Господи! Да избавлюсь я от своей нищеты.

36 чисел, по оси Солнца вращайтесь,

Во сто крат умножайтесь и прибавляйтесь,

И пусть так же умножатся и приумножатся

В доме моем добро, злато и серебро.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Ныне и присно и во веки веков.

Аминь

Книга о моей бабушке Евдокие (главы из новой книги)

Только одно утро

Я проснулась. Сумерки. В комнате потрескивают дрова, и я слышу тихую бабушкину речь. Она низко склонилась к поддувалу и монотонно говорит заговорные слова:

Печь, моя мать, велю тебе мои слова взять,

Через трубу свою на ветер их выгонять.

Пусть бы они спешно по ветру буйному шли,

Раба Божия Федота нашли

Да к рабе Божией Настасье привели.

Матушка печь, ты можешь любое яство испечь.

Испеки ты мне раба Божия Федота,

Чтобы сердце его стонало и ныло,

К рабе Божией Настасье не остыло.

Хоть бы ты его доняла

И от рабы Марьи к рабе Настасье прогнала.

Ходил бы он возле жены своей жеребцом,

А к Марье бы от жены шел мерином.

Будьте вы, все слова мои,

Крепки, лепки,

Заговористы и убористы.

Печь, моя мать, не дай моего слова поломать.

Ключ. Замок. Язык.

Аминь. Аминь. Аминь.

Я услышала тихие всхлипывания и сразу же догадалась, что это плачет пришедшая к бабушке соседка. Муж у нее загулял, и она приходит к нам по зорям уже третий день подряд.

«Не реви, – приказала бабушка, – все сладится, обида забудется, а сердце твое с его сердцем слюбится. Ступай, мне еще нужно утренние молитвы почитать».

Скрипнула дверь – это Настасья пошла домой. Я тут же свернулась клубком, пытаясь продлить свой сон, но бабушка, приметив, что я проснулась, негромко, но твердо сказала: «Вставай, душа моя, давай Богу за людей помолимся, а потом я тебя вкусненьким чаем с вареньицем угощу. Вставай, касатушка, сон мил, но молитва нужней».

Прочитав утренние молитвы, мы стали пить чай с вареньем. Однако в дверь вскоре постучали. Я привыкла, что с раннего утра к нам приходили люди. Бабушка принимала это как должное, и я никогда не замечала, чтобы она раздражалась тем, что ее тревожили в любое время суток.

Калека без рук и без ног

На подводе привезли калеку. Я видела разных больных, но вид этого человека меня сильно напугал. Бабушка, как только увидела больного, у которого была видна только голова, быстро взглянула в мою сторону.

Мне, девятилетнему ребенку, было действительно страшно видеть изуродованное тело. Пока калеку раздевали, бабушка присела возле меня на корточки и сильно дунула мне в лицо. Я смотрела в ее темные глаза и чувствовала, как все вокруг меня начало меняться. Вначале бабушкины губы двигались быстро, и я ясно различала то, что она произносила. А потом она стала говорить тише и медленнее.

На море-океане, на острове Буяне,

Стоит дерево – 12 ветвей.

Ветер дерева не качает,

Веток его не ломает,

Оно спит не спит, стоит не стоит,

Не видит, не слышит,

Ничто его не колышет.

И ты, Божия раба Наталья,

Стой, где стоишь, сиди, где сидишь,

Крови ничьей не пугайся,

С испуга в испуг не бросайся.

Столблю тебя на часок,

Твои глаза, твой умок, тело твое бело,

Красную кровь, черную бровь.

Слова ее доносились до меня будто из-под земли. Все тише, все глуше. А я то ли спала, то ли не спала, то ли видела, то ли не видела, то ли слышала, то ли не слышала. Только когда калеку увезли, заговор стал меня отпускать. Я понимала: бабушка сделала это для того, чтобы я не боялась. Придя в себя, я спросила, зачем привозили того калеку. Бабушка ответила, что кровообращение у таких людей нарушено и они очень страдают от боли. Вот бабушка и заговорила того несчастного, чтобы он ее не чувствовал. Несколько лет спустя я узнала этот заговор.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Господа Бога на Кресте распяли,

Мучили Его, болью пытали.

Пот и кровь с Его чела истекали,

Богородица Мать у Его Креста шептала:

«Сын Мой любимый,

Будь пред болью непобедимый,

Бог мой, на подмогу рабу Своему встань,

А ты, боль, от живого тела отстань,

На тридевять верст отойди,

В каменный гроб сойди, там будь, там сиди».

Заговариваю я, Божия раба (имя).

Нет больше на горе креста,

Нет в теле боли места.

Крестом крещусь, в посты пощусь,

Заклинаю я тело бело,

Чтобы оно не ныло, не болело.

Как я говорю, заговариваю,

Как я (имя) со святыми разговариваю,

Так бы и дело мое сошлось,

Слово крепкое мое сбылось,

Дело лепкое мое срослось.

Ключ. Замок. Язык.

Аминь. Аминь. Аминь.

Обручение с удачей

Всем, что я знаю, и всем, что я умею, я обязана своей бабушке. Об обручении с удачей я узнала, когда мне было всего 12 лет.

Однажды к бабушке пришел мужичок. Был он небольшого роста и со спины смотрелся как подросток. К бабушке приезжали десятки людей и многие во время приема плакали. Но чтобы люди плакали так, как плакал этот мужичок, я видела впервые. Он закрыл лицо старой овечьей шапкой и рыдал так, как обычно плачут на похоронах. Тщедушное тело его сотрясалось, и на худой шее дергался кадык. Шапка у него была настолько стара, что все лицо плачущего было облеплено кусками отвалившейся от нее шерсти. Это было бы смешно, если бы не вой и плач страдающего мужчины.

Вначале бабушка пыталась его уговорить, но от ее ласковых речей мужик зарыдал еще безутешнее. Тогда бабушка сказала, что если он не прекратит поливать пол слезами, то она его отправит восвояси. Наконец он успокоился. Лицо его распухло от слез, и выглядел он жалко и некрасиво.

Из его рассказа я запомнила, что у него девять детей, а жена перед Пасхой умерла. К тому же у мужика как на грех сдохла корова и кто-то украл из сарая свинью, пока он хоронил жену на кладбище. Воры кроме свиньи забрали все, что только могли забрать, даже детские вещи. Время было тогда и без того голодное, а тут все сразу свалилось на человека: и смерть жены, и воровство. Мужик растерялся и в отчаянии не представлял, как жить и чем кормить своих детей. Бабушка слушала его и о чем-то напряженно думала. По ее лицу я видела, что она принимает решение. Наконец она встала и подошла к иконе. После поклонов она попросила у иконы прощения, сказав, что делает это ради девяти сирот. Я знала, что бабушка никогда ни для себя, ни для людей не просила ни денег, ни богатства. Истинный мастер может просить Бога только лишь о жизни и здоровье. Заговорные слова для хорошего торга и удачи она знала и давала их тем, кто был в нужде. Но денег она никогда для себя не просила. Она дала слово своей наставнице, а потом и с меня такое же слово взяла, когда передавала мне свою корону.

– Слушай, касатик, – сказала она мужику, – дам я тебе один из трех пятаков. Двумя пятаками закрывали покойнику глаза, а третий был заговорен еще моей бабкой. Ты не перепутай эти пятаки. Два вот этих положи на могилу к голове покойника. А из этого пятака сделай себе обручальное кольцо. В эту субботу в нашей церкви будет тайно венчаться пара. Вот к субботе ты и сладь для себя кольцо. Приди в церковь в 12 дня, встань в правый угол у входных дверей и, как только хор запоет «Аллилуйя», надень кольцо себе на палец. Я же в это время прочту молитву на обручение тебя с удачей. А там, где удача, там есть все: и деньги, и здоровье, и долголетие. Только ты никогда больше не подходи ко мне, потому что вольно или невольно, но вовлек ты меня в обман. Через тебя я своего слова не сдержала. Теперь девять лет в рот сахарок не положу и девять лет буду вымаливать прощение у покойников своего рода. Душа моя надеется, что поймут они меня и простят, ведь делаю я это не для себя, а для сирых детушек.