При такой сложности нужно опасаться тенденции трактовать как ренессансные те или иные из творений типологически средневекового искусства. Но необходимо исторически подходить к тем связанным с неполнотой феодального развития, по сравнению с его классической формой в некоторых странах Западной Европы, явлениям, которые восходят к неугасавшим традициям античного города, его торговой и ремесленной жизни и античного искусства. Эти традиции оживают и на разных этапах обнаруживаются в ареалах античной культуры Византии и в Италии, особенно в таких искусствах, как архитектура, мозаика, стенная живопись, где была необходима потомственная ремесленная выучка. Эти особенности дали повод К. Нейману, А. Гейзенбергу, а затем Э. Панофскому, П. Лемерлю и другим ученым выдвигать дискуссионное положение о ряде так называемых «ренессансов» в Византии.
Вопрос о сходных с происходившими в культуре Византии явлениях в Азии может возникнуть по отношению к отдаленным от эпохи Возрождения на Западе периодам, чуть ли не по отношению к поэтам и драматургам V в. в гуптской Индии. Начавшийся на несколько веков позже, чем в Византии, и достигший апогея в VIII—IX вв. культурный расцвет в Китае стал предметом цикла работ Н. И. Конрада о поэтах и философах танского и сунского времени. Схожие процессы обновления культуры изучались на материале персидско-таджикской поэзии; нечто подобное было обнаружено в средневековой культуре народов Закавказья, тесно связанных с древними культурными ареалами.
Большой разрыв, временной и качественный, между появлением предренессансных тенденций в Средние века и собственно Ренессансом, который в названных случаях во всей полноте так и не наступал, можно попытаться объяснить и тем, что речь идет преимущественно о так называемых «старых народах», т. е. о народах, имевших своего рода «античность»; в их средневековой культуре античные тенденции могли до конца не изживаться и не затухать. То, что в культуре «новых» народов было бы воспринято как ренессансное, применительно к культуре «старых» вызывает разноречивые определения.
Уже к XIII в. установились связи фарсиязычной поэзии с антифеодальной борьбой народных масс, с подъемом городов и выявлением социальных противоречий городской жизни. Все это и возможность опереться на светские тенденции арабской философии, начиная с аль-Кинди и аль-Фараби, на поэтическую трансформацию еретической мистики суфизма, а отчасти и на жизнерадостное свободомыслие народно-материалистического толка привело к большим достижениям не только в поэзии, но и в изобразительных искусствах. В жанре миниатюры был преодолен мусульманский запрет изображения живых существ и вообще предметов, отбрасывающих тень. Расцвела избыточная орнаментальность и многокрасочность в декоративных народных искусствах. Однако общественный прогресс на Ближнем и Среднем Востоке был не таким всеохватывающим, как в ренессансной Европе, и великие фарсиязычные поэты даже в XIII—XV вв. оставались более вершинно изолированными от окружающей среды, чем их собратья во Флоренции, Париже или Кракове.
Персидско-таджикская поэзия XIII—XV вв., выдвинувшая плеяду освобождавшихся от догматического мусульманского правоверия поэтов-гуманистов широкого кругозора и мирового значения, колебавших власть ислама над душами, стала центром культурного ареала, к которому в то время относился бывший ранее его центром арабский мир, литературы на фарси и на родных языках тюркских народов, в известной мере также некоторые литературы Индии. Однако этот процесс осложнился еще с XIII в., когда после вторжения монголо-татарских орд центры культуры переходят от востока на запад и юг ареала. Ослабление тенденций, аналогичных ренессансным, тут наступает к началу XVI в.: даты кончины великих поэтов-друзей Абдуррахмана Джами — 9 ноября 1492 г. и Алишера Навои — 3 января 1501 г. имеют почти символический смысл для всего ареала. Аналогичные ренессансным тенденции угасают на Востоке как раз тогда, когда высокое Возрождение в Италии достигает апогея, а испанцы открывают Новый Свет.
Важнейшие культурные истоки самого западного Возрождения были сосредоточены не только в Древнем Риме, но и в восточном Средиземноморье, в Древней Греции и в Византии. Через посредство Византии и прямо от арабов и их персидских, среднеазиатских и андалусийских наследников распространялось влияние восточных культур, а также новые волны античного влияния в форме, почти столь же необходимой для всего европейского Ренессанса, как сама латинская традиция, соединившая его с культурой Древнего Рима и Древней Греции.
Только из Ромейской империи, из совокупности византийских земель в Греции, Малой Азии, в Италии, где культурное развитие отнюдь не было мирным и тоже неоднократно прерывалось еще до катастрофы 1453 г., ранние предренессансные процессы все же получили опосредствованный выход к Новому времени.
Византийское искусство XIII—XV вв. и определенные аспекты литературы этого периода, описанной ниже в соответствующих главах, — периода, которому Поль Лемерль и другие византологи особенно настойчиво присваивают наименование «византийского Ренессанса», действительно подготовляли итальянский Ренессанс и те предренессансные процессы в культуре южных, восточных славян и Закавказья, которые были либо трагически прерваны, либо совсем оборваны разрушительными монголо-татарским или турецким завоеванием. (См. у Маркса об экономических последствиях опустошения России монголами. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 12, с. 724.)
В самой Византии, помимо характеризуемых в томе произведений литературы, образцами гуманистически ориентированного искусства могут служить фрески и мозаики Мистры и константинопольского храма Спасителя в Хоре («Кахриэ Джами»). В этом храме, будто пророчески поставленном на крайнем северо-западе Царьграда, как знак движения культуры к южным славянам, на Русь, в Италию и дальше в Западную Европу, в динамике, в свободе ракурсов и в человечности и изящной непринужденности сцен из жизни Богоматери предварены и славянское «плетение словес», и русская живопись конца XIV—XVI в., и итальянские мастера, вплоть до Боттичелли.
В начале Возрождения в Италии византийское художественное влияние надо было не только осваивать, но и преодолевать, как и западную готику. В ином плане, но схожие задачи стояли и перед литературой и искусством народов «византийского ареала» на Балканах, в Восточной Европе, Армении, Грузии и Передней Азии. Для высоких умов эпохи Византия была школой, но не идеалом. У нее, обладательницы греко-римского наследия, были сконцентрированы филологические, философские, и эстетические материалы, создававшие предпосылки для ренессансного переворота. Мало того, у ее крестьян, ремесленников и у ее интеллигенции сохранялись возможности наиболее высокой по тем временам организации производства, а без этого страна, после продвижения ислама скудная и малонаселенная по сравнению с неисчислимостью напиравших на нее орд, не устояла бы тысячу лет. Византийские господствующие классы, выделявшиеся в средневековом мире своей образованностью, стремились, однако, к жесткой регламентации всех сторон культурной жизни, и это стремление, распространенное в средневековых странах, было чревато особенно серьезными последствиями в специфических условиях ромейского централизованного государства. Византийская верхушка, ослепленная близоруким своекорыстием, ослабляла производственный и культурный потенциал империи, стараясь ограничить церковными и государственными догмами продвижение искусств и науки. В тысячелетнем противостоянии интеллектуалистических и мистико-аскетических тенденций как раз после тяжелых потрясений или в ожидании надвигающейся гибели страны открывались возможности для культурных процессов, которые хотя не привели к собственно Возрождению в самой Византии, но сыграли большую роль в подготовке Ренессанса в широком масштабе. В роковой день 29 мая 1453 г. султан по окровавленным плитам въехал верхом в св. Софию, османы грабили и губили культурные сокровища Царьграда, вырезали его население, однако ренессансные процессы в сопредельных Византии культурных ареалах уже нельзя было остановить.