Эти слова, без сомнения, имеют тайный смысл и включены в повествование с тем, чтобы показать истинное значение всего круга Озириса. Синезий не описывает смерть Озириса — он просто говорит о его исчезновении и об окончательном возвращении его на трон. В последней части рассказа он также вводит «некоего философа из чужой земли». Этот философ предсказывает поражение Тифона и становится свидетелем возвращения царского венца Озирису. Далее Синезий говорит об этом философе: «Он также узнал про некоторые отдельные события, которые произойдут скоро, и про те, которые случатся по прошествии большого времени, а именно: что юноша Гор выберет себе помощником в битве волка вместо льва. Однако кем был волк — останется в тайне, которую выдать даже в форме сказки — святотатство».

Так выглядит любопытное предание о добром царе Озирисе — первой жертве, первой мумии и первом воскресшем из мертвых. Он умер и родился снова в трех лицах. Первое — как бог подземного мира, где он правит мертвыми праведниками. Второе — как Гор младший, где он защищает свою честь. И третье — как Гарпократ, бессловесное дитя. Последние два лица считаются воплощениями, или инкарнацией, его самого, хотя он существует и независимо от них в качестве судьи теней и правителя воскресения.

Почти все авторы, пытавшиеся истолковать круг Озириса, обращались к Плутарху. И кажется, египтологам ни разу не пришлось задуматься, а вдруг сей знаменитый жрец из Дельф намеренно извратил или запутал легенду? Или по-другому — перевел внимание читателя с истинных объяснений к неверным? Читая Плутарха, надо обязательно принимать во внимание два фактора. Во-первых, он был жрецом, посвященным в Таинства; в этом едва ли нужно сомневаться, если он говорит о себе: «Ибо мистические знаки хорошо известны нам — тем, кто принадлежит к Братству».

Очевидно, что, как посвященный, Плутарх не стал бы раскрывать тайное значение мифа об Озирисе. Ни один человек, обладающий саном или философским сознанием, почитающий богов настолько, чтобы служить им, не мог бы взять на себя грех богохульства и профанации своих Таинств. Более того, будь в этом трактате описаны какие-либо тайны ритуалов, он, вероятно, был бы предан страшной смерти или, по крайней мере, публично опозорен. Эти ужасы не были ниспосланы на его голову, и следовательно, книгу эту расценили как безвредную и поэтому, для нас не совсем информативную.

Что в «Изиде и Озирисе» Плутарха могут содержаться какие-то отголоски древней мудрости — нереально. Но мы можем выявить намеки на них, завуалированные, разбросанные по всей книге, в тех местах, где они понятны только человеку, знакомому с принципами учения. Проницательный читатель, вероятно, заметит, что Плутарх нигде, ни в одном из толкований, которые он приводит, не говорит, что оно подтверждено посвященными жрецами. Он просто выражается: «Есть некоторые, кто считает», «Есть еще одно толкование», «Другие предполагают» и т. д. Достойно сожаления то, что за несколько сотен лет египтологи позволили запутать себя «мнениями» Плутарха, когда на самом деле сей мудрый жрец не связывает ни себя, ни Братство с теми толкованиями, которые он приводит. По нашему мнению, внимательно исследуя каждое слово в трактате Плутарха, мы также должны проникать и в глубь значения каждого слова.

Второй фактор, который уводит чашу весов с плутарховскими толкованиями от отметки «истина», это состояние египетской метафизики в первом веке от рождества Христова. Если, как утверждает Бэдж, египтяне сами не знали значения слова «Озирис» уже задолго до нашей эры, то в каком упадке оказались старые обряды до Птолемеев? Если Плутарх основывает свои представления на популярных преданиях, то они явно неточны. И возможно, что самим жрецам были большей частью неизвестны истоки их учения. Не следует думать, основываясь на общедоступной литературе о Таинствах, что все жрецы были посвященными Высшего Ранга. Лишь малая часть их обладала тайнами своего ордена. Остальные довольствовались обрядом и ритуалом.

Согласно Джемсу Бонвику, «Писатели Египта эпохи Птолемея были разношерстным и самодовольным сословием, подобно грачам, укравшим одно или два пера у почтенного старого павлина и фланирующим с ним в глупом и смешном виде. Так как настоящие и высшие секреты веры были известны лишь немногим, вряд ли эта разношерстная публика получила их от Посвященных».

Перед лицом этих двух факторов плутарховы «объяснения» теряют свое значение. Уменьшается вероятность того, что они истинны или в значительной степени представляют мнение знающих египтян. Современный египтолог, однако, считает работу Плутарха отлично подходящей для его целей или, правильнее говоря, для его тщеславия. Существует известное предубеждение в среде ученых, что древность и невежество — синонимы. Приняв толкования Плутарха, возможно сохранить современное превосходство во всем. А признав, что Плутарх верно передал легенду, они могут продемонстрировать, что египтяне не обладали никаким тайным знанием, превосходящим наше или равным ему. Поэтому Плутарх расценивается как в высшей степени приемлемый авторитет, который объясняет все так мило, что можно закрыть это дело.

Чтобы читатель мог полностью познакомиться с версиями Плутарха о круге Озириса и мог судить об их адекватности, мы сделаем краткий вывод в том порядке, как это было у старого жреца.

1. Легенды о богах возникли из историй о древних царях, жрецах и героях, живших в стародавние времена и чьи деяния были настолько яркими, что люди приняли их за божественные существа. Озирис и другие персонажи эпоса были до такой степени заслуженными личностями, что государственная религия увековечила их славные подвиги. (Слегка отвлечемся, но вот весьма показательные для нашего обсуждения мнения двух египтологов. Сэр Гарднер Вилькинсон пишет: «Предполагалось, что ни одно из египетских божеств не жило на земле и не было обожествлено после смерти». Этому резко противопоставляется мнение Масперо. Он считает Озириса «богом из плоти и крови, жившим на земле».)

2. Другая интерпретация, которую Плутарх называет «лучшей», представляет героев мифа об Озирисе не в виде человеческих существ, а существ, по своему развитию находящихся на пути от бога к человеку, — демонов или гениев. Эти герои, к разряду которых принадлежат греческие Титаны[33], были больше и сильнее, чем люди, но менее совершенны, чем абстрактные божества. И в стародавнее время они боролись друг с другом за обладание Вселенной. Платон относит демонов к «доводящим волю богов до людей и выполняющим их желания; возносящим молитвы и просьбы людей на небо и приносящим оттуда предсказания и другие блага жизни». Двое из этих демонов, Изида и Озирис, по причине их выдающихся добродетелей и бескорыстной службы человечеству и богам, были подобны Геркулесу и Вакху, которые возвысились от статуса демонов до богов, после чего им были оказаны приличествующие почести благодарным человечеством.

3. Следующую интерпретацию Плутарх характеризует как «более философскую», но по нашему мнению, как раз — менее, ибо она отходит от универсального величия и принимает вид местной легенды. В этом переложении Озирис сравнивается с Нилом, Изида — с той частью страны, которую Нил затопляет в период разлива, таким образом делая ее плодородной и производя на свет Гарпократа — семя, побег, отпрыска. Тифон становится морем, которое впитывает Нил, принимая в себя его воды и загоняя их в глубину. Может показаться, что Плутарх несколько устыдился своей интерпретации и попытался улучшить ее утверждением, что Озирис обозначает не только воды Нила, но и влагу в принципе — как причину зарождения жизни; Изида — всю землю в целом, которая, принимая эту влагу, становится матерью всего, что рождается и что олицетворяет Гор.

4. Его следующая попытка снять вуаль с Изиды адресована тем, кто не удовлетворен «таким физиологическим толкованием». Он прибегает к помощи математиков и астрономов и объявляет Тифона Солнцем, а Озириса — Луной. По некоторым данным, Озирис прожил двадцать восемь лет, по другим — правил на протяжении этого периода. Плутарх видит в этом намек на двадцать восемь дней Луны, в конце которых Луна пожирается Солнцем. Он также пытается сопоставить четырнадцать кусков, на которые расчленили Озириса, с четырнадцатью днями убывающей Луны. По этой интерпретации, возможно, Озирис и Изида были Луной, причем первый — ее силой и влиянием, а вторая — ее способностью к воспроизведению.