— Итак, нет? — наконец выдохся Достоевский.
— Нет, нет и нет!
Поутру он все же вернулся к этому еще раз, но Майков не сдвинулся с места.
— Я раньше вас проснулся и думал. И повторяю — если есть еще возможность, бросьте их и уходите.
— Ну это уж мое дело! — вскипел Достоевский. — А вы побожитесь: посвященных только семь человек. Осьмой вы. И девятого быть не должно!
— Вот вам моя рука.
Еще не зная об этом ночном разговоре, Спешнев после долгого перерыва заглянул в Коломну на пятницу. Просидел вечер молча и ушел разочарованным. За три месяца, как здесь не был, ничего, видно, не переменилось. Говорильня, все такая же говорильня!
А давно ли сам с увлечением величал ее то парламентом, то мирскою сходкою! И давно ли сам пропагировал в этих стенах:
«С тех пор как стоит наша бедная Россия, в ней всегда и возможен был только один способ словесного распространения — изустный… Я и намерен пользоваться им безо всякого зазора для распространения социализма, атеизма, терроризма, всего, всего доброго на свете. И вам советую то же!»
Полугода не прошло, как произнес это у Петрашевского Спешнев, но теперь даже не вспомнил об этих словах.
Увидал с ясностью другую возможность.
Донос за доносом… (продолжение)
«13 марта.
§ 1. Зная, что у известного лица по пятницам бывают собрания, я давно уже желал туда проникнуть, но не будучи никогда приглашаем на них, откладывал исполнение до удобнейшего времени. Ныне наконец, чувствуя себя уже довольно в близких отношениях с известным лицом, я решился явиться прямо на его собрание без всякого приглашения, и моя попытка увенчалась совершенным успехом. Вот это как случилось.
В пятницу 11-го числа в 10 часов вечера я отправился к известному лицу и, нашед парадный подъезд запертым, должен был пройти через ворота, но ни при входе моем, ни при выходе дворника у ворот не было. Лестница была освещена ночником, чего в другие дни я не замечал, и на окошке, выходящем из передней комнаты на лестницу, стояла свеча, вероятно, для того, чтобы замечать людей, которые будут приходить. Видя эту предосторожность, я встал таким образом, чтобы меня не было видно из окошка, и вслед за этим позвонил. Двери открыло само известное лицо и как будто было поражено моим неожиданным явлением, однако пригласило меня в зало, где я нашел уже 10 человек гостей. Не желая показать, что я принимаю это собрание за что-нибудь особенное, я старался не казаться любопытным и, чтобы дать им возможность рассмотреть себя прямо, а не исподлобья, рассказал во всеуслышанье, каким образом извозчик вывалил меня из саней. Гости сидели кругом стола, на котором был собран чай. Мне предложили стакан чаю. В это время некто Толь, которого я уже раз видел, взял известное лицо под руку и увел в кабинет. Подозревая, что Толь хочет расспросить обо мне, я спустя некоторое время отправился также к ним в кабинет и, заметив на их лицах холодное выражение, начал рассказывать им разные вещи, которые, обрисовав меня по их желанию, заставили их в обращении со мною совершенно перемениться, а Толь начал даже откровенничать. Возвратившись в зало и заметивши, что некоторые посматривают на меня все еще исподлобья и поминутно то тот, то другой уводят известное лицо в кабинет, я, желая приобресть доверенность, подсел к их кружку и, вступив в общий разговор, имел счастливый случай разными рассказами заинтересовать все собрание — после чего уже все они были со мною очень ласковы.
Спустя полчаса времени известное лицо объявило, что Толь желает говорить, и, положив на стол несколько листов бумаги и карандашей, пригласило записывать свои мнения. Все уселись полукругом. Толь поместился в средине и объявил собранию, что намерен рассуждать „о ненадобности религии в социальном смысле“…
На речь Толя многие делали возражения, которые он в свою очередь опровергал, и особенно много и красноречиво говорили двое — Ястржембский и какой-то молодой человек, которого я не знаю. Потом подали ужин, за которым продолжался все тот же разговор и где, наконец, действующим лицом явилось и известное лицо. Оно защищало мнение Толя насчет религии. По окончании речи известного лица одобрительное „браво“ вырвалось у всех как бы невольно.
§ 2. Чтение началось в 12-м часу, а разошлись в 3-м часу пополуночи. Я заметил, что всякий из гостей имел с собою или книгу или какие-нибудь бумаги, и вероятно, если они о них ничего друг другу не сообщали, то причиною тому было мое новое для них лицо. Из присутствовавших фамилии я узнал только следующих…
§ 3. При прощании с известным лицом я выразил ему свое удовольствие за столь приятно проведенный вечер, и оно рассталось со мною очень ласково. Вышел я последним вместе с Толем и со Львовым. Дорогою мы вели разговор насчет речи Толя, и я, заметив еще прежде, что он более, нежели другие, находится в расположении у известного лица, старался с ним сблизиться…
15 марта.
§ 1. После пятницы я был у известного лица в понедельник утром. Оно было со мною очень ласково, приглашало и вперед посещать его вечера по пятницам и предлагало, когда я короче познакомлюсь с характером его собраний, в свою очередь развернуть словесно какую-нибудь идею и таким образом хотя лептою обогатить общую сокровищницу. Известное лицо говорило, что в прошлую пятницу у него было очень мало народу, но что обыкновенно собираются от 30 и до 50 человек и что эти собрания существуют у него уже с 1841 года…
20 марта.
§ 2. В пятницу 18-го числа я был вечером у известного лица. На собрании у него было 19 человек… Речь говорил Ястржембский. В речи своей он старался дать понятие о статистике как науке чисто социальной… часто ссылался на Прудона. Речь была усеяна солью на здешнее чиномание, на тайных советников, на государя, по его словам — богдыхана, и вообще на все административное. Речь была написана…
§ 3. Известное лицо было со мною до чрезвычайности предупредительно и ласково. Сегодня оно едет со мною и Толем в концерт, а оттуда к Дюме обедать. Это предложение было сделано со стороны известного лица, а не с моей.
29 марта.
§ 1. 28 марта я был у известного лица и застал его за сочинением списка книг, которые он выписывает для себя и своих знакомых из-за границы чрез книгопродавца Лури. Книги эти заключались в сочинениях Прудона, Фурье и тому подобных… Известное лицо просило меня завезти все это к Лури, что я и исполнил с точностию…
2 апреля.
§ 2. Когда я явился на собрание, то известное лицо уже держало речь, разбирало три важных вопроса, занимающих, по его словам, почти без исключения всех, и именно: свобода книгопечатания, перемена судопроизводства и освобождение помещичьих крестьян…
§ 4. Вчера я спросил у Толя, что за цель у их общества, и он мне объяснил: цель их приготовлять способных людей на случай какой-нибудь революции. Чтобы при избрании нового рода правления не было недоразумений и различия мнений, — но чтобы большая часть уже была согласною в общих началах. И, наконец, приготовлять массы к восприятию всяких перемен…
§ 1. Баласогло и Момбелли на всех собраниях не только принимали участие во всех прениях, но при вторичном чтении Толя о религии держали речи… Религию они так же, как и Толь, признают ненужною для благосостояния человечества…
…§ 3. Львов, хотя и не говорил собственно речи, но всегда принимал самое живое участие во всех прениях и горячился не менее, если еще не более других…
…§ 8. Собрания известного лица посещают двое Достоевских, родных брата, один — сочинитель, а другой — воспитавшийся в Архитекторском.
…Известное лицо говорит с жаром, с убеждением, скоро и вместе с тем очень правильно; во время речи выражение его лица действительно прекрасно и, признаюсь, я невольно им любовался».