Марта немного помолчала, переваривая то, что сказала крестная.

- А все взрослые такие загонные?

- Это побочный эффект взросления.

- Отстой.

- Это да. Только при маме так не говори, а то обвинит меня, что я порчу тебе речь, - Лариса на секунду прижала к себе Мартышку. Пусть в последнее время это уже и меньше ощущалось, но от девочки пахло именно ребенком. И Лара чувствовала себя в чем-то токсикоманкой, тайком вдыхая этот запах.

- Не скажу. Теть Ларис, а почему у тебя нет детей?

Спроси это кто-то другой, она бы просто перевела тему или попросила не лезть не в своё дело. Но это же Марта. Едва ли не единственный человечек, с которым Лара была предельно откровенна, пусть и с поправкой на возраст ребенка.

- Потому что не встретила человека, от которого мне захотелось бы родить ребенка. Это же не так просто, как кажется. Вот ты любишь своего отца?

- Да.

- А он тебя?

- Тоже.

- Вот и я хочу, чтобы отцом моего ребенка был человек, который будет любить и заботиться о своем ребенке. Который его интересы будет ставить, если не выше собственных, то хотя бы наравне, - Лариса тяжело вздохнула, не зная, как ещё в доступных выражениях донести до девочки свою мысль.

- А он должен быть красивым? – Марта явно о чем-то задумалась.

- Это не обязательно. Он должен быть хорошим человеком.

- Например?

Лара уже успела раскаяться, что вообще начала отвечать, от Мартышки так просто не отвяжешься, так что придется теперь описывать мужчину своей мечты.

- Например, он должен быть добрым и надежным. Не пытаться переложить ответственность за свои поступки на кого-то другого. Уважать меня и мои решения, так же как и я буду отвечать тем же. У нас должны совпадать интересы. А ещё он обязательно должен любить вот таких Мартышек, - Лариса резко отодвинулась и, поймав ножку Марты, начала щекотать гладкую розовую пятку, вызвав тихий смех и попискивание крестницы.

- Ой, не надо, пусти! Все, я пошла спать, - кое-как вывернувшись, все ещё хихикающая девочка юркнула на свой диван. – А вообще я придумала – тебе надо родить ребенка от дяди Саши. Он подходит по всем пунктам.

После этого Марта спряталась под одеяло и отвернулась к стенке. А Лариса очень понадеялась, что она поперхнулась воздухом от неожиданности незаметно для крестницы.

О том, что завтра выходной, Александр Александрович Чернышов помнил. Гипотетически. Но какой-то это несерьезный повод, чтобы заканчивать работу раньше времени. Тем более что и в субботу он предпочитал трудиться, чему не особо радовались некоторые подчиненные. Такие унылые, неспособные углядеть в подобном положении определенные плюсы (как правило, выраженные в денежном эквиваленте), у него не задерживались. Остальные и не вякали, намекая, что нынче пятница и уже, вроде как, половина восьмого вечера.

Сам себя сатрапом Александр не считал. Ну, если только очень-очень глубоко в душе. Так глубоко, что и сам туда заглядывал крайне редко. И недовольство тех, кто не способен понять, что хороший начальник это не тот, который сюсюкает и по головке гладит, а правит сурово, но справедливо, не разделял. Может, потому что на заре карьеры вкалывал по шестнадцать часов в сутки, чтобы выбиться в люди. А может, потому что такая привычка осталась и сейчас.

Нет, про то, что от работы даже кони чувствуют себя весьма плохо, он тоже знал, потому следил и за здоровьем, и за тем, чтобы вовремя передохнУть, чтобы не передОхнуть.

Но сейчас, видимо, как раз настал такой момент, и то, что он никак не мог соотнести, казалось бы, элементарные вещи, это только подтверждало.

- К вам Юрий Семенович, - по интеркому голос секретарши звучал немного гнусаво. Или это ему так показалось, потому что отказывающаяся от сотрудничества голова начала потихоньку подло ныть.

- Пропустите, - Чернышов почти с довольствием закрыл папку, которая больше путала и напрягала, чем проясняла ситуацию. – И можете идти домой, на сегодня всё.

- Спасибо, Александр Александрович, - видимо, скрипучесть в голос Татьяна добавляла специально, потому что прозвучало это почти нормально. Но даже если и так, Чернышов готов был простить секретарю мелкие грешки, потому что более въедливого и подходящего для этой должности человека просто не знал. Мало того, что бумаги всегда в порядке, не забывает про назначенные встречи и скрупулезно проверяет бронь в гостиницах и прочие важные мелочи, так её все сотрудники боятся едва ли не больше, чем самого начальника. С чего такой трепет, он так и не понял, но в этот аспект отношений подчиненных не лез, ещё с этим не хватало разбираться.

Гостя он поприветствовал не то, чтобы на пороге кабинета, но заранее встал. Они оба хорошо знали, кто кому и чем обязан, поэтому ломать комедию не собирались, особенно, учитывая, что рандеву намечалось почти интимное.

- Вечер добрый, СанСаныч, - Хворостов, коротко, но крепко тряхнув кисть Чернышова, прошел к столу и устроился в одном из кресел. – Чего сотрудников неволишь, по домам не пускаешь?

- Я никого не держу, если кто-то считает, что переработал, дверь всегда открыта.

Гость понимающе и даже одобрительно хмыкнул, явно разделяя мнение по этому поводу.

- Ну как, узнал что-нибудь? – растягивать прелюдию Юрий Семенович не стал. И дело получалось мутным и неприятным, да и просто хотелось уже уехать домой. Не факт, что там получится отвлечься и забыть, но можно хотя бы расслабиться.

- По мелочи, но основное пока нет, - хозяин кабинета тоже решил заканчивать с расшаркиваниями и перешел к сути. – Прямых связей у неё там нет.

- А кривые?

- А их сразу не увидишь, - отброшенная чуть ранее папка снова оказалась открытой. Вот только яснее от этого не стало. – Ищу.

- Ищи, - Хворостов поднялся, на секунду поморщившись, когда в шее, которой он дернул, что-то захрустело. – Тимофею ничего не говори.

Этого он мог и не добавлять, не такой уж дурак, чтобы так лохануться.

- Хорошо.

- Вот и ладненько, - мужчина кивнул, полностью разделяя это самое «хорошо» . – Когда снова туда собираешься?

- С начала недели смотаюсь на несколько дней, - поняв, что больше на созидательный труд он не способен, Чернышов прихватил уныло повисший на спинке кресла пиджак и махнул в сторону двери. – Проводить?

- Ну, окажи честь, - Хворостов снова чему-то улыбнулся, отчего тонкие губы на секунду изогнулись, а глаза сощурились, подчеркнув хоть и мелкие, но заметные морщины. – Как сам?

- Да всё отлично.

Переговариваясь о повседневных и даже отчасти рутинных делах, они оказались на парковке.

- Ну, бывай, СанСаныч. Если что-то прояснится…

- Я сразу сообщу, - Чернышов ответил на короткое рукопожатие и, не оглядываясь, пошел к своей машине.

Но оттого, что рабочий день, вроде, закончился, мысли не перестали крутиться вокруг всей этой истории.

Лет семь-восемь назад, когда он только начинал, так сказать, расправлять крылья и делать деньги сам, без помощи и присмотра Юрия Семеновича, можно было бы предположить, что это своеобразный тест на профпригодность. Ну а что, и не такие проверки ему устраивали. И за многие из них Чернышов был благодарен, потому как ничто так благотворно не действует на умение включать мозги, как побудительный пинок под зад.

Вот только то время уже прошло, и теперь он с Хворостовым, конечно, не на равных – до такого уровня ему расти и расти – но и не так, чтобы сильно отстает. И дело не в деньгах, а в способах, на которые готов пойти. Нет, чистоплюем он тоже не был, да и, вращаясь не в самом законопослушном в смысле финансов обществе, все равно во что-нибудь да замараешься, но и в совсем уж мутные дела не лез.

«Кайен» завелся тихо и мягко, как проснувшийся дикий зверь, довольно урча мотором и уже перебирая лапами, собираясь рвануть с места. И все-таки Лариска не права, ну, какой же это лупоглазый уродец, а?

Александр мотнул головой, невольно улыбаясь, когда вспомнил, как она на него посмотрела в той приемной. Смесь обреченности, недоумения, немного злости. И даже капелька испуга.