Первый гусиный крик раздался в неясных проблесках зари. И скоро отовсюду с небес зазвучало:

— Гал-ла! Гла-гла! Гла-гла-гла!

Недалеко плеснула вода, захлопали крылья, и под громкие крики с плеса у поворота реки поднялась большая стая заночевавших тут птиц. По спирали она пошла вверх, выстраиваясь на ходу в косяк.

— Гла-ла! Гла-ла! — закричали Кырыны, его братья и сестры. И Рыжий вдруг понял, что они просят: «Возьмите нас! Возьмите с собой нас! Мы тоже хотим быть Живущими-на-Земле!»

— Кхы-хы! — раздался в избе кашель Бурилы.

Он открыл глаза и обвел комнату взглядом. «Где я? А-а-а, у совхозного рыбака, у Сергеича. Точно. — Бурила спихнул в угол стоявшую на груди гармонь, сел и потряс головой. — Ду-харнули вчера! Х-гы!.. А похмелка осталась?» Он слез с нар, прошел к печи и откинул крышку бидона. Запах браги шибанул в нос.

— Да тут еще половина! Живем, паханы! — Бурила окунул кружку, а потом долго цедил напиток, наслаждаясь вкусом, снимающим тяжесть похмелья.

— Уйду я песни петь, люди, — громко и ясно сказал Нефедыч.

— Куда? — ошалело спросил Бурила и уставился на лежащего охотника. — A-а, витаешь. Ну витай — во сне криминала нету. — Бурила вытер усы рукавом байковой рубахи, послушал гусиный галдеж за стенкой. — День улета, видать: разгылкались. Разбудили, сучки.

— Идем, — сказал Сергеич, помолчал и добавил: — Правда — мера человека. Про-та-гор.

— Во дают, дюсиденты! И что интересно — во сне друг дружку понимают. Как это, а? — Бурила с уважением покачал головой. — Отчего это хиляки везде самые упорные? И ведь себе ничего, все норовят других питать… Люблю… И сегодня я вас кормить буду, правдолюбцы, а вы пока полежите, потолкуйте за жисть… — Он пихнул дверь и вышел на улицу. Алыми лепестками зацветало над горами чистое утро. Бурилу окатил морозный воздух, он вздрогнул и подергал плечами.

— Глак! — увидев человека, просительно крикнул Кырыны.

— Чего гавкаешь, народ перебудил? — Бурила пошел к загону, задирая на боку рубаху. — В казан не терпится? Ну давай.

Рыжий, лежавший за углом избы, поднял шерсть, как только Бурила вышел на улицу. Суждение зверя всегда однозначно и истекает из определяющего явление или событие признака. Запахи еще в момент появления Бурилы дали информацию Рыжему, что перед ним порождение царства зла А в царстве зла нет барьеров и тихих уголков мечтаний, там в безостановочном движении рождаются и бьют могучими ключами мысли и дела, противоречащие законам добра.

Бурила подошел к загону, откинул крючок и распахнул дверцу. Кырыны первым рванулся на волю.

— Стоп, духарик! — Бурила ухватил его за шею левой рукой, а правой наконец-то задрал рубаху и выдернул из ножен на брючном поясе длинное, тускло блеснувшее стальное лезвие. Нож! Все страхи из сознания Рыжего вымела эта горящая полоска металла. Сейчас погибнет Кырыны, существо, уже давно ставшее родным, прятавшееся от холода и невзгод под его шеей, на груди.

Рыжий прыгнул молча. Цепь бросила его на землю, но рывок был таким сильным, что гвоздь разогнулся и капкан слетел. За хлопками крыльев Бурила не услышал звяканья. Он зажал наконец птицу в коленях, поднял нож над шеей Кырыны, но в этот миг на запястье сомкнулись зубы Рыжего. От неожиданности и болевого толчка Бурила разжал пальцы. Нож выпал.

— В-вуй, гад! — Бурила дернул руку, а второй, отпустив гуся, хотел ухватить пса за шиворот. Рыжий разжал зубы, отлетел в сторону и припал к земле, готовый атаковать вновь.

— Овчарка?! Ну все! Щас прикнокаю! Не таких фрайеров делали. — Брызгая кровью на снег, Бурила попятился и исчез в избе.

Кырыны затряс шеей, оправляя смятые перья, а потом позвал соплеменников:

— Гуть-гуть!

— В-гав! — рявкнул на него Рыжий: — Скорей!

— Га! Га-га! — завопил Кырыны и побежал к пойменному обрыву, увлекая сестер и братьев. Там гуси распахнули крылья и оторвались от земли. По ниспадающей дуге они полетели над водой. Последний опустился ниже всех и пробороздил плес еще не убранными папами, но река словно дала ему силы и толкнула вверх. Стая выровнялась и полетела в небо.

— Клак! — щелкнул в избе затвор.

— Патроны, патроны где?! — раздался голос Бурилы. — Я тебя щас делать буду, овчарка ползучая… Я тебя… Ага вот…

Человек берет убивающую палку, а потом появится на улице. Рыжий окинул взглядом рыбацкую базу: избу, коптильню, бугор с ледником. На шее брякнула цепь. И нес увидел вчерашний вечер, попытку спасти дом от темного пришельца, непонимание Сергеича, лишившего его свободы и отдавшего во власть металлической веревки. Когда лишают свободы, лишают и веры. Нет, здесь нельзя оставаться. Человек, с которым он хотел жить в союзе, предал его. Человек спит, а пришелец готовит убийство.

Рыжий прыгнул на берег залива, по обмелевшему перекату перебежал на другой берег Оленьей реки и, набирая скорость, помчался вверх, к ее истокам.

Рыжий бежал долго, и все Живущие-на-Земле в ужасе прятались, заслышав бряканье железной цепи. К середине дня снег на открытых местах сошел, потеплело. А Рыжий все бежал. Несколько раз он ложился и начинал грызть цепь, но лишь кровавил десны. У одного из распадков беглец уловил необычные запахи. Некоторые он уже знал, а остальные, именно в этом сочетании, явились вдруг из глубин памяти. Рыжий повертел но-99*1: Запах плыл по широкой седловине, разрывавшей цепь гор. И Рыжий побежал навстречу ему. Запах становился все гуще и начал проявлять в сознании картины, еще незнаемые им, но запечатленные там памятью предков. Глазам открылась широкая долина. По ней бродила огромная пестрая масса Живущих-на-Земле. Олени, сразу понял Рыжий и завизжал, не в силах погасить восторг. Лавиной хлынул процесс открытия и узнавания родовых тайн. Пес запрыгал по каменистому склону, зазвенел капкан. Навстречу ему попалась группа совсем молодых оленят, убежавших из стада в поисках приключений.

— Ваф! — тявкнул на них Рыжий.

Оленята повернули и понеслись к стаду, где уже тревожно фыркали потерявшие их матери. А Рыжий бежал следом и весело гавкал, ругая несмышленых проказников. И ему стало казаться, что он занимается охраной стада давно, с самого рождения. Он увидел, как за большим ольховым кустом поднимается голубой дым. Смесь его запаха с оленьим и запахом человека сказала Рыжему там, у реки, что за седловиной находится домашнее стадо. Где же человек?

Зашевелились кусты, и он возник перед Рыжим, совсем маленький человек в оранжевой кухлянке. Пес ощутил чистоту, свежесть, беззащитную хрупкость и нежность души: перед ним стоял человеческий ребенок. Рыжий обомлел от счастья, лег на брюхо и вытянул голову навстречу.

— Какой хороший! — сказал человеческий ребенок. — Откуда ты пришел?

Он тоже опустился на землю, обхватил голову пса и притянул к лицу. Рыжий уловил самый чистый аромат, что живет на земле, — молочное дыхание человеческого ребенка. Не в силах удержаться, он гавкнул и лизнул его в лицо.

— А-а-ха-ха-ха! — залился человеческий ребенок и потер свой нос о нос Рыжего: — Ты будешь мой самый лучший друг! А надел цепь? Ты попал в капкан, да? Сейчас освобожу… — Он ухватил замок тонкими пальчиками: — Уй-юй!.. Нет… Деда, иди скорей!

— Что случилось? — раздался голос, и Рыжий задрожал, услышав его. Память Живущих-на-Земле хранит все с первого их мгновения в этом мире. А если очень нужно, она открывает прошлое. И теперь пес не просто узнал, но и понял удивительную смесь из запахов человека, огня, оленя, камней, травы и воды. Это был запах первоосновы живого мира — запах работы.

— Смотрите, — сказал Гырголь: — Пришел Энарэрыльын. Пришел Ищущий. Я знал…

— Его закапканили, — сказал человеческий ребенок.

Гырголь наклонился, просунул два разведенных пальца под лямку и нажал сверху большим. Ошейник лопнул и упал на камни вместе с цепью. Старый пастух посмотрел на свои пальцы и засмеялся. Видно, увидел что-то, услужливо обнаженное памятью.

— Деда, смотри, оленята опять пошли на сопку! Мы пойдем?