Когда кланы направились в земли своих предков, обе женщины были больны и несчастны, и обе обвиняли в этом несчастье друг друга, и в каждой затаилась такая глубокая неприязнь, которая просто не могла остаться без последствий в течение нескольких последующих столетий.

— И, наконец, настало Виноградное Лето, — так обычно подводил рассказчик к этой части повествования. — Лето, с которого все началось.

Об охотнике Бэйзеле к тому времени все позабыли. Однако взаимная ненависть обеих женщин не ослабевала. По прошествии нескольких лет положение в своем клане у обеих значительно повысилось. У обеих было множество детей, и теперь их почитали как бабушек, наделенных лунным могуществом, которое женщины обретают после менопаузы. Талита была широка в кости и тяжела — в ее жилах текла кровь Занта. Серофия выглядела значительно стройнее, хотя и ее нельзя было назвать худой. Обе женщины крепки телом и неукротимы духом. Время шло, кланы по-прежнему встречались каждый год, и вражда все больше разгоралась.

— У Серофии горох на вкус — как свиной помет! — ворчала Талита, разговаривая с женщинами из другого клана.

— Да каждое яйцо, к которому прикасается Талита, тут же сгнивает! — говорила Серофия каждому, кто готов был слушать. Их соперничество стало притчей во языцех и нескончаемым источником развлечений и сплетен в клане. Шпионы постоянно бегали туда-сюда и возвращались с докладом. Если Серофия говорила: «А когда на Талиту залезает мужчина, она засыпает», Талита тут же парировала: «Когда на Серофию залезает мужчина, то он засыпает!» Даже мужчины, которые редко интересовались женскими делами, втянулись в эту войну. То одной стороне, то другой присуждалась победа, на них делались ставки. Во время летнего сбора новости о войне между Талитой и Серофией становились главной темой ежевечерних посиделок у костра.

Женщины не уступали друг другу, так что их борьба зашла в тупик, — это произошло в легендарное Виноградное Лето.

Клан Талиты, возвращавшийся в свои северные пещеры, был вынужден сделать остановку из-за летней лихорадки, поразившей детей, поэтому клан Серофии пришел на юг первым. Увидев, что они в долине одни, и зная о страсти Талиты к винограду, Серофия велела своим людям собрать весь дикий виноград, дочиста ободрав все лозы. Когда туда пришли другие кланы, поменьше, Серофия обменяла виноград на предложенные ими товары — лен с юга и соль с востока. А когда вернулся большой клан Талиты, винограда не осталось ни в закромах, ни на лозе. Когда Талита узнала, что произошло, ее ярость не знала предела.

Она решительно направилась в шатер к Серофии и, увидев, что ее юбка из ослиной шкуры перепачкана свежим виноградным соком, закричала:

— Ты спишь с козлами!

— Да при твоем появлении скорпионы разбегаются! — моментально парировала Серофия.

— Да когда ты подохнешь, к тебе и стервятники не притронутся!

— Да любая змея подохнет, укусив тебя!

Семьи вынуждены были растащить их, Серофия наслаждалась чувством победы, а Талита втайне замыслила расквитаться с ней.

На следующее лето Талита устроила так, что ее клан пришел к истоку первым. Она велела своим людям обобрать все лозы до последней виноградины; часть винограда они съели, часть обменяли на товары у других кланов, поменьше. А то, что осталось, уложили в водонепроницаемые корзины и спрятали в известняковой пещере неподалеку. И, когда кланы вернулись в долину следующим летом, Серофия могла собирать, сколько ей вздумается, потому что у Талиты уже были припрятаны запасы.

Но, когда через год кланы снова собрались у Неиссякаемого Источника, — клан Талиты испытал настоящее потрясение. С виноградом, который спрятали в прохладной темной пещере, произошло что-то странное.

Виноград продолжал созревать, пока наконец ягоды не полопались, кожица перемешалась с мякотью, и корзины теперь были наполнены какой-то вязкой массой. Однако она источала приятный аромат, и когда один из прорицателей окунул в этот сок палец и лизнул его, то обнаружил, что у него необычный вкус.

Талита тоже зачерпнула ладонью фиолетовую массу и отправила ее в рот. Все смотрели, как она причмокивает губами и водит языком во рту с выражением нерешительности на лице.

— Что скажешь, Талита? — спросил Джанка, Хранитель Богини, серьезный грузный мужчина, исполненный чувства собственной значительности.

Слизав с руки остатки массы, Талита зачерпнула еще немного. Она никак не могла понять, нравится ей этот вкус или нет. Она еще отпила, еще немного подумала и, внезапно ощутив прилив веселья, объявила, что содержимое корзин пригодно для употребления.

Когда Талита в сопровождении своих людей, которые несли корзины вернулась в лагерь, там уже горели костры, на которых готовили пищу, в воздухе были слышны смех и крики, семьи занимались своими делами.

Усевшись на широкую табуретку и водрузив локти на исполинские бедра, Талита окунула в одну из принесенных корзин деревянный кубок и снова отпила. Окружающие смотрели на нее и ждали. Вкус необычный, думала она, но приятный. В нем не ощущалось обычной сладости виноградного сока, он был скорее суховатым. Она дала знак другим, и все стали зачерпывать вязкую массу деревянными кубками и пробовать ее — кто-то нерешительно, а кто-то с храбрым видом. Люди громко причмокивали, делились ощущениями и снова и снова окунали кубки в сок, не в состоянии определить, нравится он им или нет.

Но все сошлись на одном: они понятия не имеют, что они пьют.

Однако через какое-то время у людей появились странные симптомы: несвязная речь, нетвердая походка, икота и взрывы беспричинного смеха. Талита встревожилась. Может быть, в ее народ вселились злые духи? Вот идут, спотыкаясь, оба ее брата, поддерживая друг друга. А вот и сестры — одна хихикает, другая плачет. Сама она ощущала какое-то странное тепло. Когда Джанка, обычно довольно замкнутый, испортил воздух, все от души захохотали. Ему понравилась их реакция, и тогда он сделал это еще раз — уже нарочно, и, когда все стали безудержно хохотать над этой самой смешной на свете шуткой, он начал издавать неприличные звуки ртом, а все повалились на землю, хватаясь за животы. Талита тоже смеялась, однако где-то в глубине души ее терзало беспокойство. С людьми творится что-то странное. Что такое на них нашло? К сожалению, она уже не могла ясно рассуждать и, продолжая пить виноградный сок, позабыла, о чем пыталась безуспешно рассуждать. Когда же Джанка, грузный серьезный Хранитель Богини, внезапно обнял ее и полез целоваться, то, вместо того, чтобы возмутиться — она ведь не показывала ему, что хочет с ним спать, — она, к своему величайшему изумлению, захихикала и с готовностью задрала юбку. Но он упал на пол и тут же захрапел. Талита снова приложилась к виноградному соку и вдруг с изумлением поняла, что ее отпустила боль в коленках.

Вот уже несколько месяцев ее беспокоили колени — суставы опухали так, что ее повсюду переносили на носилках. Даже после небольшой прогулки в известняковую пещеру они разболелись так, что обратно ее несли двое рослых мужчин. А теперь, как ни странно, ей казалось, что у нее колени молодой женщины!

Это ее одновременно испугало и обрадовало — ясно, что они выпили какое-то волшебное зелье. Зелье, в котором обитают духи счастья и здоровья. Благословение, полученное от Богини!

Однако, выпив еще немного, она не почувствовала себя моложе и бодрее, вместо этого на нее накатила какая-то странная сентиментальность, и, отведав еще немного целебного напитка, она с трудом поднялась на ноги и поплелась через лагерь. Спотыкаясь, она чуть не снесла какой-то шатер и наконец ввалилась на территорию Серофии, повергнув всех в безмолвное изумление.

Талита заплакала и стала бить себя в грудь.

— Мы ведь двоюродные сестры, Серофия! Мы ведь родственницы! Мы должны любить друг друга, а не ненавидеть! Я виновата пред тобой. Я такая жадина и эгоистка. — Тут она упала на колени. — Простишь ли ты меня, моя любимая сестра?

Серофия молча смотрела на нее, разинув рот. Двое племянников Талиты, отправившиеся на ее поиски, ворвались в круг и, увидев свою тетю в таком положении, взяли ее под руки, подняли и вывели прочь, а Серофия с сородичами тупо смотрела им вслед.