Поиск
* * *
Подай мне, кравчий, яркую свечу, —
Не свет свечи, свет солнца я хочу!
Едва лишь солнце горы озарит,
Я, как Фархад, начну дробить гранит.
ГЛАВА XII
РОЖДЕНИЕ ФАРХАДА
Скорбь бездетного китайского хакана.
Рождение наследника.
Тайная печать судьбы.
Ликование старого хакана.
Торжества в Китае
Товар китайский кто облюбовал,
Тот так халат цветистый расшивал.
* * *
Да, красотой своих искусств Китай
Пленяет мир и обольщает рай!..
Был некогда в Китае некий хан,
Не просто хан, — великий был хакан.
Коль этот мир и тот соединить,
Я знал бы, с чем его страну сравнить.
Был до седьмого неба высотой [14]
Хаканский трон роскошный золотой.
Звезд в небесах, а на земле песка
Нам не хватило б счесть его войска.
Таких богатств не видел Афридун, [15]
Казался б нищим перед ним Карун.
Завоеватели пред ним — рабы,
Сдают ему владенья, гнут горбы.
Как океан, как золотой рудник,
Он был богат и щедрым быть привык.
Нет, рудником глубоким не был он, —
Был солнечным высоким небом он.
Его взыскав, ему давало все
Судьбы вертящееся колесо;
Как никого, прославило его,
Единственным поставило его,
Единственным настолько, что ему
И сына не давало потому.
Венцом жемчужным обладает он, —
О жемчуге другом мечтает он.
В саду его желаний — роз не счесть,
Но есть одна — о, если б ей зацвесть!
Он, льющий свет на этот мир и тот,
Сам будто в беспросветной тьме живет.
Он думает: «Что власть, хаканство? Нет,
Я вижу: в мире постоянства нет.
И вечности дворец — не очень он
Высок, пожалуй, и непрочен он.
И чаша власти может быть горька.
И человек, процарствуй хоть века,
Чуть он хлебнет вина небытия,
Поймет все то, что понял в жизни я.
Хакан, чей трон, как небосвод, высок,
Бедняк, чей кров — гнилой кошмы кусок, —
Обоих время в прах должно стереть:
Раз ветвь тонка, то ей не уцелеть…
Ты смотришь в небо тщетно, властелин, —
Где жемчуг твой заветный, властелин?
Без жемчуга — какой в ракушках прок?
Хоть океан безбрежен и глубок,
Но Жемчуга лишенный океан —
Что он? Вода! Он, как хмельной буян,
Бессмысленно свиреп, шумлив и груб,
Лицо — в морщинах, пена бьет из губ.
Хоть тополь и красив, но без плодов, —
Он только топливо, охапка дров.
От облака — и то мы пользы ждем,
Оно — туман, коль не кропит дождем.
Огонь потух — в том нет большого зла:
Раздуешь вновь, пока хранит зола
Хоть уголек, хоть искорку… А я…
Ни искрой не блеснет зола моя.
Я море безжемчужное, скажи,
Что я стоячий пруд, — не будет лжи.
Владыка я, но одинок и сир.
И лишь покину этот бренный мир,
Чужой придет топтать мои ковры,
Чужой тут будет пировать пиры,
Ласкать красавиц, отходить ко сну,
Развеивать, как пыль, мою казну,
Сокровища мои он распродаст,
И всю страну войскам врага предаст,
И клеветой мою обидит тень,
В ночь превратит моих желаний день.
Бездетен я — вот корень бед моих.
Страдать и плакать сил уж нет моих.
О господи, на боль мою воззри —
И отпрыском закат мой озари!..»
В мечтах о сыне ночи он не спал,
Он жемчуг слез обильно рассыпал.
Чтоб внял ему всевышний с высоты,
Давал обеты он, держал посты,
Он всем бездетным благодетель был,
Для всех сирот отец-радетель был.
О, предопределения перо!
Забыл хакан, что, и творя добро,
Ни вычеркнуть, ни изменить твоих
Нельзя предначертаний роковых.
Ждет человек успеха, но — гляди —
Злорадствует помеха впереди.
Не зная, радость, горе ль пред тобой,
Не стоит спорить со своей судьбой.
Хакан с ней спорить не хотел, не мог, —
Но он молился — и услышал бог…
* * *
Иль новый месяц так взошел светло?
Не месяц — солнце новое взошло.
Не солнце — роза. Но ее не тронь:
Не роза расцвела — возник огонь.
О, не подумай, что огонь так жгуч:
То вспыхнул скорби неуемной луч…
Едва младенец посмотрел на свет,
Судьбою был ему на перст надет
Печали перстень, и огнем пылал
В его оправе драгоценный лал.
Не сердце получил младенец, — он
Был талисманом горя наделен,
И просверлил нездешний ювелир
Свое изделье, выпуская в мир.
В его глазах — туман грядущих слез,
В его дыханье — весть гнетущих грез,
Печать единолюбия на лбу
Предсказывала всю его судьбу.
Сказало небо: «Царь скорбящих он».
Сказал архангел: «Царь горящих он».
Хан ликовал. Он стал настолько щедр,
Что море устыдил и глуби недр.
Издал хакан указ: дома должны
Шелками, по обычаю страны,
Так быть украшены, чтоб уголка
Не оставалось без шелков… Шелка —
Узорные, тяжелые, пестрят,
Украсили за домом дом подряд.
Китай разубран, разрисован весь,
Народ ликует — он взволнован весь.
В те дни народ мог делать, что хотел,
Но нехороших не случилось дел.
С тех самых пор, как существует мир,
Нигде такой не праздновался пир.
Все скатерти — не меньше неба там,
Как диски солнца, были хлебы там.
Снял с землепашцев, как и с горожан,
За пятилетье подати хакан.
Народ в веселье шумном пребывал,
И караван невзгод откочевал
Из той страны китайской, и она —
Счастливейшая среди стран страна:
Нет ни морщинки на ее чертах,[16]
А если есть кой-где, то в городах…
вернуться
14
Был до седьмого неба высотой. — То есть до самой высокой небесной сферы, повелителем которой был Сатурн.
вернуться
15
Таких богатств не видел Афридун. — Афридун (Фаридун) — мифический царь древнего Ирана, один из главных героев «Шах-наме» Фирдоуси.
вернуться
16
Нет ни морщинки на ее чертах. — В оригинале здесь игра слов: «чин» означает «Китай» и в то же время «морщина, складка». Этот сложный поэтический образ можно расшифровать так: «Даже степи и солончаки Китая от радости стали веселыми, как города», то есть если среди ровных степей Китая еще имелись неровности, морщины, то это были города.
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: