Барни встал, чтобы заново раскурить сигару. В комнате было очень тихо. Солнечные лучи едва пробивались сквозь слои дыма. Мы с Джинни обменялись отчаянными взглядами. Вчера мне пришлось спуститься в подвал, чтобы заменить сгоревший предохранитель. Джинни пошла со мной, потому что в эти дни мы почти не разлучались. В подвале на одной из полок лежали вещицы, ставшие уже ненужными Валерии, но которые мы почему-то не выбросили. Самонаполняющаяся бутылочка для молока, зубное кольцо Ауробуса, крылатая учебная ложка, маленький горшок, над которым в нужный момент вспыхивала радуга… Мы стремительно вернулись наверх и попросили нашего стража заменить предохранитель.

Джинни стиснула кулаки. Свартальф мягко потерся о ее плечо, не требуя взаимного внимания.

— А вывод таков, — продолжил Барни, — что, есть у правительства ресурсы или их нет, все равно оно не станет действовать в ближайшее время, а может быть, и никогда. А потому мы вправе и даже обязаны предпринять все, что в наших силах. Видите ли, доктор, в строгом смысле слова мы не делаем ничего противозаконного. Официально Стив не находится под арестом. И он может выходить из своего дома, в тарнкаппене или без него, через окно или через дверь — никому не докладывая. Мне никто не может запретить одолжить ему метлу. Собор иоаннитов открыт для публики. Если же Стив забрел во внутреннюю часть здания в поисках кого-то, кто мог бы предоставить ему нужную информацию, он в худшем случае совершил гражданское правонарушение. Пусть иерархи иоаннитов проклянут его, если им так хочется. Но не забывайте, он может обвинить их в преступном намерении. Никто не вправе использовать смертельно опасное оружие для обычной защиты права собственности, а на него напали с дубиной и в него стреляли.

Ну а поскольку не было совершено никакого преступления, то и нельзя никого из нас обвинить в соучастии. И поскольку мы не замышляем никакого преступления, то нас нельзя обвинить и в заговоре. Нет никакого закона, связывающего нам руки сейчас, а если они и появятся позже — так Конституция запрещает использовать какой бы то ни было закон задним числом.

— Хм-м, — задумчиво произнес доктор Ашман.

— Что же касается утаивания жизненно важной информации, — сказал Барни, — то мы вовсе не намерены этого делать. Мы внимательно исследуем все, что узнали, и как добропорядочные граждане, не желающие, чтобы их за что-то порицали, присмотрим за тем, чтобы все попало в надлежащие руки.

— Но зачем так спешить? — сдержанно спросил Ашман. — Если девочку можно вернуть в тот самый момент, когда она появится там… не лучше ли будет для нее, если мы позволим правительству действовать пусть медленно, зато наверняка — вместо того чтобы самим бросаться в дело очертя голову?

Лицо адмирала Чарльза помрачнело.

— Честно говоря, — сказал он, — если не будет второго сходного инцидента, я не думаю, чтобы администрация вообще начала действовать. Она ведь позволяет, чтобы в неприятельских странах грабили, арестовывали и убивали американцев — даже в военной форме; и всего лишь выражает протест по этому поводу… Как вы думаете, что скажут в Госдепартаменте, если им предложить отправиться не куда-нибудь, а в ад — ради спасения одной маленькой девочки? Мне очень жаль, мистер Матучек, но дела обстоят именно так.

— Да пусть себе обстоят как угодно, — торопливо вмешался Фалькенберг, увидевший, как зловеще изменилось лицо Джинни. — Насколько я понял… э-э… противник сейчас немного растерян. Мистер Матучек здорово испугал кого-то. Очевидно… э-э… Враг нарушил определенные запреты, оказывая иоаннитам прямую помощь, дав совет или информацию. Но, может быть, он счел это неразумным, учитывая, что такие действия могут повлечь прямое вмешательство небес… но в любом случае — магистры иоаннитов способны на многое. Однако они не всесведущи и не всемогущи. Они не могут точно выяснить, что нам известно и что мы намерены предпринять. Но дайте им время — и они во всем разберутся и, чтобы восстановить нарушенное равновесие, возведут новые барьеры на нашем пути, а может быть, и начнут контрманевр.

Джинни обвела всех бешеным взглядом:

— Что бы вы все тут ни решили, мы со Стивом не можем ждать.

— Верно, черт побери! — вырвалось у меня.

Свартальф прижал уши, сверкнул клыками; шерсть на его спине поднялась дыбом.

— Вот видите? — обратился Барни к присутствующим. — Я их знаю. Вам их не остановить, даже упрятав за решетку. Пришлось бы просто убить их… Так что же, позволим им угробить себя или лучше поможем, как сумеем?

Все разом заговорили, размахивая руками, но громче всех прозвучал голос Дженис Венсел:

— Джинни, я с тобой, у меня тоже есть дети!

Постепенно все взгляды обернулись к Ашману. Он покраснел и сказал:

— Я не собираюсь давить на вас. Не забывайте, все это свалилось на меня слишком внезапно. И я обязан был высказать все возражения, какие пришли мне в голову. И я не верю, что, если мы начнем поощрять родителей Валерии к самоубийству, это принесет девочке какую-то пользу.

— Это вы о чем? — спросил Барни.

— Разве я неправильно вас понял? Ведь вы намерены отправить Стивена и Вирджинию — моих пациентов — в адскую вселенную?

Меня пробрал холод. Я был готов к действию, я стремился действовать; но слова доктора словно бросили меня в пропасть. Сердце мое трепыхнулось. Я посмотрел на Джинни. Она кивнула.

Присутствующие, кажется, просто пришли в ужас от предположения Ашмана. Но я едва слышал чужие голоса… Наконец все умолкли.

— Прошу всех извинить меня, — заговорил наконец Барни. Голос его звучал низко и размеренно, как вечерний колокол. — Я поставил перед всеми вами одну задачу: собрать и сличить всю наличную информацию о Нижнем континууме с точки зрения возможности спасательной операции. Вы это проделали просто блестяще. Когда вы получили дополнительные сведения, раздобытые Стивом, вы и их использовали для умозрительного построения на тему прорыва в другое измерение и поиска подходящего метода. Но вы были слишком заняты, чтобы подумать о смысле этих расчетов, или же воображали, что все это — далекая перспектива, что пока мы находимся на стадии гипотезы: мы, дескать, ищем возможности, которые когда-нибудь потом помогут нам преодолеть барьер… Что ж, я не разубеждал вас. Но мы с миссис Матучек обсудили кое-что… я представил ей полную картину наших знаний, и мы набросали план кампании. — Барни слегка поклонился в сторону Ашмана. — Поздравляю, доктор. Вы чрезвычайно проницательны.

Джинни давно все решила, мельком подумал я, и никому не сказала ни слова, даже мне… и лишь теперь раскрыла свой замысел, решив, что момент подходящий. Интересно, приходилось ли другим мужьям переживать подобные сюрпризы?..

Джинни подняла руку.

— Дело вот в чем, — сказала она тем самым армейским голосом, какой я слышал при нашей первой встрече. — Маленькая квалифицированная группа имеет шанс на успех. В отличие от группы большой и не слишком умелой. И маленькая группа сумеет пробраться дальше, чем армия или институт Фауста, — ведь их команды мгновенно отступили.

— Смерть, безумие или вторжение в ад — со всеми вытекающими последствиями… — прошептал Ашман. — Вы уверены, что Стив готов к этому?

— Настолько готов, что я не стану и пытаться остановить его.

Это помогло мне восстановить душевное равновесие. Я вовсе не был бесчувствен к восхищенным взглядам… Но предпочел промолчать и лишь слушал Джинни.

— Стив, я и Свартальф — лучшая команда, какую только можно найти. И если вообще у кого-то есть шанс проделать весь этот фокус, так только у нас. А вы поможете нам подготовиться и потом вернуться обратно. Если же нам не удастся вернуться — вы сохраните все знания, потому что они слишком важны. Да, я согласна — в целом это куда серьезнее, чем наша личная проблема. И как раз поэтому вы должны нам помочь. Чтобы вашим детям и внукам достался мир, в котором стоило бы жить. — Она умолкла и заглянула в сумочку. — Ч-черт, — сказала она, — у меня сигареты кончились.

Из всех протянутых к ней пачек она выбрала мою. Наши руки на мгновение соприкоснулись. Ашман сидел неподвижно, уставясь на собственные руки. Внезапно он выпрямился и сказал: