15 ИЮЛЯ

Меня отправили в Белую палату, причем насильно. Врачи отказались меня выписывать из-за плохого состояния. Котан предлагает мне перейти в Синанон, но я не согласилась. Буду добиваться выписки.

Приехала мама. Врачи предложили такой вариант – увольнительная до конца каникул, а с начала учебного года снова вернуться сюда. На терапии все выступали и говорили, что я обязательно влипну, что я безнадежный случай.

Пришло письмо от Беаты. Она сидит на дозе, хотя еще и не очень плотно . Я получила увольнительную, и мы с мамой приехали домой.

17 ИЮЛЯ

Я достала «коду». Она меня не сильно берет, но все-таки лучше, чем ничего. В нашем городе организовать наркотики – никаких проблем. Особенно для меня. У меня полно знакомых. Я свинья. Нет, я просто наркоманка и накроманкой останусь.

Звонила Беата. Обещала приехать.

30 ИЮЛЯ

Честно говоря, я начала скучать. Много читаю, слегка колюсь. Но все это странно. У меня теперь столько свободы, что я не могу с ней справиться. Вдруг раз – и оказалась без всякой помощи. Но ведь я сама этого хотела.

1 АВГУСТА

В последнее время в Ченстохове пошла мода на стимуляторы . Я себе тоже прикупила. И сразу попробовала. Что со мной после этого было! Сначала я почувствовала какую-то жуткую веселость. Шла по улице и смеялась, как дура, из-за любого пустяка. Больше всего проблем было с языком. Он у меня вываливался изо рта, и я ничего не могла с ним поделать. Язык наружу, да еще этот безостановочный дурацкий смех – со стороны, наверное, можно было подумать, что я малость чокнулась. Домой я возвращалась, как всегда, на трамвае. Всю дорогу прикрывала рот рукой, но асе равно не могла успокоиться, хихикала не переставая. Дома попыталась что-то съесть, но со мной тут же случилось «риголетто». Ощущение раздутости и легкости одновременно. Поплатилась я за все ночью. Во рту – металлический привкус, ноги и желудок, как свинцовые. Мучилась страшно, мышцы как будто раздирало на части, каждую клеточку чувствовала отдельно. Но вколоть «майку», чтоб заглушить боль, побоялась. В жизни не притронусь больше к этой гадости.

4 АВГУСТА

Приехала Беата. Сидели, вспоминали общих знакомых, кто колется, кто уже умер. Я рада, что мы вместе. Только что с того? С нашей неуемной натурой мы никогда не остановимся. Все-таки, что нас связывает – дружба или накроманская солидарность? Сама не разберу. Но только знаю, что обе мы ведем очень опасную игру. Это прямая дорога к смерти. Правда, Беата этого пока не понимает. Она не верит, что ей может грозить такой конец.

6 АВГУСТА

Под Шчитом нас загребла милиция. Мы обе были чистые, даже без наших накроманских причиндалов. Допрашивали нас по отдельности, проверяли каналы. Один мент долго пялился в мою справку из психушки. Беату не хотели выпускать, потому что она еще несовершеннолетняя. Но, в конце концов, мы оттуда выбрались.

Дома Беата плакала, но не от злобы. Ее бесило, что первый попавшийся мент может ее загрести прямо на улице. Я на эти вещи уже не реагирую. Не впервые такое случается и наверняка не в последний раз.

12 АВГУСТА

Мы снова поругались. Беата никак не хочет понять, что я не такая, как она. Ставит мне разные условия, о которых я даже слышать не хочу. Я не умею жить, как Беата, обмирать от хиппов и их сборищ.

13 АВГУСТА

Мы приехали на Шчит. Хиппы уже были в сборе. Запрудили все поле своими палатками. Это уже их десятый, юбилейный слет в Ченстохове. Ходят обвешанные ремешками, цепями, бусами. Некоторые уже подкачанные. Встретила нескольких знакомых, еще с тех, старых времен. Но раньше было по-другому. Теперь-то это все больше сезонные хиппы. В сентябре они послушно вернутся за свои парты. А пока дискутируют о вере, о гуманизме, ищут новые пути и новые ценности в жизни. Я подсаживалась к разным группкам, слушала, о чем они говорят. По правде говоря, меня все это уже мало волнует. Приехала скорая помощь. Кто-то перебрал и отрубился, но никого не повязали.

15 АВГУСТА

Прямо на поле для хиппов отслужили мессу. Ксендз говорил о любви, о всеобщем братстве. В конце все кричали: «Никогда не оставим друг друга».

Домой я уехала, не дождавшись конца, не хотела волновать родителей. Беата еще осталась.

16 АВГУСТА

Вечером вернулась Беата, уже под кайфом. Я запихнула ее в кровать.

Куда мы катимся? Наверное, очень далеко, туда, откуда не возвращаются.

19 АВГУСТА

Беате отправилась в Люблин, в новый рейд за маком. Под конец мы с ней беспрерывно ругались. Мы не умеем себя сдерживать, обе все время какие-то взвинченные, раздраженные. Нас обеих изводит мысль о наркотиках.

Получила письмо от Мажены. Ока пишет, чтоб я возвращалась обратно в отделение. Котан в отпуске, так. что там, похоже, народ всерьез раскумарился . Колются практически безнаказанно.

20 АВГУСТА

Я узнала, что в нашем любимом городе появился ЛСД. Говорят, это гостинец из самого Амстердама. Интересно, что это за штука. Я никогда не .увлекалась галлюциногенами, даже «пасту» не пробовала. Но ЛСД – это что-то новенькое.

Увольнительная у меня заканчивается, и надо снова возвращаться в отделение. Я как-то пристрастилась к вольной жизни и возвращаться неохота. Хочется только получить свою порцию морфина, и больше ничего. Я – законченная накроманка, влипла в самый страшный наркотик.

Зачем начинать сначала это бессмысленное лечение, если мне все равно одни наркотики мерещатся? Но я делаю это для родителей. Потому что для себя… Но должна же я наконец хоть чуточку саму себя полюбить!

25 АВГУСТА

Я вернулась в санаторий и сразу отправилась в Синанон. В общем-то, я неплохо выдержала эту увольнительную. Мажена сбежала, но, я думаю, она еще вернется. Часть народа подогревается. Все время кого-то отправляют в Белую палату.

27 АВГУСТА

Я ездила в Варшаву, зашла к лани Марии. Она никак не может понять, зачем я тогда, после такого долгого воздержания, сбежала из санатория и снова принялась за наркотики. Но ведь это же очень просто: тяга началась такая, что меня уже ничем было не остановить.

Мажену привезли из Торуни. На нее, наверное, заведут дело за групповуху. Сейчас она в психиатрическом. Еще одну живую душу в тираж списали.

А имеют, ли они право нас судить?

Может быть, имеют.

В Синаноне нас 12 человек. Мы все время что-нибудь организовываем, здесь много чего еще нужно доделывать.

Котан ввел новую форму терапии – игру. Во время игры каждый может говорить все, что ему вздумается, но никто не должен на него обижаться.

29 АВГУСТА

День в Синаноне начинается с утренней зарядки, потом – уборка и учеба. После обеда у нас свободное время. Читаем, рисуем … Совсем была бы не жизнь, а малина, если б еще работать не заставляли. Работать мы должны, чтобы научиться нормальной жизни. А разве может быть нормальная жизнь с таким прошлым, как у нас у всех? Не знаю. Все эависит от того, как к этому прошлому подходить.

1 СЕНТЯБРЯ

В Белой палате очень много народу. Сезон кончается, наркоманам опять прочищают кровь. Собрались одни старые знакомые. Возвратились все, как один. И никто не вылечился.

Обстановка напряженная, народу много, и не так-то просто со всеми разобраться.

Начались занятия. Я уже в выпускном классе. Осталось продержаться всего год. Так что, может быть, еще не все потеряно?

5 СЕНТЯБРЯ

Хочу выписываться. Честное слово, больше уже не под силу. Хочется попробовать пожить нормальной жизнью. Я сказала об этом Котану. Он согласился. Говорит, что верит в меня. Он поговорил по телефону с мамой, сказал ей, что я могу вернуться домой.

Перед отъездом мне, устроили терапию. Говорили, что у меня есть шанс. Правда, некоторые беспокоились, как я буду справляться с депрессиями.

Завтра еду. Хотя жалко, что все кончилось. Вообще-то я здесь очень много полезного получила, но рано или поздно надо же, наконец, завязывать с психушками и начинать нормальную жизнь. И если она получится, мои воспоминания о санатории не будут такими тяжелыми. Для меня это все же хорошая школа жизни. Жестокая, но такая уж у нас, наркоманов, судьба.