— Не знаю, — пожал плечами Ли Цун. — И думаю, что никто не знает. Экспедиция, о которой я говорил, и призвана ответить на подобные вопросы. От первоначальной цели — к альфе Южного Креста — на время отказались, притормозили корабль и направили его к черной звезде. Сейчас он уже на подходе к ней. Следующие вахтенные выведут его на орбиту и займутся предварительными исследованиями. И ты как инженер — в их составе.

Свердлов глубоко затянулся сигарой.

— Но почему я? — возразил он. — Я — межпланетник. Если не считать тех межзвездных вахтенных полетов — черт бы их побрал! — то я никогда не бывал за пределами таукитянской системы.

— Возможно, это и явилось одной из причин, почему избрали именно тебя, — ответил Ли Цун. — Гильдия не любит своих людей за их провинциальное мировоззрение.

— Еще бы, — усмехнулся Свердлов. — Мы, колонисты, можем отправляться путешествовать, куда нам заблагорассудится, но только не на Землю. Лишь наши товары попадают на Землю без специального на то разрешения.

— Тебе незачем вербовать нас в Братство Независимости, — сухо заметил худой мужчина. Свердлов стиснул зубы.

— На борту ведь будут и эти земляне, не так ли? Определить меня на тот же корабль, где есть земляне, чревато неприятностями. — Слова с трудом проталкивались сквозь узкую щель его враз отвердевших губ.

— Нет, ты будешь предельно вежливо и доброжелательно сотрудничать, — резко возразил Ли Цун. — Были и другие причины твоего назначения. Не могу сказать тебе больше того, что говорю, но ты и сам можешь догадаться, что у нас есть единомышленники, даже члены нашего Братства, в самой Гильдии… на более высоком уровне, чем в ближнем космосе! Может быть, черная звезда даст нам кое-какие сведения с военной точки зрения. Кто знает? К примеру, что-нибудь о силовых полях или… Призови на помощь собственное воображение. От того, что на «Кресте» будет человек Братства, никому хуже не станет. Скорее наоборот. Доложишь мне, когда вернешься.

— Отлично, отлично, — проворчал Свердлов. — Полагаю, что месяц-другой смогу потерпеть этих землян.

— Вскоре ты получишь официальное предписание, — сказал ему Ли Цун. Он взглянул на часы. — Думаю, тебе уже можно бежать; у тебя ведь репутация мужчины, который, хм-м, быстро работает. Желаю хорошо провести время.

— И не болтай слишком много, когда напьешься, — добавил худой мужчина.

Свердлов задержался в дверях.

— Меня бы уже давно не было в живых, — ответил он, — если бы я болтал.

Для всего личного состава экспедиции Отдел зарезервировал места в первом классе, что означало прямой беспересадочный перелет до Луны при нормальной силе тяжести.

Дэвид Райерсон, позабыв о напитке в руке, в задумчивости стоял у экрана.

— Знаете, а ведь я только два раза покидал Землю, — проговорил он. — Сегодня — третий. В прошлые два раза мы пересаживались на Сателлите и почти весь путь проделали в невесомости.

— Похоже, что было весело, — заметил Макларен. — Нужно как-нибудь попробовать.

— Вы… при вашей работе… вы, должно быть, часто бываете на Луне, — робко сказал Райерсон. Макларен кивнул:

— Обсерватория горы Амбарцумяна — на обратной стороне. Тем не менее небольшое количество пыли и газа нам, конечно, мешает, но я позволю чистюлям отправиться к спутнику Плутона и вернуть мне свои снимки.

— Но… Нет. Простите меня. — Райерсон качнул своей белокурой головой.

— Продолжай. — Макларен, усевшись в шезлонг, который очертаниями сиденья похотливо повторял плавные изгибы человеческого тела, предложил тому пачку сигарет. Он считал, что хорошо знаком с подобным типом людей — серьезных, одаренных и амбициозных, но в благоговейном трепете взирающих на мишурный блеск ранга техна, который достается кому-то по наследству. — Смелее, — подбодрил он Райерсона. — Меня не так-то легко смутить.

— Я только хотел узнать… кто оплачивал все ваши рейсы… обсерватория или…

— Великие предки! Обсерватория! — Макларен запрокинул голову и рассмеялся искренним смехом человека, которому никогда не приходилось чего-либо серьезно опасаться. Звонкий смех заглушил тихую музыку, лившуюся с экрана. Звук задребезжал, а исполнительница стриптиза даже прекратила на мгновение раздеваться на своей сцене.

— Мой дорогой коллега, — сказал Макларен, — я не только оплачиваю стоимость перевозки своего бренного тела, но от меня еще ждут, чтобы я великодушно пожертвовал на возмещение расходов этого учреждения. Во всяком случае, — добавил он, — мой отец именно этого и ждет от меня. Да и откуда, спрашивается, браться этим деньгам на теоретические исследования? Их, знаешь ли, невозможно выколотить налогами из простонародья. У них просто нет денег. На верхушку общества тоже надежды мало: их уже так зажали налогами, что дальше некуда. Можно сказать, просто выталкивают их к массам, живущим впроголодь. И поэтому Протекторат опирается на класс технов — обслуживая, но не оплачивая. Впрочем, это лишь в теории; на практике же большинство этих правителей вообще ничего не делает. Но как еще можно было бы поддерживать фундаментальную науку, если не частными финансовыми вливаниями? Слава Богу, за то, что Он вложил в людей эдакий инстинкт снобов; только благодаря этому и живы пока наука и искусство.

Райерсон испуганно оглянулся, словно ожидая, что их сию же минуту арестуют, и зашептал, осторожно присев на краешек кресла:

— Да, сэр, конечно же, я знаю. Просто я не очень хорошо… я был не совсем в курсе всей механики… финансирования.

— Да? Но как же так могло получиться, что у тебя такой пробел в знаниях? Ты ведь учился на ученого, не правда ли?

Райерсон отвернулся к иллюминатору, в котором была видна Земля. Сияние ее ореола, словно туман, наползало даже на самые дальние созвездия и приглушало их блеск.

— Сначала я учился на космонавта, — краснея, произнес он. — Но в последние два года я увлекся гравитикой и мне пришлось с головой уйти в постижение этой науки и… ну… еще я намеревался эмигрировать, так что меня не интересовало… Колонии нуждаются в специалистах. Возможности…

«Первопроходничество означает неограниченные возможности стать скучнейшим из обывателей, эдакой занудно квакающей лягушкой — при условии, что лужа местного масштаба будет достаточно мелка», — подумал Макларен. Но вслух он довольно вежливо спросил:

— Куда?

— На Рам. Третья планета Вашингтона-5584.

— Хм? Ах да. Вновь открытая звезда. Карлик класса G0. Послушай, а сколько до нее отсюда?

— Девяносто семь световых лет. Рам только что прошел пятилетний тест — его обследовали по всем параметрам. — Воодушевившись, Райерсон подался вперед и уже без прежней робости продолжал: — Как ни удивительно, сэр, но из всех обнаруженных ранее планет Рам по своим характеристикам наиболее подходит к Земле. Биохимия настолько соответствует земной, что некоторые местные растения можно даже употреблять в пищу. Там есть климатические зоны, океаны, леса, горы, одна большая луна…

— И тридцать лет полной изоляции, — добавил Макларен. — Ничто не будет связывать вас со Вселенной, кроме голоса.

Райерсон снова покраснел.

— Разве это имеет большое значение? — вызывающе спросил он. — Да и что особенного мы теряем при этом?

— Думаю, ничего, — ответил Макларен. «Возможно, ваши жизни», — подумал он. — Помнишь фантомную чуму на Новом Кашмире? Или ваших детей — на Гондване обнаружился вирус, вызывавший мутации. Пять лет — не так уж много, чтобы как следует изучить планету. Тридцать лет карантина — это минимальный срок, особенно если учесть, что цифра взята произвольно. К тому же, несомненно, существуют и более заметные глазу грозные явления природы. Бури, землетрясения, трясины, вулканы, метеориты. Кумулятивные отравления. Дикие звери. Не вызывающие подозрений полуразумные аборигены. Необычность чужой среды, одиночество, сумасшествие. Поэтому не удивительно, что колонии, которым удалось выжить, развивают собственную культуру. И не удивительно, что они начинают думать о Земле как о паразите, пользующемся плодами их собственного, поднадоевшего им героизма. Несомненно одно: у Земли, с ее десятью миллиардами населения и огромной территорией некогда пахотных, а теперь абсолютно бесплодных из-за радиации земель, практически нет выбора.