— Полагаю, это не все? — поддел меня Мастер.

— Конечно. Как на счет постоянных угроз? Мне угрожаешь ты, Рынца, Горан, меня все ненавидят!

— Знал бы ты, сколь многие беды я от тебя отвел, — маг вздохнул, будто желая укорить меня.

— А знал бы ты, — внезапно выпалил я, — как это ужасно чувствовать все время кого-то у себя в голове. Тебя, Мастер!

— А я знаю, — он откинулся на спинку кресла.

— Дракон? — осторожно спросил я, потрясенный внезапной догадкой. — Он постоянно с тобой?

— Яснее, чем ты чувствуешь мое приближение, уж поверь. Я почти не прикасаюсь к тебе, Демиан, и уж точно не сижу в твоей голове. У меня много других забот, но ты прав: связь между нами есть. И сейчас все эти связи вновь пусты, — он выжидающе посмотрел на меня, требуя ответа. Похоже, бой с Оружейником опять выпил меня до дна.

Я покосился на рану на руке, разглядывая отек и красноту. Вернее всего было наложить повязку, но Мастер от чего-то медлил.

— Кто пытается меня убить?

— Что ты ощущаешь, касаясь предметов?

— Страх.

Мастер повернул голову и пустыми черными глазами впился в меня.

— Что ты видишь?

— Не знаю, — со злостью запустил окурок в камин. — Прошлое…, настоящее, а может… будущее. Откуда мне знать? Опыт, который вобрала в себя вещь, или ее судьбу.

— Надеюсь, — медленно начал Мастер и отвернулся, — ты понимаешь, каких затрат это стоит твоему телу? Ты хоть понимаешь, что делаешь?

— Достаточно, чтобы этим пользоваться. Это лучшее, на что я могу растратить себя, это — нечто стоящее!

— Не говори ерунды, Демиан! Умения должны быть точно выверены, иначе они не несут пользы. Скажи, в какой момент все это началось? Неужели, это было еще до того, как я поймал тебя?

— Нет, Мастер. Это началось после ночи, когда я ушел от вас и чуть не умер, — я устроил поудобнее раненую руку, боль в которой назойливо пульсировала. — Ты сам видишь нечто подобное?

Мастер отрицательно покачал головой, что вызвало у меня откровенное удивление. Помолчав, я сказал.

— Первый раз это было так: я ощутил звериный зов и чуть не свихнулся.

— Я тогда заметил, выглядело это любопытно, — согласился маг.

— Значит, ты все знаешь? И понимаешь, что со мной?

Мастер едва заметно пожал плечами:

— Чем дольше ты внутри видений, тем сильнее вред, нанесенный твоему телу на всех уровнях. Расскажи мне, что ты видишь.

— Что тебя интересует? Земля? А может, стены города? Или гобелены на стенах? Я касался всех, которые нашел. Знаешь, что в них? То радость победы, наполненной смертью, опьяняющая радость, которой нет границ и нет места в одном человеке; то любовь, счастливая, захлестывающая, наполняющая до самых краев. От таких гобеленов труднее всего отойти — это ловушки для дураков. Убирая руку, знаешь, что чувствуешь? Разочарование. Остается пустота, хочется лечь прямо там и умереть или… вновь коснуться несуществующего счастья, позволить ему утопить себя в эйфории чувств, звуков, движений. Они полны этим так же, как наша жизнь, но в жизни мы это быстро теряем, а в них влито только это.

Я с непонятной злобой схвати полено и швырнул его в камин так, что вверх поднялось облако искр.

— Или, может быть, тебя интересует меч Оружейника? — повысив голос, продолжал я. — О нет, я знаю, ты хочешь узнать, где я был, взявшись за рукоять твоего меча! Скольких людей ты убил, Мастер? Так много, что и сосчитать не можешь? А я вот теперь могу!

Мастер встал с кресла и, коснувшись пламени, забрал его часть себе на ладонь. Теперь его неверные сполохи сплелись клубком, плывущим на ладони мага.

Я обессилено откинулся на спинку кресла. Наказание за откровенность, за издевку, за правду. Не забывай, что ты пленник!

— Тебе одному меня не удержать, — стараясь говорить спокойно, сообщил я.

— Я бы хотел это сделать, — мягко сказал Мастер, присев на корточки рядом со мной. В голосе его не было гнева, в глазах тоже. Казалось, он нисколько на меня не злится. Я с опаской посмотрел на огонь в его руке.

Что ты чувствуешь, когда касаешься предметов?

Страх.

Что ты чувствуешь, предвидя боль?

Страх.

Что ты чувствуешь, вглядываясь в неизвестность?

Страх.

Что ты чувствуешь, когда думаешь о смерти?

Безразличие… Страх!

Почему люди не устают бояться? Как им не надоедает бояться? Каждую секунду, каждый день. Чего я хочу? — тот вопрос, который определяет нашу жизнь. — Чего я желаю, о чем мечтаю? Хочу покоя, отстраниться от боли и страха.

Мастер стер с раны кровь и продолжил, заставляя меня оторваться от лихорадки мыслей:

— Ты не знаешь меня, Демиан, и не понимаешь, что я сейчас на самом деле держу в руке. Тебя для меня нет, но осталась связь. Иди мне на встречу и тогда я смогу тебе помочь.

Он смотрел на меня в упор.

— Если нужно, можешь взять меня за запястье.

Я не шевельнулся, пригвожденный к креслу его глазами. Он поднес огонь к самому моему лицу.

— Посмотри на него, — убаюкивая мой страх, предложил маг. — Прикоснись. Поверь. Ты привык, что он обжигает, привык, что огонь причиняет боль, но в нем есть тот уровень существа, к которому ты имеешь возможность прикоснуться. Хочешь, чтобы к утру от раны не осталось и следа? Возьми меня за руку…

— Я утону, — прохрипел я.

— Ты останешься здесь и сейчас, тебе некуда падать. Во мне нет пустоты, Демиан, это иллюзия бесконечности. Во тьме есть все и, чтобы найти это, нет необходимости зажигать свечу.

Я вздрогнул, потянулся, будто зачарованный, и осторожно положил пальцы на его запястье.

Ничего не изменилось, Мастер был прав. Его лицо расслабилось, на губах заиграла ободряющая улыбка, энергия, что казалась мне огнем, беззвучно проникла в рану, унимая боль и останавливая кровотечение. Я чувствовал, как стягиваются ткани, но это походило на натяжение кожи, если свести ее пальцами. Маг своими умениями закрыл разрез, оставив на поверхности запекшуюся корку.

— Дальше все пойдет своим чередом, — сказал он, отстраняясь. — Несколько дней и все заживет.

Ты никуда не пойдешь…

Я удивленно посмотрел на него.

— Знаю, что тебя тяготит, но к коню ты не пойдешь.

— Ты просто не знаешь, — с замиранием сердца пробормотал я. — О, нет, не может быть… Что они пытаются сделать?

— Не знаю, — Мастер подбросил еще полено, желая прибавить света. — Не думал, что конь тебе так дорог.

— Я тоже этого не знал, — тихо ответил я. — Виной всему прикосновения. Когда я прикасаюсь к живым или предметам, я проникаю в них глубже, чем хотелось бы, и обретаю что-то от них. Это же всего лишь конь, Мастер. Животное!

— И, тем не менее, те, кто убил жеребца, знали, как много Алрен для тебя значит! Нам бы следовало задуматься над этим, они все время идут на шаг впереди.

— Я не пойму, кто может желать мне зла. Сначала убийца на лестнице, потом редкий яд и эта тварь. Скажи…

Я подумал, какое наказание еще ждет меня, после того, что собирался сказать, и несмотря на эту не бодрящую мысль, закончил:

— … это был фантом?

— О! — Мастер резко повернулся ко мне. — Я, кстати, давно хотел спросить: мама не говорила тебе, что подслушивать нехорошо?

Он улыбался, открыто и без признаков гнева, немного ехидно, по-моему.

— А кто еще знает?

— Никто. Зачем кому-то знать? Но впредь так не делай, потому что не всегда стоит совать свой нос в узкую щель. Теперь у тебя слишком много вопросов и никакого понимания.

— Так расскажи!

— Не дергайся, ты даже не знаешь, о чем говоришь. Ты представляешь себе, что такое время?

Видя мои сомнения, он покачал головой:

— Энергия, Демиан, всего лишь энергия, чье течение подхватывает и растворяет в себе все. Единственное, с чем стоит считаться. Оно течет здесь, вокруг нас, сдерживаемое другими нитями, о которых слишком долго говорить. Но есть место, где его поток подобен водопаду, шквалу, под которым никто не в состоянии устоять. Так считается, что там, за границей, о которой ты слышал и не раз, не существует жизни. Там течет и крепнет время.