Рассказать соотечественникам, почему они после Второго сборника «Ратных приключений» получили Четвертый, а затем Третий, и теперь вот держат в руках Первый, хотелось мне давно. Поначалу думал отвести этой едва ли не детективной истории весь «Дневник», потом решил: слишком много чести тем субъектам, которые заварили такую кашу, что едва не погубили наше «Отечество» вовсе.

В конце концов, решил отвести склочному делу одну главку именно здесь, ибо события произошли поучительные, они как нельзя кстати в «Дневнике», отвечают на первую половину вопроса «кто мы…»

Когда по письму Дмитрия Тимофеевича Язова от 16 июня 1989 года при Воениздате было создано Военно-патриотическое литературное объединение «Отечество», Ваш Соотечественник, который его и придумал, работал в нем один.

Потом стала помогать по совместительству Маргарита Михайловна Свитова, секретарь литературной редакции Воениздата, замечательная женщина, олицетворение порядочности, высокого профессионализма, принципиальной честности. Так сказать, луч света в темном царстве, ибо у тех, кто пришел после нее, даже намека на приведенные выше качества, увы, не было.

Скажете, зачем принимал? А как же, вроде бы и знакомого тебе человека, проверишь, не испытав в деле?! Вот, к примеру, Виктор Юмин, его знал как активиста трезвеннического движения, будто бы хороший организатор, митинги проводил на уровне, засмотришься. Пригласил в «Отечество» коммерческим директором и довольно скоро понял, что деловых качеств, умения работать постоянно у Юмина как раз и нет. Одно дело выступать в ипостаси говоруна, а ежели по-иностранному, то попросту демагога, а вовсе другое изо дня в день трудиться над созданием небывалой прежде организации.

Но Юмин — существо, которое всегда себе на уме. Стоило мне на него поднажать — давай, мол, Виктор, работай, сократи политическую деятельность, она у него тоже выражалась в бесконечном говоренье на всяческих советах и ассоциациях, меньше слов, говорю ему, больше дела для «Отечества», так наш Юмин тут же запросил пардону. Переоценил, дескать, себя, надорвался, уйду по собственному, а за меня остается Коля Алексеев.

Поверил и второму, тоже борцу за трезвость, якобы даже пострадавшему за убеждения на фабрике в Яхроме. Было у меня тогда метафизическое заблуждение, считал: ежели борец за трезвость, то обязательно хороший человек. Оказалось — не так. И среди трезвенников достаточно, мягко говоря, не совсем хороших людей. Словом, редисок и тут хватает, хотя, и это проверено, среди непьющих надежных людей куда больше.

Бездельничал Николай Алексеев больше трех месяцев, потом стакнулся с неким кооперативом и предложил мне от его имени поощрение в мой личный фонд сто тысяч рублей наличными. За этот подарок от меня требовалось переуступить кое-какие права нашего объединения.

На общем собрании Алексеев признал, и сие запротоколировано, что я мог расценить его слова, как предложение взятки. А я так и расценил… Как же иначе рассматривать передачу денег наличными, да еще в обстановке заговорщицкой конфиденциальности? Что бы Алексееву не сказать об этом на правлении? Нет, он сообщил мне приятную новость наедине…

Почувствовав запах керосина, Алексеев, взяв в сообщники Александра Милюшина, великого путаника и неумеху, написал на меня жалобу Борису Васильевичу Пендюру, начальнику Воениздата, изобразив меня субъектом, по которому тюрьма плачет.

О Милюшине надо сказать особо. Он пришел ко мне, что называется с улицы, едва не плача, сообщил: два года не может устроиться на работу. Нигде не берут потому, что до того пять лет служил в КГБ. Университетское образование, историк, с виду грамотный, я бы даже сказал — интеллигентный человек.

У меня нет никаких оснований подозрительно относиться к бывшему работнику госбезопасности. Более того, многие из тех, кого я знал и знаю, сугубо порядочные и надежные люди. Как впрочем, добавим, и работники других правоохранительных органов.

Взял я и Милюшина. А что? Никого другого ведь не было… Ох, и намаялся я с ним! Не знаю, чем он занимался в КГБ, у нас в «Отечестве» он все делал плохо.

И тоже чувствовал: скоро с ним расстанутся. Вот эти двое, инспирируемые и науськиваемые Виктором Юминым, который со стороны зорко следил за происходящим в «Отечестве», и обратились к Пендюру с кляузой, автором которой был по существу сам Юмин, оставшийся в тени, я узнал его стиль и лексику.

С Пендюром у нас были отличные отношения, договоренность об особо доверительных контактах, мол, буде возникнет подобная ситуация, друг другу сообщать лично. Но Борис Васильевич первым изменил этому принципу. Получив кляузу, он испугался. И прямо сказал об этом в присутствии целой стаи полковников-замов, что, мол, скажет Дмитрий Тимофеевич Язов, если подметное письмо попадет к нему. Я ответил, что у Министра обороны достаточно сообразительности, чтобы отделить овец от козлищ, и вообще положено поначалу сообщить тому, на кого жалуются, а не собирать синклит полковников, назначать председателем комиссии некоего Исакова, который с момента возникновения «Отечества» был его ярым врагом.

Не хватило выдержки у Бориса Васильевича, не достало смелости отстоять благородное дело, заопасался он и за собственную генеральскую звезду. И как только дал Пендюр слабину, на «Отечество» будто на раненого льва, бросились, словно шакалы, все его, мягко говоря, недоброжелатели.

Во всем этом лежали зависть и корыстный интерес. Кое-кто из воениздатовцев работал у нас по совместительству, законно получал энное количество рублей за реальный труд по выпуску «Военных приключений». И это справедливо. Но остальным-то платить мы не могли, да и не за что было.

Неважно, у нас давно так повелось, работает один, а денежку давай всем. Иначе писать будем, криминал найдем, прокурора на тебя натравим.

Особенно злобствовал начфин Стригин. Этот полковник в черной форме, которого боится сам генерал Пендюр — «Стригин на меня первым донос накатает», сказал мне как-то Борис Васильевич — поставил рекорд по нападкам на «Отечество».

Согласно Уставу объединения Воениздат не имел никакого права вмешиваться в наши производственные и коммерческие дела. Но мы лояльно разрешили сделать проверку нашей финансовой деятельности. Никакого криминала дотошный, видящий в любом встречном жулика Стригин не обнаружил, но тем не менее подал Пендюру мысль арестовать наш счет.

Закончив фразу, вздохнул и поймал себя на мысли, что меня подташнивает от воспоминаний всей пережитой мерзости, предательства, глумления над святой идеей поддержать Отечество, поднять престиж Вооруженных Сил, помочь сиротам, раненым афганцам, развернуть патриотическое движение.

Собрались творческие люди, которые занялись всем этим, хотя не имеют к армии никакого отношения. И вот находятся пендюры, стригины, Исаковы, которые состоят в этих Вооруженных Силах, но мордуют тех, кто защищает их авторитет. Каково?!

Первый сборник «Военные приключения» мы выпустили, не имея на счете ни копейки. Сам я полгода не получал никакой зарплаты. Ссуду у государства мы не брали, а принесли ему немалый доход. Матрицы Второго сборника были изготовлены 10 декабря 1989 года, он должен был выйти к Новому году. Третий сборник находился в типографии № 1 Воениздата, Четвертый готовился уйти туда же.

Генерал Пендюр проделанную нами работу, безответственно поправ юридические нормы, я не говорю уже о нравственных, похерил. Матрицы Второго сборника были уничтожены, Третий сборник в нарушение всех положений авторского права присвоил кооператив, созданный по указанию Пендюра вместо нашего «Отечества» во главе с В. А. Рыбиным, который тут же присоединился к клеветникам и строчил донос за доносом на Вашего Соотечественника всюду. И в партком Московской писательской организации, и в прокуратуру, и в избирательную комиссию, по которой я проходил как кандидат в народные депутаты России. Рыбин клеветал всюду; реально рискуя быть привлеченным к уголовной ответственности по Указу от 2 января 1990 года и статьям 130 и 131 Уголовного Кодекса РСФСР.