Этот заговор произносят в тот момент, когда вы умываетесь, расчесываетесь или надеваете одежду, в какой предстанете перед руководством.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Славен Божий мир.

Под восточной стороной есть царский пир.

В той золотой палате престол.

Кто к нему подойдет,

На того Святой Дух сойдет.

Кто его след возьмет,

За пазуху себе покладет,

Тот высоко над людским миром взойдет.

Будь мое лицо как пасхальное яйцо,

Как чистое зеркальце при праздничках,

При собраньицах.

Все бы чтоб меня одну из всех любили,

Узрели, благосклонно на меня глядели,

По имени-отчеству величали.

Высокое место над людьми давали.

И как людей царями нарекали,

Так бы мне ангелы всюду двери открывали.

Будьте мои слова крепки и лепки.

Век по веку, отныне и до веку.

Ключ, замок, язык.

Аминь.

Из письма:

«Работаю бухгалтером. Три месяца назад сменилось руководство. Новая начальница поставила себя так, что весь коллектив, собираясь на работу, заранее пьет валериановые капли. Многие уволились, многих она сама выгнала. Кричит, орет на всех, ругается, а ведь по возрасту – соплячка еще.

Вчера уволила И. С. Довела ее до слез. Уходя, уволенная женщина сказала:

– Сколь буду жить, каждый день этой гадине буду ставит «за упокой».

А ведь И. С. самая спокойная и добрая женщина в нашем коллективе. Это ведь как нужно было ее достать, чтобы она такое сказала».

В четный день наговорите горсть серого мака и несите его в левой руке от дома до работы. Старайтесь мак не рассыпать! Перед первой дверью рабочего здания бросьте мак на землю. С этого момента вас больше никто не обидит. Заговаривают мак так:

Сотворил Бог небо, сотворил Бог землю.

Украсил Бог землю красотой,

А небо небесной высотой.

Украсил и меня (имя) Господь,

Силой, красотой и от врагов небесной высотой.

Врагам меня (имя) не достать,

Под каблук и кулак не подмять,

Языком и злостью не взять.

Есть у меня крест, есть у меня икона,

Есть у меня святой мак

Что скажу, все будет именно так.

Как Царь Давид кроток был и смирен,

Так будь же ты, (имя), смирен и кроток

Для меня, Божией рабы (имя).

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Ныне и присно и во веки веков. Аминь.

При необходимости слово «раб» меняют на слово «раба» и наоборот.

Есть люди, не умеющие за себя постоять. Им надо знать и носить при себе такой оберег:

Укрепи меня, Господи, своим духом.

Свят чист, Свят крепок,

Заговор до меня, рабы (имя), лепок.

Пересыпь меня, Господи, желтым песком,

Прикрой меня толстым хрящом.

Тот песок желтый не сосчитать,

Так и меня, рабы Божией (имя),

Никогда и ничем не взять:

Ни колдуну, ни колдунице,

Ни чернецу, ни чернице, ни царю, ни царице,

Ни сотнику, ни судье.

Будь, оберег Божий, при мне, Божией рабе (имя).

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Говорить в спину тому, кто без нужды изводит придирками:

Есть у меня губы, есть у меня зубы.

Губами выедаю, зубами выгрызаю:

Всякое зло, всякие придиры.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Из письма: «...Добрый день, дорогой мой человек Наталья Ивановна! Пишет вам спасенная вами Валентина Егоровна. Все, что я напишу в этом письме, чистая правда. О вас я слышала еще много лет назад, а потом у меня появилась ваша книга. К этому времени я уже сильно болела и была на первой группе инвалидности. Врачи не смогли мне помочь, и я с каждым днем теряла силы, лежа одна в квартире. Порой была по пояс в дерьме, на мокрых простынях, детей у меня не было, так уж получилось, а муж, как я заболела, помучился со мной, да и ушел к сестре. Да и то его можно понять, пять лет я почти не вставала.

Однажды пришла ко мне соседка Лиза, посмотрела на все и говорит:

– Ты бы, Валя, не закрывалась. Или ключи мне дай. Не дай Бог умрешь, никто и не узнает. Неужели у тебя никогошеньки из родных нет?

Я сказала, что нет. Лиза спросила меня, на кого я квартиру завещала, если родных никого нет. На этот ее вопрос я промолчала. Но Лиза снова про это заговорила. Она предложила, что будет у меня убирать и кормить меня, но с условием, что я оставлю на нее завещание.

С этого вечера она стала ухаживать за мной и следить за порядком в квартире. Надо сказать, что от своей несложившейся горькой жизни я имела подозрительность и никому никогда не доверяла. Я понимаю, что это нехорошая черта, но какая есть, такая есть.

Стала я думать, лежа в постели, что не исключено, что соседка ускорит мою кончину. Однако с виду Лиза была ласкова и заботлива, уговаривала поесть, так как у меня не было аппетита и сил не было поесть. Чтобы меня уговорить съесть несколько ложек каши, разговарирала со мной как с маленькой обо всем подряд, а в основном больше о вас. У нее были ваши книги, вот она из них мне все пересказывала, а потом вслух стала читать.

С каждым днем, оставаясь одна, я все больше думала о вас, Наталья Ивановна, и разговаривала с вами мысленно. Обращалась к вам то как к матери, то как к сестре. Жаловалась вам на свою горькую долю. Мне казалось, что вы слышите меня и жалеете. Однажды Лиза принесла вашу новую книгу, я так обрадовалась ей и говорю:

– Лиза, ты только не смейся. У меня в душе такое чувство, интуиция, или еще как сказать. Я уверена, что если бы я поцеловала руку или хоть краешек подола у Натальи Ивановны, то выздоровела бы, не умерла и все бы у меня было хорошо, как при родной маме, когда я была еше девочкой.

То ли я настрадалась так, то ли нервы сдали вконец, сказала так, и слезы у меня хлынули, да так бурно, со всхлипами. И вдруг, Боженьки, я увидела в углу женщину в темном платье в мелкий цветочек. Все вроде как в дымке, но я разглядела, что волосы подобраны назад и подвязаны как вроде чем-то легким, как шарфом, что ли, или косынкой. Я без очков плохо вижу. Волосы у женщины на прямой пробор разделены, не высокая и не маленькая, не худая. Ручки только, ладошки небольшие и свечечку зажженную держат. В первый миг я обмерла, чувствую, вся кровь отлила от лица и сердце замерло, как ровно остановилось. Это видение взгляд мой поймало, держит и не отпускает. Длилось это наверняка недолго. Как бы я иначе могла с остановившимся сердцем долго быть? Но за этот миг я переродилась или как хотите называйте. Затем сердце трепыхнулось, ударило с перебоем и вот стало биться ровно и так хорошо, уверенно, как будто мне снова было 15 лет. К телу прилило что-то жаркое, кровь по жилам, видно, потекла. Я покрылась испариной как после баньки. Только тогда женщина отвела глаза и исчезла.

– Валя, ты что? – услышала я наконец призывы испуганной Лизы.

– Ты видела ее? – спросила я соседку.

– Кого? – не поняла меня соседка.

– Наталью Ивановну, со свечкой, – прошептала я.

Лиза отрицательно покачала головой, а потом сказала:

– А ведь и правда свечкой сильно пахнет.

Она принялась выспрашивать, но я уже проваливалась в сон и не в состоянии была ей отвечать. С этого дня я стала выздоравливать. Я ела за троих, спала как убитая. Просыпаясь, я дивилась ясности в голове и тому, что нигде и ничего не болело. Потом я стала подниматься и передвигаться по квартире. Через месяц я уже сама ходила в магазин.