Это был их вожак.

За ним следом шли двое подручных с факелами. Спустившись, они пинками заставили пленников, лежавших у самой лестницы, посторониться. Пираты переговаривались между собой, отпуская смешки. Инди немножко знал фарийский - отец учил его основам, потому что сам торговал с фарийскими купцами, - но говор разбойников отличался от того, что он знал; звуки и отдельные слова были знакомы, однако смысла их речей Инди всё равно не понимал. Впрочем, он догадывался, о чём они говорили...

Пираты пошли по трюму, останавливаясь возле каждого пленника и заставляя его подняться - осматривали и оценивали свою добычу. Пожилой купец, проплакавший все эти часы, снова заныл, когда его пнули, и прикрыл голову руками.

- Я не могу встать! - сказал он. - Не могу, не могу...

Пиратский вожак посмотрел на него брезгливо и манул рукой. Взлетела и с мерзким хрустом опустилась сталь. Кто-то ахнул. Инди, не веря своим глазам, смотрел, как пират переступает через труп и идёт дальше.

Они убили ещё двоих - одного раненого и одного совсем старого, за которого, видимо, не надеялись получить даже самой ничтожной цены. Инди смотрел, как они приближаются к его углу, и думал: может, тоже отказаться встать? Может, пусть лучше убьют сразу...

Он не сводил глаз с пиратов, и всё же вздрогнул от неожиданности, когда они выросли прямо перед ним. Один из них вздёрнул его на ноги, другой ткнул факел ему в самое лицо. Инди отшатнулся, отворачиваясь от бородатых красных рож, дышащих на него перегаром. Громадная, шершавая рука ухватила его за подбородок, больно сжав, и заставила повернуть голову.

Вожак разглядывал его долго - дольше, чем остальных пленников, во всяком случае, Инди эти несколько секунд показались целой вечностью. Страх его достиг пика; он не слышал больше стонов и вскриков вокруг себя, только треск факела над своей головой, и видел лишь чёрные, холодные, злые глаза, не отпускающие его взгляд. Ноги у него ослабли, он понял, что ещё немного - и он заплачет, но меньше всего на свете ему хотелось плакать перед этими людьми, убившими Тицеля... Он снова шевельнулся, надеясь высвободиться, но где там - рука пирата по-прежнему сжимала его лицо, будто в капкане.

Наконец крючковатые пальцы разжались; Инди подумал, что, должно быть, на щеках его остались глубокие вмятины. Пират отстранился от него и, чуть откинувшись назад, сказал на фарийском, но так медленно и внятно, что Инди понял его:

- Этого я возьму себе.

Он не знал, что это значит. Не было времени гадать: его тут же схватили и потащили к выходу. Инди подумал, что, может, неправильно понял слова вожака, и тот велел попросту убить его, выбросить в море. Что толку с сопливого мальчишки, низкорослого, хрупкого - сразу видно, работать он не сможет, кто его купит?.. Липкий ужас накрыл Инди душной волной - он напрочь забыл, как только что думал о смерти. Нет, умирать он не хотел - жить, только бы жить, всё равно как... Он в отчаянии забился, но его держали крепко и тащили дальше - вовсе не к борту, понял он вдруг и замер. Ну конечно... если бы его хотели убить, то зарубили бы, как остальных, прямо в трюме, и выбросили в море уже мёртвое тело. Нет, пока что его убивать не станут.

Странно, но эта мысль не принесла особенного облегчения.

Его проволокли через весь корабль, разорённый, скользкий от крови, то и дело заставляя спотыкаться о неубранные ещё тела павших. Чёрное судно пиратов покачивалось на волнах, притянутое к борту захваченного корабля толстыми канатами. Инди перебросили через борт, будто тюк с мукой. На миг он завис над синей бездной и наконец-то закричал - от ужаса, что сейчас рухнет туда, и эта бездна поглотит его. Но ничего такого не случилось - его мгновенно поймала ещё одна пара крепких рук. Моряк с захваченного судна крикнул что-то своему подельнику, державшему Инди, и тот ухмыльнулся.

Его провели через пиратский корабль - Инди слишком устал и натерпелся слишком много страху, чтобы глазеть по сторонам - и толкнули в низкую дверь каюты. Потом пират вытащил из-за пояса кривой нож, и Инди отшатнулся, но разбойник лишь ухмыльнулся шире и перерезал верёвки на руках мальчика. Потом сказал что-то, чего Инди не понял, и ушёл, заперев дверь.

Инди остался один в темноте.

Он какое-то время стоял, тупо глядя на закрывшуюся дверь, потом сполз на пол и прислонился к стене, растирая опухшие запястья. Он всё ещё чувствовал на своём лице пятерню главаря, видел его чёрные, недобрые глаза. Вспомнился вдруг писклявый голос убитого купца: "Что будет? Что теперь с нами будет?"

- Что теперь со мной будет? - прошептал Инди, но некому было ни услышать, ни ответить.

Его глаза понемногу привыкали к темноте, и он медленно осмотрелся, пытаясь понять, где его заперли. Помещение было просторным, даже большим для корабля, где каждая пядь палубы на счету. И сидеть не твёрдо, вдруг понял Инди. Пощупав пол под собой, он обнаружил, что сидит не на досках, а на чём-то мягком и мохнатом, вроде шкуры. В каюте был единственное круглое оконце, и тусклый лунный лучик пробивался в него, подсвечивая очертания загромождавших каюту предметов. Похоже, она была ещё больше, чем Инди решил сперва, потому что навалена тут оказалась целая куча всего. Громада каких-то сундуков, ящиков и шкатулок была в беспорядке расставлена по углам, а поверх них в таком же беспорядке были свалены шкуры, ткани, одежда. Ещё здесь был стол и стул, а также настоящая кровать - Инди никогда не видел, чтоб на корабле была кровать, обычно и моряки, и пассажиры спят в подвесных гамаках. На кровати лежало что-то, мутно мерцавшее в лунном свете - Инди не сразу понял, что это меч. Взблескивали какие-то камни в его рукояти, видимо, драгоценные. И только тогда своим измученным, затуманенным разумом Инди понял, что находится в каюте пиратского капитана. Похоже, сюда корсар стягивает самую ценную свою добычу - оружие, ткани, меха... А в сундуках, должно быть, золото. Логово дракона, спящего на своём богатстве. Инди поёжился и обхватил плечи руками. Здесь было гораздо теплей, чем в трюме, но его бил озноб. Во рту совсем пересохло, живот подводило, будто от голода, но Инди знал, что не смог бы сейчас проглотить даже хлебной корочки. Он сидел на полу в какой-то прострации, не в силах ни задремать, ни думать о чём-либо, и лишь слушал мерный, невозмутимый шум волн, разбивавшихся о борт пиратского корабля, и смотрел на их белые гребни, иногда мелькавшие в круглом отверстии иллюминатора.

Он не знал, сколько времени просидел так, и не сразу очнулся, услышав, что дверь отпирают. Поняв, что уже не один, Инди попытался вскочить, но не смог: руки и ноги словно одеревенели. Так он и сидел, вжавшись в стенку каюты, а когда вспыхнул свет, зажмурился - ему было больно смотреть на огонь.

Когда глаза его привыкли к свету, как раньше привыкали к темноте, Инди посмотрел вокруг. Он оказался прав: теперь стало видно, что каюта так и блестит, так и сверкает от раскиданных по ней награбленных ценностей. Пол оказался застлан шкурой песочного цвета - должно быть, львиной. Человек, чью руку Инди всё ещё чувствовал на своём лице, стоял возле стола, поправляя фитиль лампы. Инди видел его широко расставленные ноги в кожаных штанах, широкую спину, прикрытую свободной безрукавкой, бугрящиеся мускулы на плечах и бритом затылке. Он смотрел на всё это как заворожённый, а скорее, всё ещё в неком ступоре, из которого ему не хотелось выходить. Зачем? Что хорошего может его ждать?

Пират наконец добился от лампы ровного и яркого света и обернулся.

При свете и в чистом, хотя всё равно странном и неприятном месте он казался уже не таким жутким, как раньше, впрочем, симпатичнее от этого не стал. Взгляд пирата был всё так же чёрен и недобр, только ухмылка исчезла с лица.

- Встань, - сказал он.

Его речь в самом деле отличалась от речи остальных пиратов - или, может быть, он нарочно говорил с Инди на общефарийском, а не на каком-то их особенном диалекте, надеясь, что так тот вернее поймёт. Инди понял, но встать не смог. Он осознал сейчас, что чувствовал тот пожилой купец, когда ему приказали подняться - холодный ужас и немоту в членах, когда умереть в самом деле проще, чем встать на ноги. "Ну вот, сейчас он убьёт и меня", - подумал Инди и снова ощутил страх смерти. Вставай, вставай же... но он не мог, только сидел, весь окоченев, и смотрел на человека, возвышавшегося над ним.