В ту же минуту (как будто действительно ему служил какой-то дух-покровитель) показались два всадника, скакавшие вдоль решетки сада. Тотчас толпа любопытных, оставив цветники и газоны, бросилась к решеткам, чтобы получить свою долю новостей.

Оба всадника сошли с лошадей. Первый, бросив поводья лошади, взмокшей от пота, второму, который казался его лакеем, подошел — вернее, подбежал — к принцессам, которые шли ему навстречу и которых он заметил в дальнем углу галереи, входя в нее с другого конца.

— Клер! — вскричала принцесса.

— Да, я, ваше высочество, примите мое покорнейшее уважение.

И, упав на колени, всадник хотел почтительно поцеловать руку супруги Конде.

— Нет! Нет! В мои объятья, дорогая виконтесса! В мои объятья! — восклицала принцесса, поднимая Клер.

Когда принцесса расцеловала всадника, он с величайшим почтением повернулся к вдовствующей принцессе и низко поклонился ей.

— Говорите скорей, милая Клер, — сказала она.

— Да, говори, — прибавила принцесса Конде. — Виделась ты с Ришоном?

— Виделась, и он дал мне поручение к вашему высочеству.

— Приятное?

— Сама не знаю, всего два слова.

— Что такое? Скорей, скорей!

Самое живое любопытство выразилось на лицах обеих принцесс.

— Бордо. — Да! — произнесла Клер со смущением, не зная, какое действие произведут ее слова.

Но она скоро успокоилась: на эти два слова принцессы отвечали торжествующим криком. Услышав его, тотчас подбежал Ленэ.

— Ленэ! Ленэ! Подите сюда! — кричала молодая принцесса. — Вы не знаете, какую новость привезла нам наша добрая Клер?

— Знаю, — отвечал Ленэ, улыбаясь, — знаю, вот почему я не спешил сюда.

— Как! Вы знали?

— Бордо. — Да! Не правда ли? — сказал Ленэ.

— Ну, вы в самом деле колдун, дорогой Пьер! — вскричала вдовствующая принцесса.

— Но, если вы знали эту новость, Ленэ, — сказала младшая принцесса с упреком, — почему же вы не вывели нас из томительного беспокойства этими двумя словами?

— Я хотел оставить виконтессе де Канб награду за ее труды, — отвечал Ленэ, кланяясь взволнованной Клер, — притом же я боялся, что на террасе вы станете радоваться при всех.

— Вы всегда правы, всегда правы, мой добрый Пьер, — сказала принцесса. — Будем молчать!

— И всем этим обязаны мы храброму Ришону, — начала вдовствующая принцесса. — Вы довольны им, он превосходно действовал, не так ли, кум?

Старшая Конде говорила «кум», когда хотела выразить свое благоволение; она выучилась этому слову у Генриха IV, который очень часто употреблял его.

— Ришон — человек умный и притом в высшей степени исполнительный, — отвечал Ленэ. — Верьте мне, ваше высочество, если б я не был уверен в нем, как в самом себе, то не рекомендовал бы вам его.

— Чем наградить его? — спросила принцесса.

— Надобно дать ему какое-нибудь важное место, — отвечала свекровь.

— Важное место! — колко повторила маркиза де Турвиль. — Помилуйте, ваше высочество, Ришон не дворянин.

— Да ведь и я тоже не дворянин, — возразил Ленэ, — а все-таки принц оказывал мне полное доверие. Разумеется, я очень уважаю французское дворянство; но бывают обстоятельства, в которых, я осмелюсь сказать, великая душа лучше старого герба.

— А отчего сам он не приехал с этой важной вестью? — спросила принцесса.

— Он остался в Гиени, чтобы набрать несколько сот солдат. Он сказал мне, что может уже надеяться на триста человек, только они из-за недостатка времени будут плохо подготовлены к кампании, и что лучше всего, если он получит место коменданта какой-нибудь крепости, например, Вера или острова Сен-Жорж. «Я уверен, — говорил он мне, — что там я буду полезен их высочествам».

— Но каким образом исполнить его желание? — спросила принцесса. — Нас так не любят при дворе, что мы сейчас никого не можем рекомендовать, а если кого порекомендуем, то он в ту же минуту станет человеком подозрительным.

— Может быть, ваше высочество, — сказала виконтесса, — есть средство, о котором говорил мне сам Ришон.

— Какое?

— Герцог д’Эпернон, — отвечала виконтесса, покраснев, — говорят, влюблен в одну девицу…

— Да, в красавицу Нанон, — перебила принцесса с презрением, — мы это знаем.

— Говорят, что герцог д’Эпернон ни в чем не отказывает этой женщине, а эта женщина продает все что угодно. Нельзя ли купить у нее место для Ришона?

— Это была бы разумная трата, — сказал Ленэ.

— Да, правда, но наша касса пуста, вы это знаете, господин советник, — заметила маркиза де Турвиль.

Ленэ с улыбкой повернулся к Клер.

— Теперь вы можете, виконтесса, показать их высочествам, что вы обо всем позаботились.

— Что вы хотите сказать, Ленэ?

— Вот что хочет он сказать: я так счастлива, что могу предложить вашему высочеству небольшую сумму, которую я с трудом вытянула у моих фермеров; приношение очень скромно, но я не могла достать больше. Двадцать тысяч ливров! — нерешительно прибавила виконтесса, краснея и стыдясь, что предлагает такую незначительную сумму первым после королевы дамам страны.

— Двадцать тысяч! — повторили обе принцессы.

— Но это просто богатство в наше время! — продолжала старшая с радостью.

— Милая Клер! — вскричала молодая принцесса. — Как мы заплатим тебе за усердие… чем?

— Ваше высочество, вы подумаете об этом после.

— А где деньги? — спросила маркиза де Турвиль.

— В комнате ее высочества, куда отнес их мой слуга Помпей.

— Ленэ, — сказала принцесса, — вы не забудете, что мы должны двадцать тысяч ливров виконтессе де Канб?

— Они уже записаны среди наших долгов, — отвечал Ленэ, вынимая записную книжку и показывая, что эти двадцать тысяч ливров, помеченные сегодняшним днем, уже стоят в длинном ряду цифр, который, вероятно, несколько испугал бы принцесс, если б они вздумали сложить их.

— Но как могла ты пробраться сюда, дорогая красавица? — спросила принцесса у Клер. — Здесь говорят, что господин де Сент-Эньян занял дорогу, осматривает людей и их пожитки, как настоящий таможенник.

— Благодаря благоразумию моего Помпея мы сумели избежать этой опасности: отправились в объезд; это задержало нас в дороге на лишних полтора дня, но сделало наш путь безопасным. Иначе я уже вчера имела бы счастье видеть ваше высочество.

— Успокойтесь, виконтесса, — сказал Ленэ, — время не потеряно, стоит только хорошо употребить нынешний день и завтрашний. Сегодня, как изволит помнить ее высочество, мы ждем трех курьеров. Один приехал, остаются еще два.

— А нельзя ли узнать имена этих двух курьеров? — спросила маркиза де Турвиль, надеясь как-нибудь поймать советника, с которым она соперничала, хотя между ними не было явной распри.

— Прежде, если расчеты не обманут меня, — отвечал Ленэ, — приедет Гурвиль от герцога де Ларошфуко.

— То есть от принца де Марсильяка, хотите вы сказать? — перебила маркиза.

— Принц де Марсильяк теперь называется уже герцогом де Ларошфуко.

— Стало быть, отец его умер?

— Уже с неделю назад.

— Где?

— В Вертёе.

— А второй курьер? — спросила принцесса.

— Второй курьер — капитан телохранителей принца, господин Бланшфор. Он приедет из Стене; его пришлет маршал Тюренн.

— В таком случае думаю, — сказала маркиза де Турвиль, — чтобы не терять времени, можно было бы привести в действие мой первый план, составленный в расчете на согласие Бордо и союз господ Тюренна и Марсильяка.

Ленэ улыбнулся, по обыкновению.

— Извините, маркиза, — сказал он чрезвычайно учтиво, — но планы, составленные принцем, теперь исполняются и обещают полный успех.

— Планы, составленные принцем! — язвительно повторила маркиза де Турвиль. — Принцем!.. Когда он сидит в Венсенской башне и ни с кем не может сообщаться!

— Вот приказания его высочества, написанные его собственной рукой и помеченные вчерашним днем, — возразил Ленэ, вынимая из кармана письмо принца Конде, — я получил их сегодня утром. Мы поддерживаем постоянную связь.