ты идешь сквозь чад былых пожарищ

К чему-то тихому и светлому вперед.

Идешь вперед, вперед… И марсельеза

Звенит в ушах, как вольный лязг железа.

1917

Триолет

В столе – коротких писем связка

И три сонета о любви.

Какая грустная развязка —

В столе коротких писем связка.

Любовь прошла, мелькнув как сказка,

А жизнь глядит в глаза: живи!

В столе коротких писем связка

И три сонета о любви.

1917

«Зеленым сумраком повеяло в лицо…»

Зеленым сумраком повеяло в лицо.

Закат сквозит в листве, густой и клейкой.

У тихого обрыва, над скамейкой,

Из тучки месяц светит, как кольцо.

Зеленым сумраком повеяло в лицо.

От моря тянет ласковый и свежий

Вечерний бриз. Я не был здесь давно,

У этих сумеречных, тихих побережий.

У мшистых скал сквозь воду светит дно.

И все как прежде. Скалы, мели те же,

И та же грусть, и на душе темно.

От моря тянет ласковый и свежий

Вечерний бриз… Я не был здесь давно.

1917

«Из дождя, посеянного богом…»

Из дождя, посеянного богом,

Выросли весенние цветы.

Снова пахнет пылью по дорогам

И весь день от пчел гудят кусты.

Море блещет серебром горячим,

Над водой на скалах сохнут мхи.

Хорошо весь день бродить по дачам

И шептать любимые стихи.

Выйти к морю. Потерять дорогу,

Ввериться таинственной судьбе

И молиться ласковому богу

О своей любви и о тебе.

1917

«Я знаю все, как это будет…»

И. А.

Я знаю все, как это будет,

И стих уверенно сотку:

Сперва тоска любовь остудит,

А одиночество – тоску.

Волною зимней холод хлынет,

Заплачет ветер под окном —

И на моем стекле застынет

Твой вздох – серебряным цветком.

1917

В трамвае

Блестит шоссе весенним сором,

Из стекол солнце бьет в глаза,

И по широким косогорам

Визжат и ноют тормоза.

Люблю звенящий бег вагона,

Бурьян глухого пустыря

И тяжесть солнечного звона

У тихих стен монастыря.

1918

Акварели

Усадьба

Туманный серп луны над старым барским домом.

Балкон с колоннами.

Сирень в цвету под ним.

Здесь все до странности мне кажется знакомым,

Здесь все до странности мне кажется родным…

Как будто бы давно, давно сквозь сон —

Я видел эти туи и балкон!

«Повсюду статуи. Изящные беседки…»

Повсюду статуи. Изящные беседки.

Цветущих клумб раскидистый ковер.

В аллеях правильных сквозь липовые ветки

Сплетает лунный свет причудливый узор…

Звенит фонтан… И в пляске нежных струй —

Мне чудится прощальный поцелуй…