Не скажу, что экзамены легко сдала, были и ошибки от волнения. Но, в общем, прилично. Одни пятёрки. Так что, теперь я - твой сержант, прошу любить и жаловать.

   - Жаловать - это по заслугам, если они будут. А любить своих подчинённых?.. Беречь - да, заботиться - да, а вот любить...

   - Но ведь маленькую твою девочку...- жалобно протянула Вика.

   - Давай не путать божий дар с яичницей. Как только ты наденешь форму и подпояшешься ремнём с кобурой... Но, когда ты в шортиках и футболочке, тогда, конечно. Устоять невозможно.

   - Ты - противный, мерзкий старикашка,- и стала покрывать моё лицо жаркими поцелуями. Моя рука гладила короткий ежик волос на идеально круглом затылке, отчего дыхание Вики стало глубоким и прерывистым.

   - Лейтенант, что вы себе позволяете в общественном месте?!

   Китель мой лежал между ручек сумки, свёрнутый так, что были видны лишь эмблемы десантника. А перед скамейкой, на которой мы с Викой обнимались, стоял разгневанный, пузатый майор в форме десантника. Китель на объемистом животе застёгнут, галстук стягивает побагровевшую толстую шею. На груди сиротливо висит значок "За двадцать лет безупречной службы".

   - Это он от зависти Меня увидел и слюной весь изошёл. Вон, поодаль и жена его с сыном стоят,- шепнула мне на ухо Вика.

   В нескольких метрах от нас стояла очень толстая тётка и пухлощёкий мальчишка с выпиравшими из-под ремня брюк складками жира, которые не могла скрыть футболка. Они с восторгом наблюдали, как распекает "лейтенантика" их грозный, воинственный папочка.

   В другое время я бы спокойно объяснил майору его ошибку и только бы усмехнулся ему вслед. Но не сейчас. Юного, красивого тела тебе захотелось, пузан? В том, что передо мной стоит интендант, я не сомневался. Не бывают полевые командиры в десанте такими жирными. Даже в штабах таких нет. Стопроцентный кладовщик.

   Подняв свой китель, встряхнул его так, что зазвенели многочисленные регалии, быстро одел и медленно начал застёгивать пуговицы. Лицо майора стало совсем свекольного цвета.

   - Простите, господин полковник...- заблеял он.

   - Нет уж, не прощу. Смирно!

   Майор замер, выпятив пузо вперёд.

   - Лечь!- и он, кряхтя, улёгся на плиты площади.

   - Встать!- так же медленно поднялся. Давно его, гада, по полигону не гоняли.

   - Лечь! Встать! Лечь! Встать!

   - Вы не имеете права, я - офицер...

   - Дерьмо ты, а не офицер! Я тебя на Ледовый пояс закатаю, взводом командовать! Лечь! Встать! Лечь!

   С толстяка лились ручьи вонючего пота. Когда он в полном изнеможении не лег, а плюхнулся на плиты, я чуть наклонился к нему и тихо сказал:

   - Это, чтобы ты не приставал к сержантам и лейтенантам, и не облизывался на их молодых подруг. Ребята кровь проливают, пока ты на складе тряпки считаешь. Вне строя и боевой обстановки они имеют права, которых не имеешь ты,- и легонько пнул его жирный бок.

   Одной рукой взял сумку, второй - обнял за талию Вику и мы пошли к стоянке такси.

   - Правильно про тебя в десанте говорят: справедливый, но строгий. Строгий, но справедливый. А ещё тебя Счастливчиком зовут. Это почему?

   - Потому, что у меня есть ты.

   - Ой, не ври, Серьёжка. Потому, что у тебя потерь в подразделениях мало было. Вот, чёртов майор, нацеловаться не дал. Сейчас приедем домой, а там папа, мама...

   В такси, назвав шоферу адрес, Вика подняла стекло, отделившее нас от водителя, тесно прижалась ко мне.

   - Серёженька, только, пожалуйста, не пей сегодня водку с папой и Николаичем. Чтобы от тебя спиртным не пахло. Всё же у меня это в первый раз. Сказки хочется...

   - Что в первый раз?

   - Сейчас как стукну больно, чтобы дурачком не прикидывался. Я ещё девственница.

   - Ну, так и оставайся пока ею. Тебе же только шестнадцать лет.

   - Не зли меня, Иванов!- она яростно шипела, сдерживая крик,- я тебя двенадцать лет ждала! А с тех пор, как созрела в половом отношении, то не только ждала, но и хотела. Не забывай, что я - Катя. Прекрасно помню, чем мы в постели занимались. Знаю, что буду кричать и кусаться. Знаю, что ты меня хочешь.

   - Хотеть-то хочу, но...

   - Господи, куда мир катится?! Невинная девочка пытается затащить к себе в постель старого развратника, а он ещё и упирается...

   - А что папа с мамой скажут про твои ночные крики?

   - Я живу отдельно от них. Я - самостоятельный человек, а теперь ещё и офицер. Сначала они меня пытались наставить на путь истинный, потом рукой махнули, когда Ванечка у них родился. А теперь, вроде, стали уважать и гордиться. Они считают меня взрослой. Так оно и есть. Не забывай, что Кате - двадцать один год.

   - Сейчас - уже тридцать шесть. (Боже, а мне - двадцать семь!)

   - Нет. Душа её, расставшись с телом, так и осталась двадцатилетней. Я же моложе её. Где же ей было набраться жизненного опыта тридцатилетней женщины?

   - Ох, сложно всё как...

   - Ничего сложного. Будь самим собой и всё. Не занудствуй и не ханжествуй: "Ой, ей всего шестнадцать...". Я - половинка твоя, понял.

   - Знаю. Мне об этом говорила колдунья в том мире, откуда я только что вернулся. Она умела видеть будущее.

   - Далеко умела видеть?

   - На всю жизнь.

   - Здорово! У неё, значит, большая магическая сила. А я пока только года на два-три вперёд умею заглянуть. И что она про тебя рассказывала?

   - Сказала, что ты меня ждёшь; сказала, что ты - моя судьба; скзала, что ты - колдунья и в тебе живут две души.

   - Вот почему ты так спокойно воспринял. Ты уже знал...

   - Да. А ещё она сказала, что у нас будут дочка и сын.

   - Серьёжка! - такси уже остановилось, а её губы никак не могли оторваться от моих.

   В стекло стучали с двух сторон. С одной - водитель. С другой - барабанил по стеклу дверцы Веня Петров. Вика чуть отпрянула в сторону, чуть покраснела, но счастливая улыбка не сходила с её лица.

   Расплатившись с водителем, вылез из такси, вынул из багажника сумку. Вика продолжала сидеть в машине.

   - Мужчина, помогите же беспомощной даме выйти из таксо,- капризно-плачущим голосом простенала она.

   - Вот артистка,- покачал головой Веня. А я протянул руку. Вика взяла её в свою, не опираясь, легко выпорхнула из такси. Обняла рукой Венину шею.

   - Папка!

   Другой рукой обняла меня.

   - Сергунька!

   - А за "Сергуньку" можешь от него и по попе получить,- строго сказал Веня.

   - Это со всем моим удовольствием,- откликнулся я и шлёпнул по упругой попке.

   - Нравится?- показала кончик языка Вика. Так всегда мне показывала язык Катя.

   - Ещё бы!

   - То-то же!- и нарочито покачивая бедрами пошла по дорожке к дому через распахнутую калитку.

   - Вот же зараза выросла!- посмотрел вслед Веня.

   Обменявшись с Веней рукопожатием, мы приобнялись, похлопав друг друга по спинам.

   - Ну, здравствуй,.. тесть.

   А к нам уже подходила Ольга.

   - И ты, тёща, здравствуй,- чмокнул Ольгу в щёку и получил полотенцем, висевшим у неё на плече, по спине.

   - Какая я тебе тёща?! Здравствуй, Серёжа. Мы уже заждались.

   - Самая натуральная тёща,- ответила Вика, жуя пирожок, который успела вытащить из дома,- поелику я - твоя дщерь, а ентот па-а-алковник - мой муш-ш-ш-ш.

   - Эй, доча, хоть ты теперь и офицер десанта, но за такие шутки я тебя шлёпну не так ласково, как Сергей,- попытался урезонить Вику отец.

   - Серёженька,- нежно пропела Вика.

   Я обнял её за плечи, и она прильнула ко мне, обхватив руками мою талию.

   - Хоть вы ей и родители, но обижать мою жену я никому не позволю.

   - Та-а-ак,- протянул озадаченно Веня.

   А Ольга вдруг заплакала, крупные слёзы потекли по её щекам. Веня совсем оторопел, не зная, что предпринять.