— Ну что ж, тогда я исправлюсь.
— К счастью, я могу позаботиться об одной вещи из твоего списка вещей, которые ты никогда не делала. Ты сейчас сядешь и выпьешь немного самогона, — произносит Эйден.
— А где же ты возьмёшь самогон?
— Эйден просто идиот-учёный, когда речь заходит о выпивке, — отвечаю я ей. — Он её перегоняет. Он занимался этим с тех пор, как мы учились в школе.
— Со времён школы?!
— Чертовски верно, — говорит Эйден.
— А я думала, что это делают в Кентукки, а не в Колорадо.
Я тихо выдыхаю и качаю головой.
— Ну вот, ты сделала это. Готовься к лекции.
— Существует долгая и благородная история о бутлегерстве3, прославленная на всю нашу прекрасную страну, — начинает Эйден, его интонация официальна.
— Просто сходи и принеси ей это, — перебиваю я. — Я не хочу сегодня слушать громкую речь о бутлегерстве, если тебе всё равно.
— Не волнуйся, — говорит Эйден, глядя на Грейс. — Я приберегу это на другой раз.
Она смеётся.
— Мне повезло.
Эйден возвращается с двумя стеклянными банками для консервирования и ставит их на середину кофейного столика.
— Лимонадный и ежевичный, — говорит он.
— Ты сам это сделал, — скептически произносит Грейс, подняв брови.
— Совершенно верно. Лимонад и ежевика, потому что скоро наступит лето. Я изготавливаю на основе сезонных ароматизаторов.
Я киваю.
— Если ты член нашей семьи, то на Рождество получишь от Эйдена банку самогона.
— Чувак, как бы там ни было, ты говоришь так, будто я раздаю уголь. Я дарю и другие подарки тоже.
— Разве ты не должен не делать это? Разве это не незаконно? — спрашивает Грейс.
— Ты спишь с мятежником, детка, — отвечает Эйден. — И соучастница моих преступлений.
— Но ведь эта штука может убить тебя, не так ли? Разве правила существуют не просто так?
Эйден закатывает глаза и громко вздыхает, плюхаясь на своё место.
— Да, если ты сам не знаешь, что делаешь. С другой стороны, я точно знаю, что делаю.
Грейс поднимает брови и смотрит на банки с самогоном.
— Ты уверен?
Эйден вздыхает.
— Чувак, скажи ей, что я знаю, что делаю.
Я киваю.
— Он действительно знает, что делает. Серьёзно. Он просто чудак с тем, как много знает о таких вещах.
— Я учился у лучших, — гордится Эйден.
— Он научился этому в Вест Бенде.
— Ты научился гнать самогон, когда был ребёнком?
Эйден пожимает плечами.
— Я научился этому у старика Джонсона. Он нанял меня к себе на ферму на несколько лет, и у него был свой дом. Раньше он сам это делал. В конце концов, и у меня появился талант в подобном деле.
— А если серьёзно, то мы были старшеклассниками, имевшими доступ к бесплатной выпивке — чёрт возьми, с возможностью сделать её самим, — говорю я ей. — Лучшего хобби у него и быть не могло.
— Я думала, ты святой, — произносит Грейс.
— Да, но в субботу вечером я всё равно пил по-чёрному, — отвечаю я. — В городе больше нечего было делать.
— Мой самогон ещё не убил ни одного человека, — говорит Эйден. — Я ещё никого не ослепил.
— Ну, это весомый комплимент, если я когда-нибудь такое слышала, — шутит Грейс. — Но я всё же легковес.
— Да? — интересуется Эйден. — Значит, если ты сделаешь несколько глотков, то будешь танцевать на столе и раздеваться?
— Существует большая вероятность.
— Ну, чёрт возьми, тогда пей, — говорю я ей, и Грейс хлопает меня по руке.
— Ладно, — вздыхает она. — Не найдётся бокала?
Эйден закатывает глаза.
— Я и не предполагал, что дочь Президента будет с такими запросами. Сейчас ты хочешь бокал. В следующий раз тебе понадобится столовое серебро.
— Отлично, — произносит Грейс, протягивая руку к одной из банок. — Неужели я пью эту противозаконное зелье прямо так?
Она берёт банку, но прямо перед тем, как поднести её к губам, Эйден кричит:
— Подожди!
— О боже, у меня чуть не случился сердечный приступ. Что!?
Эйден хохочет.
— Если это убьёт тебя, то будет ли считаться это политическим убийством дочери Президента?
— Я бы, конечно, не возражал, если бы тебя засадили куда-нибудь в секретную камеру ЦРУ, — говорю я ему.
— Определённо. Если это меня убьёт, то это будет убийство по политическим мотивам. Возможно, даже измена, — невозмутимо отвечает Грейс.
— Окей. Я просто проверял. Продолжай. — Эйден усмехается.
Грейс делает глоток лимонадного самогона, её лицо морщится.
— О Боже, самогон действительно крепкий. Крепкий и хороший. Я же говорила тебе, что я легковес, верно?
***
Полчаса спустя, и мы теперь уверены, что Грейс — легковес. Она очень пьяна, несмотря на то, что выпила всего несколько глотков самогона. Она сидит на садовой мебели, её вытянутые ноги лежат на мне, а Эйден откинулся в кресле напротив нас, положив ноги на стол. Мы передавали друг другу самогон, и в результате щёки Грейс слегка порозовели, и она стала гораздо более оживлённой и хихикающей, чем обычно.
Мы сидим и говорим о вещах, которые никогда не делали, а Грейс никогда не купалась нагишом.
— Я никогда не купалась нагишом, — произносит она. — Разве это не глупо?
— Ты слишком защищённая, — говорю я.
— Не правда, — протестует она, наморщив лоб. — Хорошо, да. Но это не так. Есть ли в этом смысл? Я встречалась с главами иностранных государств. Я встречалась с Далай Ламой.
— Но ты никогда не купалась нагишом, — говорит Эйден.
Грейс садится и показывает на него пальцем.
— Я также никогда не прыгала с парашютом.
Я пожимаю плечами.
— И я никогда не прыгал с парашютом.
— Это потому, что ты боишься высоты, — услужливо подсказывает Эйден.
— То, что я не хочу выбрасываться из самолёта, вовсе не означает, что я боюсь высоты, — протестую я.
— Ты боишься высоты? — спрашивает Грейс.
— Я не боюсь высоты!
— Прыжки с парашютом не для меня, — произносит Грейс. — Эйден, ты следующий. Чего же ты ещё не сделал?
Эйден на секунду задумывается.
— Я уже всё сделал.
Грейс встаёт и берёт со стола банку с ежевичным самогоном.
— Эта штука становится все менее крепкой, — размышляет она.
Эйден удивлённо поднимает брови.
— Смотри мне. Мы не будем отдирать тебя от пола в ванной.
— Я никогда не была пьяна, — замечает она.
— Ты была немного навеселе, когда мы познакомились, — говорит Эйден.
— Знаю! — восклицает Грейс, отхлебывая из банки и широко раскрывая глаза. — Это было от двух бокалов вина.
— Ну, отлично. Я просто возьму это у тебя на некоторое время.
— Нет, нет, — протестует она. — Это, должно быть, не очень крепкое. Я ничего не чувствую.
Эйден бросает на меня быстрый взгляд.
— Мы будем держать её волосы, когда она потом блеванет?
— О-о-о-ой, — тянет Грейс. — Это так мило с твоей стороны. Но ты не сказал, чего не делал. Скалолазание? Сноубординг?
— Было и было. Да ладно тебе, я вырос в Колорадо.
— Нырять с аквалангом, — говорит она.
— Было. Получил сертификат. — Он делает паузу. — Ладно, у меня есть одно. Я никогда не был влюблён. — А потом он глупо ухмыляется.
Я стону и издаю рвотный звук.
— Это так чертовски отстойно, чувак.
— Это вовсе не отстойно, — протестует Грейс. Окончания её слов слегка расплываются. — Я тоже никогда не была влюблена.
Эйден выжидающе смотрит на меня.
Я закатываю глаза.
— Чёрт возьми, прекрасно. И я тоже. Теперь ты счастлива?
— Вообще-то да, — отвечает Грейс, делая ещё один глоток самогона.
— С тебя хватит, дорогая, — говорю я ей, протягивая руку за банкой.
— Перестань командовать, — возмущается она, шлёпая меня по руке, но позволяет мне легко забрать банку. — И вы меня перебили.
Я смеюсь.
— Прости-и-и-и меня.
— Я говорила о чём-то важном, — настаивает она и начинает хихикать.
— Продолжай.
С минуту она тупо смотрит на нас обоих, потом вздыхает.
— Нет. Мысль исчезла. Я не могу вспомнить.
— Ты говорила, что… — начинает Эйден.
— О! — Грейс поднимает руку вверх. — Счастлива. Не знаю, была ли я когда-нибудь счастлива.
— Ты только что сказала, что счастлива, — напоминает Эйден.
— Счастлива. Так я и сказала, — говорит она, преувеличенно расстроенная. — Я и сейчас счастлива. Здесь. Мне здесь хорошо. О, и купание нагишом.
— Давай сосредоточимся на купании нагишом, — произносит Эйден. — Нагота — моя любимая тема для разговора.
— Мы можем исправить эту никогда-не-купалась-нагишом ситуацию, — замечаю я. — Бассейн находится прямо там.
Эйден закатывает глаза.
— Такое купаться нагишом — ерунда. Это не считается, если только это не общественное место, где тебя могут поймать.
— Если мы будем шуметь, агенты спецслужбы могут услышать нас и поймать, — замечает Грейс.
— Ну, чёрт возьми, для меня этого вполне достаточно. — Эйден встаёт и начинает раздеваться. — Подними свою задницу с этого стула и сними эту одежду, сладкая.
— Что? Сейчас? Вода же холодная, — протестует Грейс.
— Я всё понимаю. Бассейн даже не подогревается, — соглашаюсь я.
— Никаких оправданий. Мы вычёркиваем две вещи из твоего списка, которые ты никогда не делала, прямо здесь и сейчас: пить самогон и купаться нагишом в бассейне. Шевелись, девочка.
Грейс шутливо отдаёт честь, когда встаёт.
— Да, сэр.
— О, мне нравится, как это звучит, — говорит Эйден.
Грейс выпрыгивает из своей футболки и джинсов, затем идёт к бассейну, одетая в лифчик и трусики, пока Эйден не останавливает её.
— Что?
— Хорошая попытка. Сними всё это, сладкая. Кроме того, мы уже видели товар. Чёрт, мы уже были внутри тебя сегодня вечером.
Грейс отмахивается от него.
— Ты такой грубый. Вы оба.
— А что я такого сказал? — невинно спрашиваю я.
— Ты думал о том же самом, — обвиняет она меня.
— Что?! Да никогда, — вру я.
Она оставляет свой лифчик и трусики в куче на земле.
— Если мои соски замёрзнут, это будет ваша вина, — говорит она, прежде чем разбежаться и прыгнуть прямо в бассейн. Она ударяется о воду и издаёт негромкий вопль. — О Боже, он ведь совсем не подогревается, правда?
Мы находимся в бассейне около десяти минут. Войдя в дом, я заворачиваю Грейс в огромное банное полотенце, и она спотыкается.
— Мне кажется, я немного пьяна, — произносит она.
— Можешь вычеркнуть это из своего списка, — ухмыляется Эйден.
— Вы, ребята, плохо влия… влияете, — говорит девушка.