В тот вечер за ужином Николь сказала ему:

— Кажется, я больше не узнаю тебя. Эти женщины все время околачиваются вокруг; когда ты задерживаешься по вечерам в офисе, ты не звонишь…

— Ники, успокойся. Ты не имеешь права.

— О, это я-то?

— Не так-то просто быть привлекательным, — сказал он, наворачивая спагетти на вилку. — Тебе тоже надо это помнить. Я ничего не могу поделать — женщины любят меня.

— Ты не тот мужчина, за которого я вышла замуж, — сказала она. — Мой муж был добрым, ласковым…

— Ой, брось, Ники, — сказал он. — Ты действительно думала, что ничего не изменится? Совсем ничего? Если бы ты проснулась назавтра каким-нибудь уродливым чудищем, ты бы все равно поступала по привычке? И чувствовала бы точно так же, по привычке?

— Я все еще люблю тебя, — сказала она. — А ты все еще любишь меня?

Он бегло взглянул на нее.

— Я не обязан это выслушивать.

Он бросил салфетку на стол и потопал вверх по лестнице:

— Я иду спать.

На следующее утро Бретт проснулся с рогами. Над висками топорщились два коротких бледных отростка, словно гигантские юношеские прыщи.

— Нет! — бушевал он, расхаживая взад и вперед перед зеркалом. — Нет! Не может быть!

Николь наблюдала за ним с постели. Она тихо спросила:

— Почему?

— Я не знаю. Заклинание кончилось, разрушилось, это… — внезапно он обернулся к ней. — Ты! Это ты сделала со мной!

— Что? Но я…

Он опустился рядом и взял ее за руку.

— Ты все еще любишь меня?

— Конечно, да.

— Всем своим сердцем? Как и раньше?

Она уставилась на одеяло.

Через мгновение он поднялся.

— Я опаздываю на работу.

Когда он вернулся вечером домой, он снова изменился. Почки, проклюнувшиеся на лбу, выросли в рога девяти дюймов длиной. Его брюки были мелко изорваны, и, когда он шел, колени сгибались назад. Его гладкие загорелые руки теперь заканчивались парой раздражающе нелепых волосатых лап.

На работе его понизили в должности.

— Посмотри на меня! — закричал он, хватая ее за плечи и встряхивая. — Смотри, что ты наделала!

— Отойди от меня! — завопила она. — Не тронь меня!

После он собрал вещички и исчез в ночи, хлопнув дверью.

На следующий день он позвонил, но она сбросила звонок. Он звонил ей домой, на работу — она не хотела говорить с ним.

— Эти проклятущие телефонные продавцы, — сказала Кэти. — Они никак не оставят тебя в покое.

Он послал ей розы — она выкинула их в мусорное ведро.

— Я говорила тебе, что он не такой уж подарок, — сказала Кэти. — Я всегда говорила, что ты могла бы найти себе намного лучше.

Однажды ночью он явился в дверях. Пьяным. Шел дождь.

— Пожалуйста, Ники, — сказал он. — Пожалуйста. Возьми меня обратно. Ты должна. Никто никогда не будет любить меня так, как можешь ты.

Его уши заострились, а лицо наполовину превратилось в морду. Он смотрел на нее с тоской и обожанием. Он был так похож на старого зверя, что она собрала все свои силы, чтобы не надавить на пуговку собачьего носика, не пощекотать очаровательно лохматые уши.

— Извини, мне жаль, — сказала она грустно, — но так должно быть.

Прошли месяцы. По почте пришли бумаги для развода.

Однажды вечером, по пути домой с работы Николь остановилась в баре, чтобы выпить. Когда она протискивалась через толпу, то столкнулась лицом к лицу с ним. Он был, как всегда, в зверском обличье и с миленькой юной девушкой.

Николь неловко поздоровалась.

Он внимательно оглядел ее кровавыми демоническими глазами:

— Привет.

Девушка перевела взгляд с одного на другую и, наконец, спросила:

— Зверь, кто это?

Он помолчал, потом ответил устало:

— Это злая колдунья, о которой я говорил.

Story (C) David Barr Kirtley, 2012, Mart.

Перевод (C) Т. Модестова, 2012, ноябрь.

Опубликовано в фэнзине «Lightspeed» в марте 2012. Оригинал выложен на http://www.lightspeedmagazine.com/fiction/beauty/ В обложке использована оригинальная иллюстрация из фэнзина, работы Galen Dara.