Рыбак проснулся и выглянул в окошко своей хижины.

— Ага! — удивленно воскликнул он. — Быть нынче буре! Поспешу-ка я лучше да приберу сеть!

Но вокруг было еще спокойно, да так спокойно, что зеленые кудри на кроне Березового Ствола даже не шелохнулись на свежем утреннем воздухе. Кувшинка начала раскрывать свои сомкнутые вечером лепестки и, открыв еще сонные глазки, поздоровалась, пожелав доброго утра Березовому Стволу. Никогда не видела она его столь прекрасным и сильным, и никогда тот не видел ее столь милой и прелестной. Они были рады и счастливы; как раз в этот самый миг из-за алой тучи вынырнуло ввысь Солнце и, благословляя, взглянуло на них, счастливых своим юным невинным счастьем в этот ранний утренний час.

Но тут Скалистый Утес нетерпеливо встряхнул своего ночного гостя — буйный Юго-Западный Ветер, что храпел в мягкой траве.

— Нечего тут валяться! За работу! — воскликнул Скалистый Утес.

— Оставь меня в покое! — проворчал Юго-Западный Ветер, расправляя и вытягивая свои огромные облачные крылья.

Но Скалистый Утес не желал оставить его в покое.

— Ну ладно, я полечу, да так, что у тебя в ушах зазвенит! — воскликнул рассерженный и еще не до конца проснувшийся Юго-Западный Ветер. Одним прыжком взвился он в воздух с такой силой, что в лесных вершинах засвистело.

В то утро он, этот сумасброд Юго-Западный Ветер, был в своем наибезумнейшем расположении духа. Прошло совсем немного времени, как вдруг от взмахов его гигантских крыльев небо потемнело, а на глади вод зашипела белая пена. Но Березовый Ствол и Кувшинка все еще ничего не замечали. Они развлекались, посылая друг другу приветы с маленькой позолоченной Стрекозкой, то и дело перелетавшей над водой от одного из них к другому.

Буря набирала силу, деревья трещали, в воздухе кружили листья, скалы ворчали, словно сотня тысяч котят вступила в войну с сотней тысяч щенков. Начали бушевать, врываясь через пролив, волны, так что маленькому смиренному Тростнику стало совсем худо на душе и он кланялся, вертелся во все стороны и извивался, только чтобы устоять против ветра.

«Пожалуй, глупо было с моей стороны накликать эту беду», — подумал он, но раскаиваться было уже поздно. Он увидел, как издали поднимается целая гора воды и, пенясь, катится к заливу.

— Это — он, это — он, мой Девятый Вал[2]! — испуганно вскричал Тростник.

И в тот же миг Морской Вал, перекатившись через него, оторвал его от корня, и единственные последние слова, произнесенные Тростником в этом мире, были:

— Ваш покорнейший слуга!

Со сварливым неуживчивым Столбом дела обстояли ничуть не лучше. Он стоял прямо против ветра, уступая неудержимым толчкам, и кричал волнам: «Как вам не совестно!» Но когда налетел большой Морской Вал, пришел конец и Столбу. Тр-рах-хх-таррарах, и он вдруг раскололся надвое, а затем, поглощенный пенящимися волнами, был унесен далеко-далеко прочь.

Скалистый Утес, видевший за долгие дни своей жизни множество штормов, надежно стоял посреди шума и суматохи и всем своим каменным сердцем радовался тому, что все уничтожалось вокруг него. И он даже не заметил, что Юго-Западный Ветер в неистовстве своем разбудил Ее Величество Грозу, спавшую на облаке. Тр-рах-хх-таррах! — грянул гром. Гроза сверкнула, извергая ужасную заостренную молнию через весь небосвод, и, наткнувшись на Скалистый Утес, расколола его тысячелетнее сердце прямо посредине надвое. И вот он уже лежит на земле!

У старого Водяного было в тот день немало дел у себя дома, потому что волны так бешено налетали на серебряную крышу его кораллового замка, что Водяному каждую минуту приходилось крепко приколачивать серебряные листы крыши. Но когда настал вечер и могучий Юго-Западный Ветер, наконец успокоившись, улетел, Водяной вышел из своего замка поглядеть, как там его маленькая любимая белая лилия. И нашел ее у подножья Березового Ствола со сломанным слабым стебельком и смятым венчиком. Но по ее белоснежной щечке и по красивым увядающим листикам было еще видно, что сломали ее в минуту блаженства, когда юное цветочное сердечко Кувшинки было преисполнено мира, радости и невинности. Тогда старый Водяной заплакал так, что слезы величиной с воробьиное яйцо покатились вниз на его длинную бороду. И тогда укрыл он Кувшинку в земле у корня Березового Ствола. А тот заплакал так, что целый дождь слез полился с его кудрей; золоченая Стрекозка тоже заплакала, да так, что выплакала все свои золоченые глазки и ослепла; а Роса плакала так, что весь луг промок насквозь; плакало и скрытое облаками ясное вечернее Солнце, да так, что большая яркая Радуга встала над зеленым лесом.

Однако Скалистый Утес, даже если бы пожелал, плакать не мог, ведь он раскололся надвое; а Тростник, увянув, лежал у подножья Скалистого Утеса. Старый рыбак напрасно искал свой Столб и даже немного поразмышлял о том, чтобы срубить Березовый Ствол и вырезать себе новый Столб. Но тут же решил, что жаль губить такое красивое дерево, и оно осталось стоять на своем прежнем месте.

На следующий год весной на берегу скалистого островка, у корней Березового Ствола, появится, возможно, новая Кувшинка — малое дитя того мертвого цветка.

А мы увидим, будет ли оно столь же красиво и невинно, как и его матушка…