— Несчастный! — пробормотала княгиня.

— Его любовь безгранична, и, во всяком случае, он хочет тебя видеть, с тобой говорить.

— Это невозможно! — испуганно воскликнула княгиня.

— Эта мысль засела ему в голову… Чтобы добиться этого, он на все готов, он силой ворвется в твою комнату и, думаю, не побоится даже твоего мужа, если бы он загородил ему дорогу.

— И ты не объяснила ему все безумие этой мысли?

— Объяснить безумному?!

— Что же делать? Что же делать?.. — говорила княгиня, ломая руки.

— Это‑то и есть та опасность, о которой я упомянула и которую надо предупредить…

— Но как? Я не вижу средств!..

— Подумай, что может произойти, если между отчаянно влюбленным Потемкиным и твоим мужем произойдет стычка.

Молодая женщина задрожала.

— Клодина, Клодина! — умоляющим голосом сказала она. — Не покидай меня, посоветуй мне…

Несчастная сама лезла в западню.

Графиня, по–видимому, обдумывала и наконец сказала после продолжительной паузы:

— Знаешь, Зина, что бы я сделала на твоем месте?

— О, говори, говори…

— Чтобы предупредить с его стороны безумную выходку, я согласилась бы на его просьбу, я бы увиделась с ним.

— Что ты выдумываешь?! Пойми, как я могу его здесь принять, тайком от мужа?..

— Здесь, конечно, нет, но Петербург велик. Есть много, мест… где встретиться. Это может произойти будто бы нечаянно…

— Свиданье! — испуганно вскрикнула княгиня. — Я никогда не решусь на это!

Графиня Клодина закусила губу и окинула свою собеседницу злобным взглядом.

Это было, впрочем, лишь на одно мгновенье.

Она переломила себя и сказала ласково:

— Я ведь только сказала, что бы я сделала на твоем месте. Я опасаюсь за твое семейное спокойствие и хотела предупредить катастрофу… Впрочем, я не понимаю, что ты видишь дурного в этом свидании, тем более что им, быть может, можно спасти несчастного человека от самоубийства…

Княгиня тихо плакала.

— Подумай об этом, милая Зина, — продолжала графиня. — Дело идет о жизни и смерти почти юноши, одно твое слово может спасти или погубить его… Признаюсь тебе, что я дала ему слово, что уговорю тебя на это свидание… Это мой долг, а то бы он еще вчера наделал глупостей, которые могли кончиться смертью его или князя…

Графиня Клодина, видимо, принимала все меры, чтобы запугать княгиню Святозарову и заставить ее решиться на тот шаг, который нужен был ей для мщения.

Молодая женщина все еще не соглашалась.

Графиня решилась на последнюю ставку.

— Знаешь ли, чего я всего более опасаюсь? — сказала она.

Княгиня подняла на нее свои заплаканные глаза.

— Говори мне все, что ты думаешь…

— Что он вызовет твоего мужа на дуэль…

— Но по какой причине?..

— Боже мой, как ты наивна; конечно, он не скажет ему: «Я люблю вашу жену…» Мужчины всегда найдут какой‑нибудь повод для столкновения… Он умышленно оскорбит твоего мужа публично, и причина дуэли готова…

Княгиня Зинаида Сергеевна сидела как приговоренная к смерти.

— Что делать? Что делать? — повторяла она.

Графиня Клодина молчала.

— Скажи же мне хоть слово… Дай совет… — с болью в голосе обратилась молодая женщина к своей гостье.

— Я уже сказала… — хладнокровно отвечала та.

— Согласиться на свиданье… — задумчиво произнесла княгиня.

Графиня продолжала сидеть молча, перебирая кружева своего платья.

Молодая женщина тоже молчала. По ее лицу было видно, что внутри нее происходила страшная борьба.

— Я хочу его видеть, я буду с ним говорить! — воскликнула княгиня.

В глазах графини блеснула злобная радость.

— Я буду с ним говорить! — повторила княгиня. — Но где и как?

— Положись на меня! — с убеждением сказала графиня.

— Ты поможешь мне…

— Ты сомневаешься в моей дружбе?!

— И останешься около меня, чтобы, в случае чего, спасти меня от самой себя?

— Я обещаю тебе это.

— Но кто его об этом предупредит?

— Я.

— Скажи же ему, что я это делаю только для того, чтобы исполнить твое обещание… Слышишь?..

— Успокойся… Скажу все, что надо и что оградит твою честь…

— Где же мы можем увидеться?

— Я обдумываю это, и мне кажется, что я придумала.

— Так пусть это будет завтра, послезавтра, как можно скорей.

Графиня Клодина нежно обняла свою жертву и, притянув ее к себе, горячо поцеловала.

— Где же? — спросила с дрожью в голосе княгиня.

— Я скажу это тебе завтра… Сегодня я все это еще хорошенько обдумаю.

— Где же мы увидимся?

— Приезжай ко мне… в это же время…

— Хорошо… И это будет завтра же?..

— Этого я не знаю… Ты очень спешишь…

— Чем скорее, тем лучше… Я не успокоюсь до тех пор, пока все это так или иначе не кончится…

— Все кончится благополучно… — углом рта улыбнулась графиня. — Однако мне пора… Мне еще надо во дворец.

Обе женщины снова крепко расцеловались.

Искренен был поцелуй только со стороны княгини Зины.

X

АНОНИМНОЕ ПИСЬМО

Княгиня Зинаида Сергеевна на другой день аккуратно прибыла к своей «спасительнице», как она мысленно называла графиню Клавдию Афанасьевну.

Дом графа Переметьева находился на Невском проспекте, вблизи Фонтанки, следовательно, в очень недалеком расстоянии от дома Святозаровых.

Был прекрасный день ранней осени.

На дворе стоял сентябрь.

Подъехав к роскошному дому графа Переметьева, княгиня отпустила свою карету, приказав приехать за ней часа через три.

У подъезда дома она заметила карету графини.

«Ужели сегодня!» — подумала княгиня, и сердце у нее усиленно забилось.

Графиня Клодина ожидала ее действительно уже в шляпе и после первых приветствий объявила, что пора ехать.

Княгиня покорно, последовала за своей подругой.

Обе женщины сели в дожидавшуюся у подъезда карету, и она покатила.

— Куда мы едем? — робко спросила княгиня.

— На Васильевский…

— Он там ждет? — тревожно воскликнула княгиня.

— Нет! Свиданье назначено не на сегодня. Боже мой, как ты дрожишь, успокойся или…

— Я не знаю, что со мной. Я ужасно боюсь.

— Боишься, разве я не с тобою?..

— У меня какое‑то тяжелое предчувствие близкой беды.

— Какой ты еще ребенок!

— Клодина, если он там не ждет, для чего же мы едем в такую даль, на Васильевский?..

— Ты это узнаешь… — смеясь, ответила графиня.

Васильевский остров [14] в описываемое нами время входил в состав города лишь по 13–ю линию, а остальная часть, вместе с Петербургскою стороною по реке Карповке [15], составляла предместье.

Но и та часть Васильевского острова, которая лежала по эту сторону городской черты, была лишь полузаселена, улицы хотя и были, но по ним тянулись заборы, дощатые и решетчатые, за которыми при проезде мелькали деревянные, а еще реже, на счет, каменные строения.

На 10–й линии, куда привезла графиня Клавдия Афанасьевна княгиню Зинаиду Сергеевну, среди развалившихся хижин и заборов был лишь один почти новенький одноэтажный деревянный домик, весело выглядывавший из‑за палисадника, освещенный мягкими лучами сентябрьского солнца.

Дом казался необитаемым. По крайней мере, с переднего фасада пять его окон были закрыты ставнями и заложены болтами, и открытыми оставались лишь окна, выходившие в большой двор и тенистый обширный сад позади двора.

Карета остановилась, и графиня вышла из нее, предложив сделать то же самое и своей спутнице.

Княгиня с недоумением осматривала пустынную, немощеную улицу с деревянными мостками вместо тротуаров.

Клавдия Афанасьевна между тем дернула звонок, находившийся у калитки.

Из стоявшей в глубине двора сторожки показался высокий, несколько сгорбленный старик и медленной, развалистой походкой подошел к решетке.

Увидав графиню, он как‑то быстро выпрямился и так же быстро отодвинул засов.

— Здравствуйте, матушка, ваше сиятельство… — зашамкал он своим беззубым ртом, низко кланяясь приехавшим дамам.