– И вы поверили? – со всей серьёзностью спросил верховный жрец Кивиан.

– Тогда, я был ещё настолько наивным, что верил лишь своим глазам, – ответил Гвадемальд. – Но когда чёрные пластины врат пошли трещинами, а ржавые скобы посыпались коричневой трухой, когда врата стали разваливаться на глазах, и гул ветра из подгорных глубин перестал утихать даже с восходом солнца, я понял, что форт будет потерян. Потому что при виде разрушающихся врат, за которыми таиться мгла, мои люди пришли в уныние. Какими бы нелепыми не казались россказни о леших, о духах, о колдунах, там, в горах, где нет ничего кроме холодных камней и безразличного неба, слова стоят дороже, чем в тёплых городах. Я видел в солдатских глазах страх. Не тот страх, что появляется перед боем; искры такого страха я умею превратить в пожар ярости. Они боялись тьмы, и я ничего не мог с этим поделать, потому что боялся не меньше прочих. Люди стали хворать, прикладываться к браге чаще, чем дозволялось и ссориться. Несколько раз доходило до серьёзных драк, грозящих перерасти в кровавые бойни. Спасти гарнизон от развала могла только новая цель. И такой целью я избрал выступление на марш без объявления конечного пункта назначения. Я велел людям готовиться выступать при полном оружии. Они думали, что мы отправляемся на дело, а когда мы подошли к окраине провинции, я, якобы, избрал новую цель – марш на Идрэн.

– Вы хотите сказать, господин Гвадемальд, что вы нарушили приказ короля и сдали форт из-за того, что не смогли поддерживать дух ваших людей? – спросил воевода Сегур Крестовий.

– Если вам так будет угодно, господин воевода, – смиренно ответил Гвадемальд.

– Если бы не ваше доброе имя и не милость нашего короля, я бы немедленно бросил вас под арест! – разъяренным голосом закричал Сегур. Затем воевода и Гвадемальд устремили друг на друга свои взгляды.

– И если вы думаете, господин Гвадемальд, – снова заговорил воевода, своим грозным голосом, – что отныне удостоитесь от меня хоть слова – вы сильно ошибаетесь.

Затем воевода встал и попросил у короля разрешение покинуть собрание. Король Девандин, который сидел как несмышлёный ребёнок; вертел головою в разные стороны, вытягивал ниточку из рукава своих одежд, почёсывал волосы и, казалось, не слушал собравшихся. После просьбы Сегура он вышел из своего оцепенения и с удивлением посмотрел на воеводу. Затем король искренне заулыбался и даже захихикал, качая головой, как будто бы понял нечто такое, что его сильно удивило. Девандин засмеялся и стал оглядывать всех сидящих за столом, в надежде увидеть того, кто смеётся вместе с ним. Но никто не понимал, чему так радуется король.

– Сегур! – весело прикрикнул король на воеводу, и погрозил ему пальцем. Воевода смутился, поник головою и снова сел за стол. А король лишь развёл руками и спросил:

– Что молчим?

– Как никак, а то, что рассказал господин Гвадемальд, звучит гораздо разумнее баек о том, что форт взял боем один человек, – сказал верховный жрец Кивиан.

– Это разумно! – согласились и двое из лордов.

– А я вот бывал в горах, – сказал третий лорд. – Когда наша ладья села на мель у варварийских островов. Я три недели сидел на камнях, не решаясь пересечь долину, где кишели эти дикари. Ел мох, жёг худые кусты, чтобы согреться. Мне за каждым камнем мерещился ни то что Белый Саван, а эдакая тварь, какой и названия-то нет. Людей господина Гвадемальда я понимаю.

– Так что стало с вратами? – спросил король. – Вы вышли из форта, этот дед Исакий привёл туда бандитов с Белыми Саванами и открыл эти врата?

– Открыл он врата или нет, я не знаю, – отвечал рыцарь. – Но то, что он засел в форте как клещ – это точно. И всё же вернувшись с новыми силами, я смогу выдрать оттуда этого клеща. И разобраться с бандитами в провинции враз и навсегда. И надо мне для этого всего лишь крепкая цепь на третьи врата, две с половиной тысячи копий, дюжина рыцарей, плотники и маги.

– Хорошо, – задумчиво произнёс король Девандин. – Но дед сказал, что когда врата откроются, все в форте погибнут. Открыты ворота сейчас или нет, ты не знаешь, а за вратами, по твоим словам, такая тьма, от которой душа в пятки уходит.

Король посмотрел сначала на верховного жреца, а затем на верховного мага, спрашивая у этих двоих мнения на сей счёт.

– Сказки, это интересно, мой король, – ответил ему верховный жрец, – но Учение требует доказательств каждого слова, что произносит человек.

Король молча выслушал, кивнул и обратил взор на мага.

– Тьма произрастает там, где в души людей падают семена сомнений, – сказал верховный маг.

– Ваша тьма столь бесформенна и непонятна мне, что я не вижу смысла вообще о ней говорить! – перебил мага жрец Кивиан. – Назовите имя этой тьмы, и пугайте нас именем.

– Нет в мире стольких имён, чтобы хватило наречь все тёмные помыслы и деяния людские, – ответил верховный маг Байсен.

– В таком случае, – бодро заключил король, – тьмы надо поубавить! Однако отрядить более двух тысяч копий и отправить их на другой конец Вирфалии сейчас – дело рискованное. С другой стороны, послать в Дербены дюжину рыцарей – дело недурное. Хоть у этой дюжины головы остынут от всех этих ваших рыцарских трагедий!

Король заметил непонимающий взгляд Гвадемальда.

– Вероятно, вы уже слышали о том, что вашего собрата, господина Гастия, убили, – обратился он к Гвадемальду. – И самое скверное в этой истории то, что обвиняют во всём рыцаря из Атарии. Очевидно, что войны не хочет никто, но мои ребята уже вовсю муштруют солдат и говорят о чести чересчур много даже по рыцарским меркам.

– Ваше величество, – прервал короля Гвадемальд. – Я слышал об убийстве господина Гастия ещё в Дербенах. Возможно, я знаю об этом инциденте больше, чем вы. Ведь мне о нём поведали люди, – тут он обвёл взглядом всех собравшихся, – не из наших краёв.

– Всех, кроме господина Гвадемальда и господина Сегура, я попрошу покинуть зал, – сказал король.

Лорды, жрец и маг поднялись и, отвесив галантные поклоны королю, удалились. Девандин подался вперёд и жестом предложил рыцарю рассказать всё, что тот знает. Теперь король слушал вкрадчиво и сосредоточено. Гвадемальд поведал ему о своей встрече с Ломпатри Сельвадо. Рыцарь не утаил ничего из рассказа, который услышал в своём белом шатре тогда на лугах в Дербенах. Рассказал он и о нуониэле, который, якобы и убил вирфалийского рыцаря. Как оказалось, Девандин уже в курсе того, что король Хорад решил помиловать верного рыцаря Ломпатри, на которого навели напраслину злые языки. Некоторое время назад перед королём Девандином предстал атарийский рыцарь, искавший великого воеводу. Тот рыцарь полнился уверенностью, что гордый Ломпатри ни за что не перейдёт в услужение другому королю Троецарствия или иных земель, но всё же хотел удостовериться во всём лично. Девандин не стал объявлять своим людям о том, что в его землях, возможно, есть изгнанный рыцарь, который вновь восстановлен в своих правах. Конечно, многие знали, что почётный рыцарь из Атарии в опале и не имеет ни кола, ни двора. Всё же Девандин, следуя своим королевским суждениям, решил не рассказывать всем о том, что приказ о восстановлении Ломпатри в правах уже подписан. Он отпустил атарийского рыцаря с его бумагами на все четыре стороны и забыл обо всём об этом до того дня, как перед ним на колени бросился взмыленный солдат и, еле дыша, поведал мутную историю об убийстве рыцаря Гастия. Теперь прибывший из Дербен рыцарь Гвадемальд пролил больше света на это странное дело. Девандину требовалось время на обдумывание положения.

– Так ты говоришь, что всеми силами уговаривал его покинуть провинцию и удалиться в Амелинскую пущу? – спросил король у рыцаря.

– Всё правильно, ваше величество, – ответил Гвадемальд. – Такой человек, как Ломпатри Сельвадо, всегда идёт своим путём. Мои увещевания только подстегнут его остаться в Дербенах. Я уверен – он всё ещё там. Чем больше в Дербенах честных людей, тем меньше там бандитов, а это именно то, что нам требуется.