- Папа... наш папа умирает... - это были первые слова, пришедшей в себя женщины.
Мир рухнул в одночасье, так же как и детство...
Я даже попрощаться с папочкой не успела - меня не пусти к отцу, сказав, что детям этого видеть не нужно. Мама быстро набрала "03" и, глотая окончания слов и давясь еле сдерживаемыми рыданиями, попросила прислать как можно скорее карету "Скорой помощи", объяснив причину спешки. Понимая, что вряд ли что-то изменится или свершится чудо, а так же тот факт, что современные последователи Гиппократа не спешат на вызов к умирающим, дядя Витя позвонил своей жене и попросил забрать меня к ним домой.
Помощь врачей, приехавших через полтора часа (хотя мы жили в небольшой станице), так и не понадобилась: папы уже не было в живых... Метастазы начали быстро распространяться, и "добрались" до почек. Истощённый наркотиками и другими медикаментами организм отца просто не смог бороться за жизнь...
Три дня я прожила с семьёй дяди Вити и тёти Оли, благо двухэтажный дом семейства Калининых позволял вместить не только нас, но и семью сына этих милых людей. Дома я оказалась только в день похорон отца, чтобы сразу же попасть под опеку старшей сестры.
Надежда - мамина дочь от первого брака - дома появлялась мало: она как раз заканчивала ВУЗ и одновременно работала, чтобы не висеть балластом на шее родителей. Но тогда (спасибо ей за это) выпросила разрешение у ректора, и месяц жила с нами, хотя и моталась раз в неделю в другой город, сдавать госэкзамены и на обязательные консультации с дипломным руководителем.
Как проходили похороны, толком и не помню, остались лишь обрывочные воспоминания, первый зимний снег и огромное количество людей, пришедших проститься с родственником, другом и сослуживцем. Зато три момента мне врезались в память на всю жизнь: как мама упала на гроб отца и не позволяла мужчинам опустить его в могилу, бормоча, что он жив, просто впал в кому. Потом измученная женщина потеряла сознание, когда кидала три горсти земли на крышку гроба и чуть сама не упала в могилу, слава Богу, её успели подхватить и отвести в машину "Скорой помощи", которую кто-то предусмотрительный вызвал заранее (подозреваю, что это подсуетился дядя Витя). И, наконец, поминки плавно переходящие в весёлое застолье с тостами и звонким смехом...
Мама сидела во главе первого стола, как и полагается жене, за которым расположились сослуживцы папы, два других были заняты родственниками и друзьями, а люди всё прибывали и прибывали. Некоторые брали на себя смелость, и произносили тёплые слова о покойном, давали громкие обещания вдове и детям Алексея, и сразу же выпивали стопочку, "забывая" закусывать. Через час подобного возлияния практически все присутствующие начали обсуждать последние сплетни, громко кричать и смеяться.
Мама не выдержала и, оставив дядю Витю за старшего, уехала домой, забрав и меня с Надей. Дедушка в тот день вернулся домой пьяный в усмерть, но его никто не брался осуждать.
Девять дней выпали как раз на двадцать первое февраля, когда папе должно было бы исполниться сорок пять лет... Вот такая ирония (или лучше сказать "насмешка"?..) судьбы. В тот день мне впервые приснился папа. Он почему-то сидел на нашей улице недалеко от родного дома в инвалидной коляске и что-то мне говорил. Бросившись к нему, чтобы обнять и сказать, что мне его очень не хватает, оказалась стоящей на краю огромной ямы, которая при ближайшем рассмотрении оказалась чье-то могилой. Плюнув на свою боязнь высоты, прыгнула к отцу, который продолжал сидеть в инвалидном кресле, но только теперь на самом дне могилы, и с любовью смотреть на рыдающую дочь... Именно печальные, голубо-зелённые глаза отца, доставшиеся мне по наследству, немного закрытые оправой очков, и "вытолкнули" меня из сна.
Бытует мнение, что нечистая сила приходит на девятый дней в дом к умершему, и стучится в окна. Если поддаться голосу из загробного мира и открыть дверь, то впустишь в дом беду, иначе отделаешься болезнью одного из домочадцев. Раньше я не верила и даже не знала об этом поверье, но когда мама, сидя за поминальным столом, разговаривала с бабой Валей, сказала, что рано утром слышала голос Алексея, просящего впустить его в дом, поэтому сильно испугалась. Валентина Александровна похвалила женщину и объяснила всё подробно, вот только через четыре дня заболел дедушка, диагноз, откровенно говоря, пугал - рак.
Не буду говорить, как прошли следующие полгода, отмечу лишь то, что мама, сразу же потащившая деда на операцию, а затем и в Военный госпиталь, как участника и ветерана ВОВ, смогла выторговать жизнь свёкра у противной старухи с косой.
Но всё это происходило долгих одиннадцать лет назад, а сейчас же...
"Помоги! *хнык-хнык*" - самое идиотское сообщение от шефа, которое приходит мне с завидной регулярностью чуть ли не раз в три-четыре дня.
Тяжело вздохнув, порывисто поднялась из-за стола, за которым просматривала примерный список тем для вечернего эфира, и вальяжной походкой потопала в сторону кабинета директора нашей радиостанции. Притормозив на пару секунд в приёмной, задорно подмигнула секретарше Катерине и, взлохматив волосы, пинком ноги открыла дверь в святая святых Олега Константиновича.
Моему взору предстала замечательная во всех смыслах картина эротического жанра: Олежа, сидящий в своём боссовском кресле с таким запуганным выражением на мордахе мордоворота, и субтильная блондиночка, обвившая ногами талию начальника и активно пытающаяся раздеть мускулистого мужчину. На звук ударившейся о стену створки голову повернул только Олег и засиял так, что хоть вместо лампочки Ильича продавай, а вот дамочка даже не соизволила хотя бы прервать своё занятия по соблазнению бугая.
Интересно, она, как и все до неё, надеется таким стандартным образом добиться, чтобы её "шлягер" попал на нашем радио в жёсткую ротацию, благодаря чему "Барби" сможет прославиться? Наивная...
- Помоги! - одними губами прошептал Олежка, с ужасом проследив за полётом дорогой шёлковой рубашки в дальний угол кабинета.
Силой воли подавив рвущийся наружу смех, задорно тряхнула головой и прикрыла глаза, входя в образ обозлённой законной жены, которой в очередной раз пытаются наставить ветвистые рога. Открыв свои очи неопрятного, голубо-зелёного цвета, кивнула Константиновичу, давая понять, что можно начинать разыгрывать очередной спектакль одного актёра.
- Ой, милая... - послушно взвыл Константинович, чуть ли не с радостью в голосе, хотя, по идее, в нём должен был сквозить неприкрытый испуг, ну, или как минимум закономерное удивление.
- Ах ты, скотина рогатая! - похлеще бензопилы "Дружба" взвыла я, в два прыжка оказываясь рядом с "голубками". - Опять на рабочем месте бабу трахнуть собрался? Давно тебя, кобель неблагодарный, кастрировать пора!
- Юленька, ну, ты чего? - привычно округлил глаза Робинзон, попутно пытаясь отодрать от своей груди присосавшуюся к нему девушку. - Я её впервые вижу...
- Ты и меня впервые увидел, когда я Алёнкой беременная ходила, - вошла в роль, поэтому вцепилась в крашеные пряди "Барби". - Отвалила от него, швабра крашенная, пока твоей мордой стол полировать не начала!
- Да что ты себе позволяешь? - довольно приятным фальцетом выплюнули мне в лицо. - Я - Альбина!
- И?.. - изогнув вопросительно бровь, добавила во взгляд не только неконтролируемую злобу, но и призрение. - Хоть самой королевой Англии будь, но Олег мой и нечего чужого мужика лапать.
- Олеженька... - наконец-то до тугодумки блондинки начал доходить весь трагизм разыгрываемой перед ней комедии. - Это кто?
Еле увернувшись от острого ноготка, чуть не зарядившего мне прямо в глаз, ехидно ухмыльнулась, давая понять Робинзону, что в этот раз всех собак не получиться повесить на одну-единственную подчинённую. Константинович на пару секунд растерялся (обычно-то, стоило только новой протеже увидеть фурию в моём лице, как пассия быстро испарялась, цедя извинения по ходу продвижения к дверям), но быстро вспомнил, что он, в конце концов, мужик, семь лет занимающийся боксом, и уж с пятидесятикилограммовой бабой справится точно.