Таким образом, авторы, безусловно знакомые с атрибутикой Грааля, просто передергивают факты.
Очевидно, что тема Священного Грааля, возможно, с какими-то элементами реальности, насыщенными христианской и языческой символикой вне временных и пространственных рамок, вобрала в себя целый ряд переплетающихся между собой мифов, сказаний и легенд. Она дала толчок воображению многих одаренных писателей и стала источником новых оригинальных предположений, которые не перестают выдвигаться и в наши дни.
В сознании всего христианского мира Священный Грааль — это волшебная чаша Тайной вечери, в которой никогда не иссякает чудодейственный напиток, ибо он содержит капли крови Иисуса Христа, пролитой им на голгофском кресте. Достойный его, вкусив из чаши, становился обладателем вечного блаженства и сокровенных знаний, не доступных простым смертным.
Доныне сущность понятия «Грааль» не установлена окончательно. Медиевисты так и не пришли к единому мнению относительно внешнего облика Святого Грааля. Была ли это простая деревянная или глиняная чашка сына плотника или богато украшенный и инкрустированный золотой сосуд, достойный называться священной чашей Иисуса Христа?
Приходится признать, что Грааль — это химера, мечта, порождение ненасытного воображения Средних веков, вскормленное мистикой. И все-таки Святой Грааль — символ перерождения человека и обретения им новых качеств.
Сейчас это увлекательно, забавно и интересно и не грозит автору ничем, кроме упреков критиков и собратьев по перу в слишком вольном толковании текстов или в передергивании фактов.
Не так было в те далекие времена. Тогда не только писаное слово, но любое своемудрие и вольномыслие карались строже, чем самые тяжкие преступления против личности. Поэтому сомневающиеся всех мастей и особенно сочинители, слишком свободно выражающие свои убеждения, рисковали не только свободой, но и самой жизнью.
Однако трубадуры, катары и другие вольнодумцы были в безопасности, пока им покровительствовали сильные мира сего.
ЗНАТЬ
Во главе всего гордого окситанского дворянства стояли графы Тулузские из владетельного дома Сен-Жиль. Не исключено, что они происходили от Каролингов, и, хотя этот факт документально не подтвержден, их знатность сомнению никогда не подвергалась. Представители Сен- Жильского дома приобрели известность не только в Европе, но и в Палестине. Раймунду IV пилигримы Первого крестового похода предлагали трон Иерусалимского государства, но граф отказался возложить на себя корону в местах, где Спаситель носил терновый венец. Однако он со своими провансальцами сумел захватить богатую Три- полийскую область, и его потомки правили до пресечения этой ветви династии в 1152 г.
Раймунд V (1134—1148—1194), сын прославленного крестоносца Альфонса-Иордана, был не только самым могущественным государем Романьи, но и одним из влиятельнейших монархов Запада. Он успешно противостоял нашествию воинственных графов Барселонских, в то время носивших корону Арагона, и сумел защитить отчее достояние. Его домены во много раз превосходили домен французских королей; он был сеньором четырнадцати графов; его столица Тулуза являла собой средоточие романской цивилизации и культуры. Кроме графства Тулузского и мар- кизата Прованского Раймунду принадлежало герцогство Нарбоннское, облекающее своего владельца достоинством первого пэра Франции. Его владения фактически не зависели от французской короны, сюзеренитет [22]французского монарха был чисто формальным.
Раймунд заставил непокорных вассалов служить при дворе и правил, опираясь на тулузскую торговую буржуазию, для которой установил режим благоприятствия. Трубадуры при нем переживали золотое время: он любил их жизнелюбивые песни, ценил их талант и остроумие. Но граф всегда демонстрировал свою приверженность к католической религии и примерную правоверность. «Он далеко отстоял от романского катаризма, который сам провозгласил "чистым учением"».
Граф никогда не стремился в Святую землю или, по крайней мере, в Триполи, принадлежавший Тулузскому дому, и не принимал участия в Крестовых походах. Церковные советники никогда и близко не занимали подле графов Тулузских места, подобного тому, которое им принадлежало у Капетингов. Более того, он для собственных нужд изъял ценности родового Сен-Жильского аббатства, за что был отлучен от церкви на три года.
На земли Раймунда притязали английская и фраш*уз- ская короны. Людовик VII Французский под различными предлогами обнаруживал к тулузскому графству отчетливый интерес, стараясь заручиться дружбой и верностью его правителя. Генрих II Английский предъявлял на владения графа династические претензии. Лавирование между двумя сильными государями принесло Раймунду славу человека двуличного и неискреннего — таким он предстает и в английских, и во французских хрониках. С таким же основанием его можно считать патриотом своей страны, мастером компромисса. В те времена, когда лукавство было нормой, его уклончивая дипломатия служила защитой от вражеских нашествий и способствовала процветанию графства.
Чтобы обезопасить себя от энергичного и предприимчивого Генриха П Английского, юный Раймунд V взял в жены овдовевшую дочь Людовика VI Французского Констанцию (1124—1180), которая стала матерью его дочери и троих сыновей. Но в 1165 г. он развелся с женой. Хронист недоумевает: в чем причина? Действительно, разве то обстоятельство, что супруга была старше графа на 24 года, отличалась непомерной толщиной и сварливым нравом, могло рассматриваться как весомый повод? Впрочем, Раймунди- ды никогда не блистали семейными добродетелями.
После развода граф признал себя вассалом Генриха II.
Южные бароны весьма легко разводились с законными женами, чтобы вступить в новый брак, сулящий золото или увеличение владений. Нередко наследницы крупных наделов выходили замуж по четыре-пять раз, и никого это не удивляло. Поэтому все семьи Юга были объединены многочисленными родственными связями, большинство дворян приходились друг другу либо двоюродными, либо единокровными (по отцу), либо единоутробными (по матери) братьями и сестрами. Недаром правители испанских королевств искали себе жен в дальних северных странах — угроза вырождения, бесплодия уже в те времена нависала над правящими домами.
Обретя свободу, граф посватался к вдове графа Прованса Риксе, или Рихенце [23]. Эта польская принцесса, дочь Владислава Изгнанника и Агнессы Франконской, сосватанная королю Кастилии Альфонсу VII его дядей папой Каликстом II, не по своей воле прожила необыкновенную жизнь. Перенесенная из польских заснеженных лесов в знойную Испанию, отданная в жены пожилому вдовцу, она родила ребенка, девочку [24], и через пять лет овдовела. Можно представить себе отчаяние несчастной женщины, едва овладевшей чужим языком и оставшейся без всякой поддержки, практически в одиночестве в чужой стране! Но папы чувствовали ответственность за ее судьбу и не оставили своими заботами. Их стараниями принцесса из Силезии была выдана за графа Барселонского, потом — за графа Прованса.
Раймунд не только искал руки Рихенцы, но предусмотрительно устраивал и другой союз: своего старшего сына и Дульчи Прованской, единственной наследницы покойного графа, дочери графини-вдовы. Благодаря двойному браку он надеялся навсегда объединить графства Тулузское и Прованское. Эти матримониальные проекты пришлись весьма не по вкусу двоюродному брату Дульчи, королю Альфонсу II Арагонскому. Решительно объявив незаконность женского правления, он захватил Прованс и пожаловал его своему младшему брату.
Правитель Арагона носил титул короля, но маленький Арагон, враждующий с соседями и теснимый мусульманами, был не сильнее мощного графства Тулузского. Раймунд уверенно рассчитывал на помощь своих могучих вассалов, прежде всего — Роже II Транкавеля, виконта Безье, Альби, Каркассона и Разеса. Чтобы скрепить союз, он в 1171 г. отдал ему в жены свою старшую дочь Аделаиду.