Клуб «Пикник на обочине», как я уже понял, не имел почти никакой репутации в Москве. И Наташа совершенно случайно узнала адрес, позвонив кому-то из подружек. Ясно, что сюда и носа не кажут старшеклассники и студенты из хороших семей, да и гопники вряд ли подобное место жалуют. Самое то для мелких творческих деятелей, у которых в кармане ветер свистит. Выпивка дешевая, курить разрешается… Раньше, как мне поведал бармен, здесь планировался дорогой кабак со стриптизом, но люди с толстыми кошельками никак не желали делать в «Пикнике на обочине» остановку. Зато, учитывая близкое расположение сразу нескольких редакций и художественной школы, клуб быстро облюбовали поэты и живописцы, которые по простоте душевной притаскивались сюда со своим пойлом. Можно было понять, что если просто выгонять их за это на улицу, клуб потеряет последних посетителей, и хозяин, скрежеща зубами, снизил цену на выпивку до минимума. От этого и заработок, мать его так, здесь никакой… Ты кто? Журналист? Слушай, вдруг узнаешь, если где бармен требуется, звякнешь мне на мобилу, хорошо?.. Ну, тогда первый стакан за счет заведения, думаю, хозяин не узнает… Нет, сам пить не буду — я «торпедированный».

С сомнением посмотрев на бармена — в его-то годы иметь подобные проблемы? — я взял второй стакан с коктейлем, только уже безалкогольным, и перебрался за столик, откуда все очень хорошо просматривалось, оценил обстановку (как уже было сказано, она показалась мне весьма унылой) и задумался о том, что, черт возьми, здесь делаю.

Из колонок доносилась новая песня — нестареющий цеппелиновский рок-н-ролл. Публика в зале начала понемногу оживать, поднялся гомон, послышался женский смех, а двое у стойки принялись отбивать такт стаканами. Бармен криво смотрел на них — похоже, мальчишке здесь на самом деле осточертело.

Потом он посмотрел на меня.

— Вон Галя, — негромко сказал он.

Пришедшая девушка, немного раскрасневшаяся с мороза, оказалась чудо как хороша. Зеленоватый джинсовый костюмчик был достаточно тесным, чтобы подчеркнуть все особенности развитой фигурки, а свободно спадающие ниже плеч густые светлые волосы, перехваченные черной банданой, красиво обрамляли лицо с правильными чертами. Глаза большие, оленьи, нос немного вздернутый, хотя и чуток длинный, а губы так и наводили на мысль о приключениях в темных спальнях.

Я перевел взгляд на мужчину, который сопровождал девчонку. Этому типу на вид казалось под сорок — он чем-то походил на тех двоих у стойки, только без пивного брюха, зато с небольшой бородой. Тоже упакованный в джинсу, аккуратно подстриженный, на плоской физиономии с бегающими глазами какое-то голодное выражение: то ли выпивку высматривает, то ли кому в дыню заехать хочет… А может, и впрямь проголодался — про себя помню, по приезде в Москву, случалось, и три дня без еды первое время обходился.

Мужик, у которого обнаружилась потрепанная сумка, довольно при этом вместительная, мне был совсем не интересен, а вот от Гали я глаз оторвать не мог — очень уж приятное зрелище.

«Лед Цеппелин» в колонках уступил место какому-то медленному хиту тоже примерно тридцатилетней давности. Две пары тут же выползли из-за столиков и принялись меланхолично топтаться. Мужчина, пришедший с Галей, что-то шепнул девушке, причем, похоже, не совсем приятное. Та скривилась, но полезла в сумочку и, стараясь соблюсти конспирацию, что-то сунула сопровождающему в руку. Мужчина направился к стойке и, поздоровавшись с теми двумя, заказал выпивку. Так, ясно… У самого-то в кармане ветер.

Пока бармен что-то смешивал, мужчина перекинулся несколькими словами с хиппующими приятелями. Те, похоже, слегка оживились. А тем временем в зал вошли еще двое.

Этих я вряд ли отнес бы к богеме. Похоже, явились «новые русские». Оба в светлых костюмах: один серого цвета, другой — лимонного. Оба лет тридцати с небольшим, высокие, вполне симпатичные, внешне совершенно ничего от «братков». Честные бизнесмены, наверное, насколько в нашей стране возможно подобное сочетание слов.

Стареющие хиппи, видимо, бросившие у стойки мертвые якоря, переключили свой интерес со стаканов с мартини на происходящее в зале. Но там пока ничего не происходило. Галя и ее спутник тоже приступили к выпивке. Возле сцены топтались уже три пары, за столиками стало чуть веселее… Те, кто пришел сюда в одиночестве, уже нашли себе компании, за исключением одной девицы, которая сидела возле окна и беспрерывно курила. Выглядела она неважно — одета вульгарно и казалась помятой. Выпивки на столе не было. Про себя подумал, что я заказывать ей точно ничего не стал бы, даже если и притащился бы сюда в поисках девушки на одну ночь.

Зато она вызвала интерес у бородатого. С некоторым удивлением я заметил, что, опрокинув стаканчик, он покинул столик, подсел к этой девице и принялся что-то ей втолковывать. Девушка скривилась и произнесла какую-то фразу. Я бы рискнул имеющейся у меня парой тысяч рублей, что она послала бородатого подальше. Но тот не унимался, продолжая убеждать. Затем сделал характерный жест пальцами, словно шелестел банкнотами. Девушка оживилась, что-то ответила. Видимо, начинался торг. За беседой внимательно следила Галя, а также и те двое в костюмах, занявшие столик у самой сцены.

Похоже, высокие договаривающиеся стороны пришли к соглашению. Борода отошел от девушки, вернулся к Гале и доложил о результатах беседы. Затем приблизился к столику, где сидели Светлые Костюмы, и тоже что-то сказал. Две головы синхронно кивнули. Бородатый помахал рукой, явно обращаясь к обеим девушкам. Те сразу же поднялись с мест. Вместе с бородатым они поднялись на сцену, причем Галя прихватила с собой большую сумку. Все трое скрылись в маленькой двери, откуда когда-то, наверное, выпускали стриптизерок, но через несколько секунд бородатый и Галя вышли обратно, таща каждый по высокой табуретке. Затем бородатый снова скрылся в двери. Бармен сменил диск, и помещение заполнили звуки музыки в стиле «нью-эйдж».

Поскольку я ничего не понимал, но видел, что публика в зале еще более оживилась, то рискнул опять сесть за стойку и заказать выпить. Причем решил проявить солидарность с пузатыми «хиппи» и тоже заказал мартини, настолько слабый, насколько это возможно. Но прежде чем успел спросить, что в этом заведении происходит, заметил, что Галя извлекла из сумки палитру, краски и кисти. Ага, сейчас будут кого-то изображать. Светлые Костюмы, очевидно, заказывают музыку, художница малюет, а Борода, видимо, выступает в роли агента. Зачем же им тогда понадобилась та девчонка?

Она словно бы решила ответить на этот вопрос и нерешительно вышла на сцену. Борода шел сзади, голодное выражение на его физиономии стало еще заметнее. Еще бы! Девчонка теперь была совершенно голой.

Она уселась на свободный табурет, а Галя, смешавшая немного краски, провела кистью по плечу девушки, оставив ярко-зеленую полосу. Та явственно вздрогнула.

Теперь кое-что было понятно. По крайней мере, то, каким видом живописи промышляет Галина. Похоже, она этим занималась далеко не впервые. Не прошло и десяти минут, а на груди девушки зазеленел кленовый лист, очень похожий на настоящий, только несколько ядовитого, как иногда говорят, «кислотного» цвета. «Холст» совсем расслабился — девушка заулыбалась, о чем-то перекидываясь словами с художницей. Видимо, она находила происходящее довольно забавным.

Посетители клуба, почти не отрываясь, внимали действу. Даже у бармена на лице исчезло постное выражение. Светлые Костюмы о чем-то переговаривались между собой.

— Похоже, это не первый сеанс боди-арта на твоей памяти? — спросил я бармена.

— Не первый, — подтвердил он. — Хорошо бы, не последний.

— Да? — я представился озадаченным.

— Конечно. Вот эти двое в пиджаках — приятели хозяина. Но, думаю, они покруче будут. У них есть мысль сделать из клуба своего рода художественный салон. Если так, может быть, и публика другая потянется, а там, глядишь, и зарплату поднимут… Правда, это тянется уже не один месяц, и уверенности, сам понимаешь, особой нет.