Да ну что вы! Это милейший человек, с большой душой, очень умный. Он занимает весьма важный пост и поверьте, не просто так, а именно благодаря своим личным качествам. Идите смело — я думаю, что не будете ощущать никакого напряжения.

Хорошо. Кстати, а где Себястьян?

Он там, внизу остался. А что?

Просто так! — Данута с улыбкой пожала плечами. — Хотелось еще что-нибудь спросить.

Понятно! Ну идите, идите — дверь там открыта.

Умберто ободряюще кивнул, а затем вновь зашел в лифт, двери закрылись и он исчез. Данута постояла еще немного, слушая, как он остановится этажом ниже, а затем, вздохнув, направилась к коричневой двери.

Несмотря на то, что Умберто сказал ей входить без предупреждения, Данута все же постучала. В ответ из динамика тотчас раздался высокий мужской голос:

Заходите-заходите, дорогая моя! Я вас уже давно вижу!

Данута открыла дверь и вошла внутрь, сразу оказавшись в небольшой прихожей, служившей раздевалкой, как в самой обычной квартире. Вышедший ей навстречу, хозяин, невысокий мужчина средних лет, одетый в простой домашний костюм, вовсе не напоминал священника.

Позвольте встретить вас! — сказал он, а затем, расставив руки, обнял Дануту — легко и тепло, так, как это раньше делала ее бабушка. — Здравствуй, дочь моя!

Здравствуйте, — Данута была несколько ошеломлена подобным приемом.

Вы красавица, а это радостно вдвойне. Позвольте представиться — Джорджио Брези, архиепископ — митрополит Тренто. Пройдемте ко мне в кабинет — там ничто не помешает разговору. Вы голодны?

Данута покачала головой:

Мне, знаете ли, пока не до еды. Если меня и мучает голод, то только информационный.

Понимаю-понимаю, но, думаю, сейчас мы его утолим. Вот, пожалуйте сюда.

Миновав гостиный зал с большим обеденным столом посередине, они оказались перед приоткрытой дверью, за которой был виден кабинет архиепископа. Данута села в предложенное ей кресло, а хозяин разместился напротив, за небольшим письменным столом с причудливо изогнутыми ножками.

Вы никогда не были в подобных местах? — спросил он, видя, как Данута оглядывается вокруг, рассматривая патриархальную обстановку середины прошлого века.

Нет, не приходилось.

А мне, знаете ли, пришлась по душе эта обстановка. Я тоже склоняюсь к более современным мотивам, но в этой квартире все осталось так, как было при прежних ее хозяевах, моих предшественниках. А вам как, нравится?

Необычно.

Ну, не настолько уж и необычно, — Брези мягко улыбнулся. — Здесь главное видеть мир не только из экрана телевизора или окна машины, но и лично бывать во многих местах, иметь множество невиртуальных знакомств. Понимаю, что для многих это невозможно, но вам, дорогая, выпал такой шанс. Хотите вы этого или нет, но, видимо, так.

Что вы имеете ввиду? — сев поудобнее, Данута пожала плечами.

Несколько мгновений Брези оценивающе смотрел на девушку:

Вам придется попутешествовать, дорогая Данута. Долго или не очень — я не знаю, но тем не менее, ваше движение сейчас есть суть ваша жизнь. Да и не только ваша, но миллионов не родившихся детей. Впрочем, насчет лично вашей жизни я немного утрирую, здесь будет правильнее слово «свобода», но все остальное — правда. Сейчас за вами развертывается настоящая охота, масштаб которой будет только нарастать. То, что произошло с вашими знакомыми и родными, надеюсь, дало представление о ее методах?

Данута грустно кивнула. Она слушала священника внимательно, и ни одно его слово не пропадало втуне.

Но у меня есть и радостное известие для вас. — Брези надел очки и взял со стола бумажный листок. — Надеюсь, оно придаст вам сил. Ваша бабушка, Вида Берич, жива.

Что?! — Данута вскрикнула и подалась вперед. — Но мне сказали… Что с ней, как это произошло… а остальные?

Подождите, — Брези сделал движение рукой, призывая Дануту успокоиться. — Так вот, вашу бабушку только лишь усыпили, а остальные… остальные действительно, к сожалению, мертвы. Вида Берич два часа назад уже дала несколько интервью, пока полиция не отогнала от ее дома всех корреспондентов. Она, конечно, находится в шоке, потому что все произошедшее для нее является полнейшей загадкой. Вы пропали, дом полон убитых: что, почему — неизвестно! Нет сомнений, что именно это незнание её и спасло — у охотников есть свой кодекс чести. Они жестокие и беспринципные люди, но не безголовые убийцы. К Словении сейчас прикованы взгляды всего мира, Данута. Не каждый день в Европе происходят массовые убийства, подобные этому. Имена убитых пытались скрыть, но разве это сейчас возможно?! Так вот, во-первых, это группа медиков — Дамьян Рупник, Алойз Роп, Бланка Иванович, Агата Боровняк, а также Горан Краниец и Михай Слован. Плюс есть еще один человек — Горан Копитар, но он не имеет к этой шестерке, равно как и к медицине, никакого отношения. Наша служба безопасности предоставила мне отчет, который я держу в руках, и по нему я вижу, какую связь имеют между собой эти смерти. Отчет неполный, но и времени прошло слишком мало, однако, прежде чем предоставить вам всю информацию, я хотел для начала выслушать вас, дочь моя. Это очень важно, а каждое слово может оказаться бесценным.

Что вы хотите узнать? — спросила Данута. Весть о том, что бабушка жива, придала ей сил, и сейчас она начинала чувствовать подступающую злость к тем, кто лишил ее права жить нормальной жизнью. Эти люди должны быть наказаны, а поскольку у нее есть сильные союзники, то глупо что-то утаивать от тех, кто сможет ей помочь отомстить.

Давайте с самого начала, — Брези откинулся назад в своем кресле, и, скрестив руки на животе, приготовился слушать. — С того самого момента, как вы узнали о том, что беременны.

Хорошо! — Данута положила ногу на ногу, но затем ее взгляд упал на аппарат с минеральной водой, стоявший в дальнем углу. — Можно попить?

— Что? Ах да, конечно! — Брези проворно встал и, подойдя к аппарату, начал наполнять прозрачный одноразовый стаканчик. — Вам одного хватит?

Да, спасибо! — Данута приняла стакан и начала пить большими жадными глотками.

Хотите, у меня еще кола есть? — спросил Брези, с улыбкой наблюдая за ней.

Да ну! Давайте!

Сейчас! — он вышел за дверь и вскоре вернулся, неся в руках запотевшую банку. — Вот, пожалуйста. Если еще что-нибудь надо, то только скажите.

Спасибо за заботу. Но я уже готова говорить.

Да, конечно — я весь внимание!

За все время, пока Данута продолжала свой рассказ, архиепископ не произнес ни единого слова. Он давал ей возможность выговориться, а она, чувствуя его внимание и искреннюю человеческую поддержку, не утаивала ничего, стараясь не пропустить что-нибудь важное. Фактически, она исповедовалась перед ним. Правда, в отличии от классической исповеди, подразумевающей собой принесение покаяния, каяться ей как раз было и не в чем, но тонкая суть исповеди, как и все, что относится к вопросам схоластики, имеет множество граней. Кому как не Джорджио Брези, поднявшемуся от диакона до архиепископа и уже претендующего на сан кардинала, было не знать, как надо разговаривать с людьми, чтобы достичь их сердца не принуждением, а простым словом, сказанным вовремя и с душой. Данута же, находящаяся в весьма незавидной ситуации, видела в нем свою поддержку и защиту, а потому их духовное сближение произошло быстро и легко.

Закончив свой рассказ, Данута замолчала. Теперь, разом выложив все, она вдруг и сама начала видеть, как невидимая паутина начала опутывать ее сразу после результатов обследования в клинике Любляны. Слова ее собеседников воспринимались уже несколько иначе, а их первоначальный смысл стремительно покрывался налетом обычной полулжи, явственно видимой на сегодняшнем отдалении. Что касается Брези, то он, анализируя услышанное, также не торопился продолжать разговор, а наоборот, закрыв глаза и соединив кончики пальцев у себя на груди, погрузился в размышления. Так они и сидели в полной тишине, где единственным звуком выступало тиканье больших часов, висевших на боковой стене.