Они забили бы Вовку насмерть, если бы не подоспел ефрейтор Макс. Он грубо растолкал взбешенных солдат.

- Назад, буйволы! Этот щенок еще нужен нам. Его надо в штаб доставить.

Ефрейтор Макс слышал телефонный разговор лейтенанта Мюллера и понимал, какую ценность представляет в данной ситуации этот маленький русский. Он один знает тех, кто убил генерала Франца Иосифа Альгерштейна. Кроме того, этот звереныш ухлопал лейтенанта Мюллера.

Растолкав солдат, ефрейтор склонился над Вовкой. Тот не шевелился. Макс торопливо сунул грубую ладонь под рубаху, прижал к груди. Уловив слабые удары сердца, он улыбнулся в прокуренные усы.

- Жив! - и приказал подчиненным: - Мешок!

Два солдата, топая сапогами, сбегали к складу, где лежали приготовленные к отправке в Германию мешки с пшеницей, быстро высыпали из одного зерно на землю и принесли его ефрейтору.

Вовку затолкали в мешок, ефрейтор сам завязал узел.

- Теперь порядок, - сказал Макс и, отыскав глазами шофера, сказал тоном командира: - Заводи свой примус.

Шофер недовольно повел плечами, но, ни слова не говоря, отправился к грузовику. Он знал, что с плешивым Максом лучше не связываться.

Вовку бросили в кузов. Ефрейтор толкнул его носком сапога. Мальчишка не шевелился.

- До штаба не очухается, - сказал Макс, раздумывая, где ему ехать: в кузове или в кабине.

- После таких оплеух вряд ли он вообще очухается, - произнес шофер, усаживаясь на свое место.

Макс еще раз взглянул на безжизненный мешок и полез в кабину.

- Трогай. - Он вынул пачку папирос, закурил. - Да побыстрее жми!

Дорога была неровной, шофер гнал машину на полной скорости. Грузовик трясся по булыжной мостовой, вздрагивал на ухабах и рытвинах. В одном месте так подпрыгнул, что ефрейтор чуть головой не вышиб лобовое стекло. Он выругался и покосился на шофера.

- Может, сбавить скорость? - спросил шофер, кривя губы.

- Не сбавить, а прибавить, - пробурчал ефрейтор, усаживаясь поудобнее.

От сильной тряски Вовка пришел в себя. Во рту он почувствовал неприятный солоноватый вкус крови, в нос лезла пшеничная пыль.

Сознание быстро прояснилось. Он вспомнил все, что с ним произошло. Вовка ощупал мешок и убедился, что он завязан. По толчкам догадался, что везут его в машине.

Лежать было неудобно. Грузовик бешено мчался, и Вовку кидало из стороны в сторону. «Топить везут, - вдруг обожгла его мысль. - Иначе для чего понадобилось фашистам заталкивать меня в мешок». Вовка где-то слышал, что вот так в прошлом веке топили бунтовщиков и восставших крестьян.

Вовка прислушался. В кузове, кажется, никого нет. Он покатился от борта к борту и стал напряженно думать о том, как бы ему выбраться из мешка.

Он обшарил карманы. В них ничего не было. «Сейчас бы ножик или хотя бы гвоздь, - с отчаянием подумал он, - а голыми руками что можно сделать?» От обиды Вовка чуть не заплакал. Неужели так глупо придется погибнуть? И тут же чуть не подпрыгнул от неожиданной смелой мысли: зубы! Есть же у него зубы!

Вовка схватил руками мешковину, стиснул ее в комок и, сунув в рот, начал быстро жевать. Он двигал челюстями с остервенением. Грубая ткань вскоре поддалась. Вовка прогрыз небольшую дырку и осмотрелся. Не теряя времени, Вовка вставил в отверстие пальцы обеих рук и принялся изо всей силы тянуть в разные стороны. Когда дыра сделалась побольше, Вовка просунул в нее ступню ноги и ухватился за край ее двумя руками. Напрягся, потянул. Мешковина не выдержала, поползла.

Только бы не заметили те в кабине. Он вылез из мешка, подкатился к борту. Дорога бешеной лентой летела под колеса. У него закружилась голова, прыгать было страшно.

Вовка ухватился за край борта, изловчился, перелез, повис на руках сзади, почти доставая ногами землю, и спрыгнул.

По инерции он пробежал несколько шагов вслед за машиной, потом со всего размаха шлепнулся, трижды перекувырнулся, обдирая руки, колени и лицо.

Не чувствуя боли, тут же вскочил на ноги и, задыхаясь от радости, от ощущения свободы, со всех ног кинулся бежать в лес. Ломая ветки, спотыкаясь, Вовка бежал и бежал в глубь леса, бежал до тех пор, пока не выдохся.

Обливаясь потом, задыхающийся, он упал в траву и уснул. Когда он открыл глаза, в лесу стоял полумрак. Небо уже чуть посветлело, звезды поблекли, а туман стлался в лощинах голубым одеялом. Кругом стояла удивительная тишина. Даже не верилось, что рядом враги, идет война.

Болели ноги, особенно ободранное колено, ныли спина и плечо.

Вовка сел, осторожно обтер колено. Потом ощупал, осмотрел синяки на теле. Их было много, и все они болели. «Совсем как побитая собака», - подумал Вовка, и вдруг от мысли, что он жив, на свободе, что он еще повоюет, ему стало весело.

Где-то далеко раздался собачий лай. Вовка насторожился. Лай повторился, но уже ближе. «Меня ищут! - Вовка вскочил на ноги. - С собакой!»

Что делать? Куда прятаться? Надо бежать!

Вовка спешил, но расстояние между ним и собакой быстро сокращалось.

Скоро лес начал редеть, пошли кусты. Запахло водой. Пробираться бесшумно сквозь кусты было трудно. Лай приближался. Вовку охватил страх.

Впереди блеснула полоса воды. Запыхавшийся Вовка остановился у крутого, обрывистого берега. Взглянув на реку, он мысленно ахнул: широкая! А вдруг не переплыву? Преследователи шли за ним по пятам. В любую секунду они могли появиться из лесу. Вовка подошел к самому краю и, раздвинув кусты, заглянул вниз. До воды было метра три. Он прыгнул и съехал вниз. Тут Вовка увидел у самой воды бревно. Видимо, его принесло сюда в паводок.

Вовка вцепился в него руками и начал сталкивать в воду. Упав, бревно быстро поплыло по течению. Вовка кинулся догонять его. Потом, взобравшись на него, стал грести двумя руками.

Сосновый лес на противоположном берегу подступал почти к самой воде. Когда Вовка пристал к илистому, заросшему травой и ивняком берегу, из леса с громким лаем выскочила огромная овчарка.

Вовка торопливо спрыгнул с бревна в воду. Впереди темнел огромный куст. Вовка направился к нему. Вода доходила до груди, а вязкое дно засасывало ноги. Вовка опустился в воду по самую шею и поднырнул под куст, уцепился за ветки, прижался к берегу, притаился. Ему было видно, как два немца, держа автоматы наготове, осматривали тот берег. Замирая от страха, Вовка старался не дышать.

Собака продолжала громко лаять. Стало холодно, но Вовка боялся пошевельнуться. Вдруг он почувствовал, что по левой ноге что-то поползло, потом остановилось на икре и укусило. Вовка нагнулся и пошарил рукой. Под пальцами он ощутил что-то скользкое, холодное, мягкое. «Пиявки!» - догадался он и легонько оторвал пиявку от ноги. Но тут сразу несколько штук впились в правую ногу.

Немцы шныряли по всему берегу, придирчиво осматривая кусты. Не найдя ничего подозрительного, повернули назад. Собака неохотно побежала за ними.

Вскоре шаги и голоса затихли. Но Вовка еще долго не решался выйти из воды.

Солнце выглянуло из-за дальней кромки леса. Стало тепло. Вовка, почувствовав себя в полной безопасности, выбрался на берег. Снял одежду, выкрутил штаны, рубаху и разложил их просушить. Сам улегся на траву, подставил спину солнечным лучам и не заметил, как уснул.

Проснулся Вовка уже вечером, когда солнце опускалось за горизонт. Он сел, поежился от прохлады, осмотрелся. От реки веяло сыростью. Вовка потянулся за одеждой. Рубаха и штаны высохли. Приятно было набросить на продрогшие плечи теплую, пахнущую солнцем и тиной рубаху.

Одевшись, Вовка поднялся и тут только по-настоящему почувствовал, как болели ссадины и ушибы. Особенно левое колено. Оно распухло и покраснело. «Перевязать надо», - подумал Вовка и вспомнил, что у него, кажется, был носовой платок. Грязный, в оружейном масле, в пятнах крови платок лежал в кармане. Но его всего хватило, чтобы один раз обернуть ногу.