Робин вскочил с кровати. Окна его комнаты выходили с фасада дома на портал с левой стороны. Он подбежал к окну, ощущая сильное сердцебиение. Все его тайные планы были готовы к осуществлению – об этом свидетельствовал пепел в камине. В течение следующей недели они воплотятся в жизнь, если только он не остановится в последний момент, подобно многим другим.

Луна была полной, и парк мирно спал в ее серебристом сиянии. Сквозь стук копыт Робин мог слышать, как в ста ярдах от дома лань щиплет траву. Секундой позже на опушке рощицы он увидел всадника, шатавшегося в седле, как пьяный. Подъезжая к дому, он продолжал нещадно хлестать лошадь, словно вез сверхсрочный приказ.

– Это за мной! – в отчаянии сказал себе Робин.

Долгие годы он жил для того, чтобы превратить свою мечту в действительность, и под конец попался в ловушку. Через минуту у двери послышится топот сапог всадника и приказ открыть, которому придется подчиниться.

Всадник подскакал к порталу, спрыгнул наземь, взялся одной рукой за поводья, а другой, как безумный, заколотил в дверь. Робин шагнул назад, чтобы его не заметили. Слыша задыхающийся голос незнакомца, он несколько успокоился – уж слишком много в нем звучало панического ужаса. Очевидно, приезжего постигло какое-то личное несчастье. Робин снова подошел к окну, уже собираясь крикнуть, что сейчас спустится, когда дверь открылась. Он увидел Энтони Бейбингтона и услышал его тревожный крик:

– Это Барнуэлл!

К Бейбингтону на аллее присоединился Джон Сэведж, а несколькими секундами позже – капитан Фортескью. Набросив халаты поверх ночного белья, они суетились вокруг вновь прибывшего. Этой ночью в Хилбери-Мелкум не у одного Робина трепетало сердце.

– Она говорила со мной! – крикнул всадник, которого они называли Барнуэллом. – Я был в саду у реки – выбирал место, когда появилась она. О Боже мой, она подошла прямо ко мне! Ей все известно! «Видите – я не вооружена», – сказала она, сверля меня глазами. – Мы погибли! – Его голос перешел в визг.

– Все следует отменить, – заговорил после паузы Бейбингтон. – Как вы знаете, я с самого начала сомневался, имеем ли мы право так поступать, или нам следует подождать, пока кто-нибудь сделает эту работу за нас…

– Меня уже тошнит от философских споров! – с раздражением прервал его Джон Сэведж. – Работу сделаю я. Меня выбрали для этой цели!

В этот момент Робин почувствовал за своим плечом чье-то дыхание. Он резко обернулся, словно его ударили. В комнате стоял мистер Грегори из Лайма, приложив палец к губам. Он был полностью одет.

– Я сплю в соседней комнате, – прошептал мистер Грегори. – Писал письмо, когда услышал шум. Слышали ли вы когда-нибудь такие безумные речи? Я – нет. – И он презрительно усмехнулся. – Однако, в словах любезного Барнуэлла было немало истины. Можете угадать, в каких именно? – И он вновь усмехнулся – на сей раз с холодной жестокостью, от которой у Робина кровь застыла в жилах.

Под окном лошадиные копыта медленно застучали по гравию. Грегори и Робин осторожно глянули вниз. Джон Сэведж отводил лошадь Барнуэлла в конюшню, остальные ушли в дом.

– Компания шутов думает, что потрясет мир! Ну, если умные люди часто собираются вместе, притягиваемые сходством характеров, то почему бы дуракам не поступать так же? – заметил мистер Грегори.

Внизу послышались шаги, и кто-то тихонько закрыл входную дверь.

– Несомненно, это Бог Облака, мистер Обри, хотя, к сожалению, у нас нет доказательств, – с горечью произнес Грегори. – Бэннет этой ночью не покажет носа, опасаясь, что кто-нибудь из честных людей его заметит. Роль Бога Облака ему весьма подходит. Вы, кажется, играете слугу, мистер Обри? Можем ли мы надеяться, что вам также подходит эта роль?

Теперь мистер Грегори говорил более доброжелательно. Он стоял перед Робином в комнате, залитой лунным светом.

– Вполне понятно, почему таких людей, как мы с вами, пригласили провести здесь неделю, мистер Обри. Мы призваны служить ширмой. В доме, полном протестантов, едва ли кто-нибудь заподозрит заговор.

– Заговор? – воскликнул Робин. – Помилуйте, мистер Грегори! Никто не станет участвовать в заговоре с таким хлыщом, как капитан Фортескью, а ведь он был в саду с другими.

– Капитан Фортескью! – снова усмехнулся мистер Грегори. – Ну да, для вас он капитан. В тот вечер он не выразил особого желания петь с вами дуэтом, мистер Обри.

Внезапно он умолк, поднеся палец к губам. За дверью заскрипели ступени, послышались шаги, и затем все смолкло.

– Конец – можем ложиться спать.

– Как будто ничего не произошло? – осведомился Робин, и Грегори, отойдя от двери, приблизился к нему.

– Вот именно, мистер Обри. Как будто ничего не произошло. Это ведь и в самом деле так – пока что. Поэтому выкиньте все из головы и постарайтесь заснуть, чтобы завтра всем казалось, что вы проспали всю эту суету.

Робин охотно подчинился. Он не понял разговора на аллее и причину ужаса Барнуэлла. Замечания мистера Грегори были для него загадкой. Для юноши наиболее таинственным элементом всей ночной истории оставался сам невзрачный мистер Грегори из Лайма. Почему он не спал и был одет? Как он смог так бесшумно пробраться к нему в комнату? Обладал ли он той властью, о которой могли свидетельствовать его слова? Какая загадка заключалась в трех столах, на которые мистер Грегори обратил его внимание? Задача должна быть решена до шести часов, иначе его оставят на два часа после уроков и ему придется выучить наизусть сто строк из Вергилия…[57] В этот момент Робин заснул, а когда проснулся, то солнце уже взошло, и птицы щебетали в деревьях.

Но загадка мистера Грегори оставалась нерешенной. Незаметный человечек разговаривал с ним с властностью центуриона.[58] «Я говорю одному:» Иди «, и он идет, говорю другому:» Приходи «, и он приходит, говорю своему слуге:» Сделай это «, и он делает»… Именно так разговаривал с ним ночью мистер Грегори, и Робин повиновался ему, удивляясь сам себе. Однако, ему предстояло еще большее удивление. Была пятница, и хотя среди гостей не ощущалось сдержанности, все же в католическом доме развлечения были отложены. Никто не устраивал утренних увеселений на лужайках, и не танцевал в длинной галерее после ужина. Обитатели дома рано отправились в постель, и Робин уже крепко спал, когда чья-то рука вцепилась ему в плечо. Он с трудом проснулся и увидел у кровати мистера Грегори, державшего свечу.

– Что? Вы опять здесь? – сердито осведомился Робин. – Вы никогда не ложитесь?

– Я буду спать две недели, когда вернусь к себе домой в Лайм, – ответил мистер Грегори.

– Хотел бы я, чтобы вы оказались там сейчас, – проворчал Робин, поворачиваясь, чтобы свет не бил ему в глаза. Но мистер Грегори не угомонился. Усмехаясь, он снова потряс юношу за плечо.

– Эти мальчишки спят, как сурки! Целый день едят, бегают, развлекаются, а потом сразу же засыпают и готовы убить того, кто их будит! Я хочу кое-что вам показать.

– А я не хочу на это смотреть, – огрызнулся Робин.

– Вы будете жалеть всю жизнь, если не увидите это, мистер Обри.

– Жизнь полна сожалений, мистер Грегори. Кто я такой, чтобы уклоняться от своей доли? Ой!

В этот момент мистер Грегори прищемил фитиль свечи, и поднявшийся от него резкий запах заставил Робина вскочить в кровати.

– Так-то лучше! – с усмешкой сказал Грегори. – Не сомневался, что у вас обостренное обоняние. Если вы оденетесь, то я покажу вам, почему капитан Фортескью отказался петь с вами дуэтом в укромном уголке сада.

– Ну, ладно. Все равно вы от меня не отстанете.

Робин протер глаза и пригладил каштановые локоны. После этого он принялся завязывать шнурки. Одевание в то время было нелегким делом.

– Пожалуйста, наденьте туфли полегче, мистер Обри.

– Ну, не стану же я надевать сапоги со шпорами, мистер Грегори.