- Чего тебе?

Было столько откровенной неприязни в её словах, что Инди чуть было не повернулся и не бросился прочь. Но женщина не делала никаких движений, чтобы приблизиться и схватить его, поэтому он сказал, неудержимо краснея:

- Вы не могли бы... добрая госпожа... не могли бы дать мне немного хлеба?

- Нет. Не могла бы.

- А... - Инди сглотнул. Боже, даже смотреть на тыкву в её руках было невыносимо! - А, может, кусочек тыквы... или хотя бы кожуры... немного кожуры мне было бы довольно, добрая...

- Убирайся отсюда, - отрывисто сказала женщина. - Я не прикармливаю попрошаек. Ну, чего встал? Сказано - пошёл вон! А не то мужа позову!

При упоминании о её муже Инди вздрогнул и поспешно отошёл, наверняка подтвердив худшие из подозрений женщины. Она глядела ему вслед, будто раздумывая, не кликнуть ли уличную стражу, потом, ворча, опустила голову и вернулась к своей работе. Инди шёл, поминутно оборачиваясь, и чувствовал, как чёрное, страшное отчаяние, о котором он, казалось, успел забыть, снова накатывает на него. Выбраться из самого ада - и умереть с голоду на воле... как это глупо...

- Эй, мальчик.

Он снова вздрогнул - боже, каким же пугливым его сделали прошедшие месяцы, - и обернулся на голос, окликнувший его. Через два дома от того, из которого его только что прогнали, примостилась покосившаяся хибарка, сбитая из глины. На пороге её стоял, горбясь и опираясь на клюку, старик. Крючковатые пальцы сжимали палку так, будто старик надеялся на неё куда больше, чем на собственные ноги, жиденькая бородёнка стелилась на слабом утреннем ветру, выцветшие глаза подслеповато щурились. Инди застыл, не зная, подойти или нет.

- Иди сюда, - сказал старик. Голос его дребезжал, как разбитая лютня. - Ты, ты, да. Ты ведь вроде сказал, что хочешь есть?

- Хочу, - неуверенно отозвался Инди, по-прежнему не трогаясь с места.

Старик оторвал конец клюки от земли и указал им на груду дров, беспорядочно сваленную на земле.

- Помоги мне втащить это в дом, - прошамкал он. - И получишь тарелку супа.

"Получишь тарелку супа!" - о, это звучало как музыка для слипшегося желудка измученного мальчишки! Он колебался ещё мгновение. Будь старик с виду покрепче и помоложе, Инди бы, наверное, всё-таки не решился к нему подойти - ведь он был мужчиной, а Инди теперь боялся мужчин, так, как боится их юная девушка, оставшаяся без защитника. Но старик в самом деле был столь дряхл, что наверняка вообще забыл о том, что у него есть мужской орган. И он предлагал Инди суп. Не просто так - за работу. Это было честной сделкой, потому внушало доверие.

Инди глубоко вздохнул и пошёл вперёд. Старик смотрел на него, с силой опираясь на клюку. Когда Инди подошёл, он опять приподнял её конец и показал на дрова.

- В дом, - повторил он и посторонился, давая Инди дорогу. Инди наклонился и сгрёб руками сухие поленья, стараясь взять побольше за раз. Ему не терпелось выполнить работу поскорее и получить свою плату. Двери в домишке не было, её заменял полукруглый проём, задёрнутый драной шторкой, за которой скрывалась затхлая темнота стариковского жилища, смрадная и душная. Инди наклонил голову, чтобы не удариться о притолоку, и ступил в темноту. Окон в хибарке тоже не было, поэтому он толком ничего не мог разглядеть - только видел, что всюду навалено какое-то тряпьё, а слева теплится очаг.

- Куда класть? - спросил Инди.

- Вон туда, - сказал старик за его спиной; он снова оторвал клюку от земли и указывал ею куда-то в угол. - Вон туда...

Инди повернул голову, следя за направлением клюки - и вдруг она вместо того, чтобы вернуться наземь, взметнулась вверх и со всей силы врезала ему по уху. Инди выронил дрова, слабо вскрикнув, пошатнулся, и тут получил второй удар - поперёк спины. Он упал на колени, и третий удар по затылку отправил его в темноту под противный смех старика, чей смутный силуэт стал расплываться и вскоре совсем пропал.

Придя в себя, Инди застонал от боли: голова раскалывалась, он чувствовал огромную шишку, вздувшуюся на затылке под волосами. Инди хотел поднять руку, чтобы пощупать её - и обнаружил, что связан по рукам и ногам грубой верёвкой. Он лежал на спине на земляном полу, и рядом с ним потрескивал очаг, возле которого сидел тот самый проклятый старик. Увидев, что пленник очнулся, он мерзко захихикал и ткнул его концом той самой клюки, которой так ловко вырубил.

- Очухался? - спросил старик, не переставая хихикать. - Что, думал, совсем стар Язиль, совсем поглупел, одряхлел? Ну нет!

- Что вам нужно? - спросил Инди, тщетно пытаясь освободиться - верёвки были затянуты на диво крепко. - Зачем вы меня связали?

- Чтоб не сбежал, зачем же ещё. А то я не знаю, что у тебя на уме, - старик зло ухмыльнулся. - Видел я, как ты пятишься. Глазом моргни - ты уж и дёру дал! Но нет, старый Язиль не дурак, старый Язиль тебя поймал. Вот так, - добавил он и опять захихикал. Костлявые плечи его под лохмотьями тряслись, кадык, торчавший на тощей шее, подпрыгивал, бородёнка подрагивала над огнём. Инди смотрел на него во все глаза. Старый, дряхлый старик... и даже он, даже эта полудохлая развалина только и ждала мгновенья, чтобы его сцапать! Куда бы он ни пошёл, что бы ни делал - везде одно и то же, со всеми, всегда!

Инди почувствовал, что его плечи тоже трясутся, как плечи старика. Грудь раздирал смех - безумный, отчаянный смех человека, которому не осталось больше ничего, только смеяться над самим собой, над собственным невезением, над своей доверчивостью, над проклятой своей судьбой. Он уже не просто смеялся - хохотал во весь голос, громко, истерично, так, что слёзы полились по щекам. А он-то думал, их не осталось уже совсем...

Старик давно перестал хихикать и теперь смотрел на него с подозрением.

- Чего ты смеёшься? А ну, заткнись! - приказал он и снова ткнул Инди клюкой, но тот едва почувствовал это, смеясь и смеясь, совершенно не в силах остановиться, хотя он последнего удара он завалился на бок и чуть не угодил в очаг.

- Да ты никак сумасшедший, - пробормотал старик, поднимаясь. - Ну надо же, повезло... Молчи, ну!

Отчаявшись угомонить своего пленника уговором, старик отыскал какую-то тряпку и всунул ему в зубы. Смех Инди сразу унялся. На смену дикому веселью пришло знакомое уже, чёрное равнодушие.

- Надо же, как повезло, - повторял старик, сокрушённо покачивая головой. - Надо же... вечно мне так повезёт...

Он потоптался немного у очага, разгребая поленья - к слову, он вовсе неплохо с ними справлялся, ловко хватая и перекидывая свободной от палки рукой. Инди видел теперь, что старикашка отнюдь не так немощен, как притворялся. Закончив возиться, он снова уселся и повернулся к пленнику.

- Ты беглый раб, - сказал он почти торжественно. - Я прав?

Инди не ответил - да и как ответишь с кляпом во рту? Старик как будто сам понял, что беседовать таким образом не получится, и выдернул тряпку у него изо рта. Инди откашлялся, сплёвывая прилипшие к языку нитки, и сказал:

- А если и так, что тебе с того?

- Как - что с того! Твой хозяин наверняка тебя уже обыскался. Он хорошо заплатит тому, кто вернёт тебя.

- Мой хозяин, - Инди улыбнулся сияющей, сумасшедшей улыбкой, заставив старика отпрянуть и, похоже, окончательно утвердиться в подозрениях о его безумии. - Мой хозяин лежит сейчас со вспоротым животом, и кишки его обмотаны вокруг его собственной глотки. Впрочем, нет... вряд ли - он, должно быть, теперь уже давно стал кучкой золы, так же, как весь его род. А те, кто убили его, рыщут вокруг его сожжённого дома. Хочешь встретиться с ними, старик?

Он сам не узнавал своего голоса, говорящего эти жестокие слова - хриплого, страшного голоса. "Кто я, где я, зачем я? - в отчаянии подумала та крохотная искорка в нём, что ещё продолжала гореть. - И что со мной теперь будет?" Но старик не видел его отчаяния, его смятения и горя - только ярость и ненависть в расширенных глазах. Он вдруг обратил внимание, что богатая одежда мальчишки, которая и привлекла на улице его взгляд, вымазана в крови. Значит, он не солгал... На лице старика отобразилось разочарование, почти обида. Он вскинул клюку и с силой толкнул ею Инди в плечо, заставив вновь повалиться на спину - так, будто хотел выместить злость. Инди упал, но потом снова с трудом сел и сказал, тяжело дыша: