Итак, наемники, местные джентльмены удачи, могу ли я их нанять? Бесспорно. Могу ли доверить свою спину? Довольно сомнительно. Эти лихие рубаки готовы спорить с ушлой служанкой за каждый медяк и без промедления дать товарищу в ухо за оскорбление себя любимого или неудачно сказанное слово. Они готовы рискнуть жизнью за золото, за того, кто его щедро дает, прикрыть собственным телом эту золотоносную жилу от всех напастей. Вот только я не дам за свою жизнь и гроша, когда этим бандитским рожам предложат в несколько раз больше, чем могу дать я. Уже по их вооружению могу сказать точно, что многие из них и близко не знакомы со словом «честь», а некоторые и вовсе недавние ночные крысы. Кто еще, по-вашему, под лохмотья наденет хорошо спрятанную кольчугу, концы которой выглядывают каждый раз, когда этот «благородный воин» опрокидывает кружку за кружкой? Кто, не имея при себе меча, спрячет в рукавах кинжалы? Как среди всего этого многообразия не ошибиться, не попасть в еще большие неприятности и при этом найти среди них кого-то по-настоящему преданного или хотя бы беспрекословно выполняющего контракт наемника? Причем весьма опасный контракт. С какой стороны ни возьмись, а дело все равно получается невероятно сложное. Да-а, будь сейчас жив Годрик и парни, согласись они работать на меня… Вот кому я бы доверился, вот чья выучка и порядочность проверена в деле, а не нарисована на прибрежном песке пустыми словами.

Однако мечтать не вредно, в реальности о каком доверии может идти речь? Всех окружающих меня людей я знаю всего-навсего несколько дней, кому из них интересны мои проблемы, кто из них будет верен мне до конца? Хольц? Он вообще считает меня посторонним человеком, пусть и имеющим общего знакомого, причем мертвого. Вивьен? Та навесила на меня ярлык погрязшего в крови и смертях чудовища. И кому мне в итоге можно доверить свою жизнь? Может, дознавателю? Не смешите, если даже стражник оказался одним из тех, кто хотел меня уничтожить, то почему таким людям не оказаться и в службе дознания и среди гвардии? Да в этом самом трактире может сидеть кто-то со взведенным арбалетом под плащом и черным болтом в ложементе! Более того, кому вообще можно доверять во время нарастающей смуты? Нет, мне нужны крепко повязанные со мной люди, те, кто пойдет за мной и в огонь и в воду, будет служить не за страх, а на совесть, не за золото, а в благодарность!

В еще большем расстройстве я вышел из этой местной биржи труда и направился к себе. Интересно, а как заставить быть обязанным? Спасти жизнь, заплатить долги, сохранить жизнь ребенку? Какой-нибудь высокородный, у которого еще играет в одном месте юношеский максимализм или врожденный идиотизм, определенно поклянется вернуть долг жизни и прочее, и прочее. Вот только в реальности, как мне кажется, дело ограничится денежным вознаграждением, расположением, а то и старой доброй благодарностью. Блин! Как ни крути, если продолжить давать своей разыгравшейся мнительности влиять на мои мысли, я останусь один перед лицом неизвестного и могущественного врага. К чертям такую радость! Если уж некому доверить спину в бою, мне хотя бы нужен тот, кто без вопросов выполнит некоторые мои поручения, добудет информацию, поможет мне вновь возродиться в случае неудачи. Остается только один неясный вопрос: чем заплатить за достаточную преданность, чтобы моего слугу не перекупили. Идеальный вариант – это, конечно, магическая клятва верности, но какой дурак решится непонятно за что лезть в магическое рабство?

Проходя мимо очередного питейного заведения с говорящим названием «Усталый путник», решил отдохнуть как телом за кружечкой кваса, можно даже легкого вина, так и душой в беседе с каким-нибудь словоохотливым путешественником или купцом. Мне будет приятно пообщаться с любым, кто не будет трындеть о подозрительном шевелении в страже и службе дознания, об арестах, возможной войне и прочих малоприятных вещах. Оставив свое сопровождение у входа, зашел в заведение, изучающим взглядом окинул посетителей и с грустью отметил, что все они уже разбились на небольшие группки по интересам и ведут довольно оживленные беседы. Более того, во всем трактире был только один-единственный столик, за которым было достаточно свободного места, чтобы не стеснить остальных.

За этим самым столом вообще было немного пустовато. Один-единственный кувшин вина и одна-единственная угрюмая физиономия, потягивающая это самое вино. Более внимательно оглядевшись вокруг, был вынужден констатировать факт: либо придется садиться к недовольному мирозданием субъекту, либо в компанию к жарко о чем-то спорящему и порядком набравшемуся мужичью. М-да, ну раз уже зашел… Короче, выбрал первый вариант. Сел и принялся спокойно потягивать вино, поглядывая по сторонам и ловя обрывки разговоров, улыбался смешным историям, байкам местных охотников или просто удачной шутке. Одним словом, отдыхал душой от пережитого за последние сутки, от косых взглядов дознавателя, от недовольного всем произошедшим Хольца, от рыдающей Вивьен.

Ох уж эта Вивьен, теперь-то я уже и сам с трудом могу объяснить, что зацепило меня в этом пусть и миловидном, но чересчур капризном создании. Виданное ли дело закатывать истерики и пускать слезы при каждой встрече со мной? Покопавшись немного в себе, прислушавшись к своим чувствам, сделал неутешительный вывод, что если неразрывно находиться рядом с кем-то долгое время, быть настолько с ним связанным, что постоянно ощущаешь его эмоции, желания и даже чувства, все это оставляет определенный отпечаток в душе. С какой стороны ни посмотри, но именно такой отпечаток и прилип к моему естеству, уж слишком долго я был частью почившего студента Зака, слишком много времени я смотрел его глазами, слушал его ушами, переживал испытываемые им радости и разочарования, и слишком много места в его сердце занимала Вив. И как меня это сейчас ни раздражает, мне нравились эти чувства, чужие чувства…

Теперь-то я это прекрасно понимаю, но в тот короткий момент, когда я ее увидел… Можно назвать это привычкой, можно зависимостью, но я ощутил то, что ожидал ощутить, почувствовал то, что хотел почувствовать, вот только человек оказался не тот, вернее, не мой… Печально, но живя при своем носителе в академии, я запутался. За долгое время перестал нас различать, ведь не имея возможности влиять на мир, а только ощущать и чувствовать через другого разумного, это не столь сложно. А вот теперь пожинаю плоды своей недальновидности и неосторожности, ощущаю, как шевелится какое-то чувство в душе, но чужое, наносное, не мое. Я это прекрасно осознаю, но вместе с тем Вив уже и мне не настолько безразлична, как это бывает со случайными знакомыми, но вместе с тем и не столь дорога и желанна, как это было раньше… Заккариан, Вивьен и Хольц – они все стали мне тогда друзьями, вернее, мне приятно было так считать, ведь от них я узнавал столько нового и интересного об этом мире, с ними вместе смеялся и грустил. И мне, именно мне, по-настоящему грустно от осознания, что Зак мертв, а Вив считает меня монстром. Вот только против логики не попрешь, мы чужие, и точка, все, что нас когда-то связывало, погибло во время той злополучной дуэли. Вернее, погиб Заккариан, а вместе с ним умерли его чувства и желания, остались только жалкие отголоски, которые я без сожалений задавлю в своей душе, уж они-то мне сейчас точно ни к чему. А теперь время отдохнуть от самого себя, от своих скребущихся на задворках сознания страхов и безумных идей, вот только мой молчаливый сосед все больше мрачнел по мере опустошения кувшина и кидал на меня раздраженные взгляды…

– …трусы, жалкие трусы, – смог различить я в пьяном бормотании, – …бежать от меня… я бы их, эх… золотой в месяц… ветерану… ха!

Когда этот источник негатива уже нельзя было так просто игнорировать, волей-неволей пришлось повнимательнее его рассмотреть. Ветеран, как же. Грязная рубаха и залатанная куртка, я видел ветеранов, те вообще не расстаются с доспехом, он у них как вторая кожа, как нижнее белье. Как я понял, здесь вообще не принято ходить беззащитным, не говоря уже о том, что, вырядившись подобным образом, можно расстаться с наличностью в первом же переулке. Арчер вон даже когда в деревне проспиртованный по самое не могу в отхожее место и то ходил с мечом, а тут… да еще левша. Короче, ни хрена не воин, простой пьяница, померещились, видать, дела молодости, теперь понятно, почему столько места свободно было. Блин, а так душевно сидел. Видно, хорошего должно быть понемножку…


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: