Барни открыл дверь. Из холла на мое лицо упал мягкий свет. Барни присвистнул:

— Я догадывался, конечно, что тебе сегодня досталось, Стив… но не до такой же степени! В чем дело?

— Нас не должны слышать твои родные, — предупредил я.

Он тут же повернулся и повел меня в свой кабинет. Указав мне на кожаное кресло, он запер дверь и налил нам изрядные порции «скоча», а потом сел напротив.

— Ну?

Я рассказал ему все. Никогда прежде я не видел такой боли и такого гнева на его лице.

— Ох, нет! — выдохнул он.

Потом, встряхнувшись, словно медведь перед дракой, он спросил:

— Чем я могу тебе помочь?

— Ну, прежде всего — одолжи мне метлу.

— Погоди-ка, — сказал он. — Мне кажется, ты слишком спешишь. Объясни, куда ты направляешься?

— В Силоам, а там посмотрю, что удастся выяснить.

— Я так и думал. — Кресло скрипнуло под мощным телом Барни. — Стив, это никуда не годится. Вломиться в собор иоаннитов, а то и попытаться выбить признание из какого-то их священника… нет. Ты только создашь для себя и Джинни ненужные проблемы — и это в такой момент, когда вам нужны все ваши силы. ФБР проведет расследование, и проведет его профессионально. А ты можешь по неопытности уничтожить улики, если они вообще существуют. Ну и добавь моральные соображения. Ты ведь не мог согласиться вчера с тем, чтобы толпа действовала по тем законам, какие ей нравятся. А как насчет твоего права действовать как вздумается?

Я отпил глоток виски, чувствуя, как по телу разливается тепло.

— У нас с Джинни было время подумать, — сказал я. — И мы ожидали подобных возражений. Позволь, я отвечу по порядку. Я не хочу говорить красиво — но могут ли у нас быть еще большие неприятности? Что можно добавить к бесконечности? — Я должен был остановиться, чтобы глотнуть еще спиртного. — Сколько ни прибавляй, получишь ту же бесконечность. А что касается профессионализма ФБР — ну и мы ведь не собираемся переть напролом… поверь, у нас есть мозги. И хотя среди иоаннитов наверняка давным-давно есть агенты контрразведки и ФБР ведет досье на их лидеров — нам это едва ли поможет. Даже генеральный прокурор не мог бы запретить им нарушать американские традиции…

— Они вправе иметь собственные взгляды, — сказал Барни. — Да и в их проповедях есть кое-что, я согласен. Наше общество и вправду слишком полюбило материальные блага, слишком увлеклось охотой за деньгами и удовольствиями, поглощено сексуальными забавами без любви, оно слишком бездушно к тем, кому не повезло…

— Барни, — рявкнул я, — ты пытаешься сбить меня со следа и остудить, но это бессмысленно. Или ты мне поможешь, или я пойду в другое место.

Он вздохнул, достал из кармана трубку и принялся набивать ее.

— Хорошо, продолжим. Если фэбээровцы не могут найти доказательств, что священноначалие иоаннитов замешано в незаконных делишках, разве это обязательно доказывает, что представители церкви просто слишком умны?.. А может, они просто ни в чем не виноваты?

— Ну, гностики постоянно хвастают, что обладают знаниями и силами, недоступными никому другому, — сказал я. — И из-за них все чаще и чаще происходят общественные беспорядки — а главное, кто еще может иметь отношение к тому, что случилось? Может быть, они лишь невольно виновны — это я могу допустить; но они с этим связаны. — Я наклонился вперед и продолжил: — Послушай, Барни! Сверкающий Нож признал, что тут нельзя спешить. А Вашингтон держит его на еще более коротком поводке… Завтра, без сомнения, его агенты начнут беседы с иоаннитами. Но, само собой, ничего не узнают. А чтобы получить ордер на обыск в церкви, нужны слишком серьезные улики и обвинения, особенно когда такое множество людей относятся к их проповедям как к Божьему откровению, а сам по себе их храм представляет собой лабиринт, в котором не заблудятся лишь посвященные. Ну а даже если бы ордер и был получен — что можно там откопать? Это ведь не стандартная работенка. Там неприменимы обычные пробы на некромантию и так далее. Скорее всего, фэбээровцев бы пригласили осмотреть помещения — и оказалось бы, что ничего недозволенного в храме просто нет.

— Хорошо, а на что рассчитываешь ты? — спросил Барни.

— Возможно, и я ничего не найду, — сказал я. — Но я намерен действовать сейчас, а не через неделю; и мне не помешают никакие правила и общественное мнение… и я обладаю способностью и опытом, чтобы разбираться в темных и запутанных вещах; и еще — иоанниты не ожидают меня; и если там вообще можно что-то отыскать — у меня больше шансов сделать это.

Барни мрачно уставился в угол.

— А что касается моральной стороны дела, — заявил я, — ты можешь быть спокоен. Я совсем не намерен использовать жестокие методы, как спецагенты из триллеров. И, несмотря на опасения Сверкающего Ножа, я совершенно не верю, что могу спровоцировать вторжение сил Нижнего мира. Это привело бы ко вмешательству небес, а Враг едва ли позволит себе подобную конфронтацию. А вообще, Барни, как ты думаешь — что хуже: нарушение права собственности, или прав личности, или, может быть, даже оскорбление гробниц… или ребенок в аду?

Барни поставил стакан на край стола.

— Ты выиграл! — вырвалось у него. И тут же он удивленно добавил: — Неужели я уже все выпил?

— Приканчивай мою порцию, — сказал я. — А мне пора.

Мы встали.

— Оружие нужно? — спросил он.

Я покачал головой:

— Не смешивай это дело с уголовщиной. Тем более я там, скорее всего, столкнусь с тем, против чего оружие бессильно. — Я счел излишним добавлять, что у меня припасен охотничий нож, а в облике волка я имею полную пасть недурного вооружения. — Так, теперь вот что. Я к тебе заходил, этого не скроешь, если они возьмутся расследовать. Но — потом я вернулся тайком и стащил твою метлу.

Он кивнул.

— Ладно, и лучше тебе взять «плимут», — сказал он. — Он, конечно, не такой быстрый, как новомодные спортивные штучки, зато слушается очень тихих команд, и его на днях настраивали. — Он немного подумал. — Ну а я пока займусь исследованием вопроса. Вилл Харди… Дженис Венсел, из научной библиотеки… хм, мы можем подключить и доктора Ашмана, и, пожалуй, профессора Грисволда из университета, а? Ну и еще кое-кого из тех, кто умеет помалкивать и рад будет помочь. По крайней мере, мы соберем все имеющиеся данные о Нижнем континууме. Составим уравнения, чтобы определить все варианты подхода к решению, прогоним их через вычислитель, отбросим неработающие идей… в общем, дела хватит.

Что можно сказать такому парню, кроме спасибо?

То, что главный храм церкви иоаннитов располагался не в Чикаго, не в Милуоки, вообще ни в одном из крупных городов, а в сотне миль от нашего скромного городишки, уже определенным образом характеризовало их. Выбор места символизировал то, что гностики отвергают земное зло и что спасение может быть достигнуто лишь через тайные обряды и оккультные знания. Эта церковь, в отличие от церкви Петра, совсем не стремилась вам навстречу.

Но это лишь видимость, думал я, и видимость фальшивая. Гностицизм всегда был не тем, чем казался.

Однако именно их загадочность, бесконечные покровы, скрывающие суть, и бесконечные лабиринты привлекали такое множество людей. Классические церкви старались сделать свою теологию понятной. Они разъясняли смысл каждой мистерии, вполне разумно добавляя при этом, что обычным смертным все равно останутся недоступными многие замыслы Творца. Они заявляли, что этот мир создан Богом для нас и, следовательно, в основе своей хорош; однако несовершенство человеческой натуры приводит ко многим проблемам, и наша задача — исправить положение вещей.

Но ведь во всем этом не было никакой романтики! И вот появились иоанниты и воззвали к детским грезам, живущим в каждом из нас; они предложили открыть секреты, недоступные черни, — и сделать нас всемогущими. Я всегда относился к этой идее с презрением и насмешкой, но, похоже, за ней что-то скрывалось… И все же нельзя было объяснить влияние новой церкви лишь этим.