Странный набор умений, не правда ли? Я мог держаться в седле и мог бы показать основные связки владения мечом и шестом, мог выиграть партию в шахматы (если признаться, то в шахматы я играл не очень), или написать картину. А мог ослабить или вовсе загасить тяжелую мигрень.

Энтони считал, это последнее и самое никчемное из моих умений появилось у меня после смерти. Он всегда называл тот случай просто смертью, хотя я и не умер.

Но мне кажется, энергии были для меня достаточно ясны даже в детстве, когда я видел на стенах своей комнаты картины того, что ребенок видеть не мог.

Тьери всегда говорил мне, что я не владею своим телом, не владею оружием, не владею умением просчитывать. Он обыгрывал меня в шахматы и валял по полу в зале. Это были редкие моменты, когда жизнь для меня становилась острой, будто хорошо заточенное лезвие, и полной разочарований. Мне не нравилась эта острота и скорость, но я жалею, что взял у него так мало.

Сейчас, чувствуя, как накатывают чужие, колкие волны боли, я отодвинулся подальше, жертвуя теплом огня ради душевного спокойствия.

Дон швырнул испачканную в крови повязку в огонь, обтер рану куском тряпицы, и покачал головой:

— Почти насквозь, вдоль кости. Он хотел отхватить от тебя кусок мяса, наверное, был голоден.

— Он хотел попасть в сердце, — лениво отозвался я. — Чтобы убить.

— Вот нахал! — вроде бы восхитился Дон, но тут же нахмурился. — Мас, я выбью ему пару зубов?

Маг лишь удрученно покачал головой, а я поднес руки к огню, согревая ладони Беззлобная чушь, все это ничего не значит.

Почему они не воспользуются своей магией? — думал я, глядя на своих похитителей. — Соединить клетки мяса, мышц это наверняка не сложнее, чем восстановить позвонок у меня в спине. Конечно, для меня и то и другое является недосягаемой высотой, что уж говорить. Определенно, я ничего не знаю об их искусстве. Возможно, Мастер не может исцелить себя сам, а Дон не способен… потому этот толстый глупец ничего толком не умеет. Самое дело для него расседлывать лошадей и варить чай.

Тогда, выходит, я единственный, кто знает, что нужно делать. После того случая я кое-что смыслю в медицине, но помогать тому, кого еще совсем недавно хотел убить… Я читал, что в древних больших войнах люди по приказу шли друг на друга с оружием, а потом вместе собирали павших и ничуть не кичились своих врагов. Должно быть, это странно.

Я с сомнением покосился на магов. Конечно любопытно посмотреть поближе, чего я добился своим отчаянным броском ножа, но если полезу, то с лихвой огребу насмешек. Кто я и кто они…

— Я могу снять боль, — сказал я негромко. — Ничего особенного, но, во всяком случае, ночь пройдет спокойнее.

Дон фыркнул, Мастер взглянул на меня пустыми, черными глазами, будто желая убить на месте. Утопить в темноте. Оказывается, он умеет и так. Ничего себе, даже дыхание перехватило.

— Становится все интереснее, — глухо произнес маг.

— Ты его разозлил, — одними губами произнес Дон, широко улыбаясь. При этом его редкая бородка неопрятно топорщилась. — Ох и не завидую тебе.

— Я могу помочь, — упрямо сказал я, разглядывая остекленевшие, заполнившиеся чернотой глаза мага. — И я предлагаю свою помощь.

— Вы поглядите, предлагает помочь, — тонким голоском передразнил меня Дон.

Мастер на секунду отвернулся, а когда я вновь увидел его глаза, все вернулось на свои места — и легкий насмешливый прищур и белок, и сузившийся зрачок.

— Ты сам нанес мне эту рану, думаешь, заслужишь поблажку?

Я помедлил. Пусть думает, что ему заблагорассудится, какая на самом деле разница?

— Плевать на все, — неоднозначно ответил я.

— Верно, — легко согласился Мастер, но это было непохоже на согласие.

— Чтобы принимать помощь с достоинством, нужно обладать немалым мужеством, — так говорил мой отец, — сообщил я.

— Что-то сам ты к его советам не прислушиваешься, — не к месту встрял в разговор рыжий. — Не лезь лучше к Мастеру.

— Да пусть попробует, — будто желая оскорбить приятеля, согласился маг, похлопав по одеялу рядом с собой Похоже, у него это виртуозно получилось, потому что Дон раздраженно засопел.

Стараясь сохранить равнодушное выражение лица, мол, это я вам такое одолжение делаю, я подсел к магу. Мне не было нужды прикасаться к нему, чтобы ощутить неприятные, колючие потоки холодной боли. Субъективное ощущение, которое другим не понять. Боль на моих пальцах всегда подобна обжигающему льду.

Тем не менее, я внимательно осмотрел припухшие края плохо закрывшейся раны. Она пришлась поверх старого шрама, одной из трех полос, которые действительно длинными следами проходили по его лицу, плечу и руке.

Ловко я попал, — подумалось невесело, — обычно раны поверх шрамов заживают совсем неохотно.

— Ой, — опять влез рыжий, — пощупать и потрогать, это я тоже умею.

Я покосился на него осуждающе, но ничего не сказал, закрыл глаза и сразу понял, что ничего не выйдет. Я был раздавлен, устал и не мог сосредоточиться. Налетевший ветерок швырнул мне в лицо горсть дыма, в горле запершило.

Странно было чувствовать чужую боль, но не видеть источника. Мага не существовало, хотя я мог протянуть руку и взять его за плечо. Вокруг нас колыхалась мгла. Его мгла.

— Слабенько, — шутливо заметил Мастер, — чувствую, как ты шаришь вокруг. Продолжай.

Чуть было все не бросил, когда понял, что маг развлекается, отстраняя меня. Что за ребячество?! Я осторожно протянул руку и коснулся его кожи. Меня окатило волной жара, будто я вступил в поток горячего воздуха, и отпустило. Узкое пространство вокруг расцвело движением, нити энергий вонзились в меня, готовые растерзать. Никогда еще не видел столь сильных течений, возможно, дело было в маге, сидящем рядом. И потому так легко оказалось собрать на пальцах мягкое, голубоватое свечение, которое потекло через рану, полную черных, острых пульсаций…

Все лопнуло разом, будто мыльный пузырь. Я отвлекся на насмешливый голос Дона, и мир поблек.

— Пиявка, — брезгливо сообщил рыжий и внутри меня что-то окончательно переломилось.

— Любопытно, — будто желая подбодрить, заметил Мастер, сжимая и разжимая пальцы, но мне не нужны были его слова. В висках стучала боль — достойная плата, которую всегда приходится платить. Хорошо еще, не потерял сознание. Это я и имел в виду, когда говорил о никчемности подобных умений. Зачем они нужны, если выжигают тебя самого?

Подхватив горящую ветку, я отошел подальше от огня, сел в благословенной прохладе, заставив стрекочущую цикаду замолчать, достал сигареты. Осталось всего две.

Звуки раздражали. Боль стала менее резкой, но плотно поселилась в голове. Какую плату я отдал, избавив Мастера на ночь от боли в руке? Чем пожертвовал? Я не знал ответов. Что бы это ни было, оно мне уже ни к чему.

— Что за напасть? — тихо спросил Дон, когда пленник отошел. — Я думал, колдуны перевелись.

— Я тоже так думал, — пристально глядя в огонь, отозвался Мастер.

— Тебе нужно в город, Недгар закроет рану. Что с тобой творится?

— Тонкий ручеек постоянно уходит к нему, Ночному это не нравится, — нехотя признался маг. — Иначе Демиан умрет до рассвета. И рана пришлась поверх шрамов.

— Не расскажешь?

— Опять ты за свое? Думаешь, если бы меня ударил Фантом, я был бы жив? После таких ран? Смеешься?

— Говорят…

— Да плевать что говорят, это было очень давно. Тогда люди обладали огромным пониманием. Неужели тебе так интересно? — он раздраженно вздохнул. — Ну вот, слушай, будешь гордиться, что знаешь одну из моих бесчисленных тайн, которые не стоят и яйца дракона. Год Тьмы, слышал что-нибудь?

Дон покачал головой.

— Колдун из Бенжи, старика похоронили заживо его алчные дети. Хотели, чтобы поместья и яблоневые сады перешли в их владения, не могли дождаться кончины хозяина. Брат и сестра. Старик встал из могилы и поднял с собой всех мертвецов.

— Такое возможно? Живой управляет мертвыми?