Вокруг царила гробовая тишина: ни шелеста листвы, ни скрипа ветвей, ни голоса птицы. Остановившись, я напряженно вслушивался, пытаясь поймать хоть какой-нибудь звук, но не слышал ничего, кроме своего неровного дыхания. Дрожь била мое тело, струйки холодного пота катились по спине, и лишь ценой неимоверных усилий я удерживал свое тело от бессмысленного бегства, понимая, что это совершенно бессмысленно.

Нечто нагнеталось в воздухе, тяжестью наливалось над головой, давило на плечи и в какой-то момент мне показалось, я не выдержу этого щемящего одиночества, этой свинцовой тишины. Мне показалось, я вот-вот сойду с ума…

Небеса выплеснули на мир бесконечные потоки слез. Одновременно с этим прокатился над куполом леса басистый голос грома, заставивший меня вжать голову в плечи и присесть на корточки. Ощущения стали куда четче, непонятная угроза схлынула. Смытая дождевой водой, она стремительно впитывалась в землю.

Густые кроны деревьев на самом деле оказались совсем дырявыми, и вскоре дождь хлестал со всех сторон так, что я моментально промок. Ледяным порывом ветра холод притронулся к моему сердцу, и я тщетно искал какое-нибудь укрытие. С каждой ветки, с каждого кустика, с каждой травинки уже срывались крупные холодные капли.

Дождь стоял белой стеной. Казалось, вокруг меня срываются водопады, водяная взвесь мутила взгляд. Лес изменился второй раз. Я шел по следу, надеясь, что он выведет меня хоть куда-нибудь, когда подлесок вокруг стал быстро и неотвратимо густеть, местность понижалась. Появились вьюны, их темно-красные широкие листья, по которым с шумом барабанили капли дождя, укутывали стволы деревьев, оплетали кусты, превращая их в красные шары, делая их похожими на диковинных животных, очертания которых все больше искажались густеющими сумерками. Темнота быстро просачивалась между стволами, пропитанная влагой и холодом. Гром часто гремел над головой, и каждый раз я непроизвольно вздрагивал.

Я безуспешно пытался найти место, где смогу хоть немного укрыться от ледяного дождя и уже давно выбился из сил. Почва под ногами намокла и стала скользкой, так, что мне волей неволей пришлось сойти с глинистого следа, так как я ежеминутно оскальзывался, а один раз даже упал, весь перепачкавшись в грязи. Уже через несколько минут дождь смыл с меня отпечатки падения.

В конце концов я выбрал плотно растущие друг к другу деревья и заросли высокого кустарника, пойманные плетями красного вьюна и обессилено заполз под этот естественный навес, ища защиты от осеннего хлесткого ливня. Продравшись сквозь плотные ветви, с каждой из которых на меня обрушивался водопад капель, я, наконец, остановился, найдя себе небольшое углубление. Здесь было совсем сухо, плотные побеги над головой образовывали нечто похожее на небольшую пещеру, листья вьюна плотно заплели все свободное пространство у основания дерева. Я скрючился, прислонившись к толстому стволу и пытаясь согреться, но прекрасно понимал, что пока не сниму мокрую одежду и не разожгу костер, ничего не выйдет.

Ярко полыхнула молния, пробив кроны деревьев. Я вскинул голову, но ничего кроме темных овальных листьев вьюна не увидел.

О, Высшие, как мне хотелось подсесть к теплому костру, чьи оранжевые языки пляшут отсветами на окружающих предметах. Вспомнились пещера в горах и ручей, который тихо нашептывал в углу под камнями. Мне даже почудился легкий запах дыма. Мягкий нежный запах, словно от костра, в котором горит смолистое дерево. Я потянул носом воздух. Нет, мне не почудилось.

Уже предчувствуя беду, я обернулся и чуть не закричал. Упав на бок, я отполз прочь, но это вряд ли могло меня спасти. Прямо за моей спиной из глубины кустов на меня смотрели два косых светящихся зеленых глаза.

Я зажмурился, то ли готовясь к смерти, то ли пытаясь успокоиться. В любом случае, ничего не произошло и мне пришлось вновь вглядеться в темноту. Узкие зеленые щелочки с черным вертикальным тонким зрачком по-прежнему внимательно наблюдали за мной, ловя каждое движение.

Я никогда еще не был так близко к дракону. Даже там, на площадке в горах, когда Дон призвал своего ящера, мы были достаточно далеко, чтобы я чувствовал себя в относительной безопасности. Кроме того, там были маги. Здесь же нас с драконом не разделяло и метра, а рядом со мной не было никого, способного защитить.

Неужели я привык, чтобы меня постоянно защищали?

— Здравствуй, дракон, — прошептал я тихо, подбадривая себя и подивился тому, насколько нелепо звучат мои слова. Голос мой дрожал, все тело сотрясала мелкая дрожь и причиной этому был уже не холод.

Из едва угадывающихся в полумраке щелочек ноздрей вылетели две тонкие струйки белесого дыма. Дракон приоткрыл пасть, и я услышал ответ, от которого кровь застыла у меня в жилах:

— Зачем ты пришел сюда, человек?

Голос у ящера был мягкий, шипящий, словно у змеи, слова давались ему с видимым трудом. Этот голос пробирался вглубь тела, отзывался болью в каждом суставе, в каждом органе.

Леденящая душу тишина окутала нас, потому что я не мог ответить на его простой вопрос, и не только потому, что не знал ответа. Я боялся вновь услышать его голос, хотя и понимал, что боль в теле порождается безотчетным страхом. Тем не менее было необходимо что-то сказать, промедление могло привести к тому, что дракон на меня нападет. Это же надо было выбрать именно этот куст!

Но дракон, похоже, не хотел меня убивать, во всяком случае пока, и терпеливо ждал ответа, который я искал с заметным на моем лице усердием. Никогда бы не мог подумать, что среди деревьев может жить дракон! Все крылатые ящеры, которых я видел, были так велики, что вряд ли могли оказаться в лесу, при этом не выкорчевав половину деревьев. Этот же был совсем невелик, наверняка даже поменьше моего коня.

В лихорадке мыслей я вспомнил, что чужой дракон даже разговаривать со мной не станет. Но ведь этот дракон со мной заговорил!

— Не знаю, — с трудом выдавил я.

— Тебя разве не предупреждали, человек, что у леса другие хозяева? — прошептал дракон. От чего-то заныло сердце.

— Говорили, — согласился я. — Но… я не по своей воле пришел сюда.

— И кто же тебя заставил?

— Призраки Форта, — не веря тому, что сказал это, пробормотал я. — Не знаю, куда ушло время и как я очутился здесь. И где это «здесь», — это больше походило на жалобу.

— Ты не помнишь, как приходил сюда? — неожиданно мягко и даже заботливо спросил дракон.

— Я не помню, — тихо согласился я.

— Но ты приходил сюда до этого, — шепот дракона вновь окрасился в зловещие краски. — Ты давно тут бродил, тебя было хорошо слышно. Ты растревожил мои деревья своим жутким предчувствием! Я мог убить тебя множество раз.

Высшие! Я все же в лесу за озером Вердли. Где-то в северо-западной его части, достаточно далеко от равнины, чтобы никогда не забредать туда. Но что же мне остается теперь? Что говорить дракону? Правду? Если не знаешь правды, а врать нельзя, то как быть?

— Я благодарен тебе за то, что ты этого не сделал.

Это была правда.

— Ты чужак, — гнев вихрем ворвался в слова дракона. — Ты, чужак осмелился войти в мои леса!

Страх внезапно прошел. Так бывает, когда ужас становиться необъятным, но ты не отступаешь. Тогда он перехлестывает через тебя, а ты остаешься. От дракона веяло теплом и такой силой, что не было смысла сопротивляться, бежать, пытаться переубедить его. Это его лес и я оказался подавленным его силой, охвачен ею, словно загипнотизированная дичь. Единственное, что у меня осталось — это разум, который работал удивительно ясно и четко.

— Я готов отдать свою жизнь во власть хозяина леса, — проговорил я, глядя в завораживающе зеленые глаза дракона.

Странная правильность слов, вырвавшихся из моего рта, поразила меня. Фраза напоминала какую-то древнюю формулу, некую официальную фразу.

От резкого движения сломалась ветка. Голова дракона молниеносным броском приблизилась к моему лицу и зависла перед ним, плавно покачиваясь. Он и вправду оказался невелик, но длинное тело по-прежнему скрывалось в зарослях. Древний был так близко, что я почувствовал жар его дыхания. Чешуя на гибком плече казалось черной, но вспышка молнии, которая закралась под куст, блеснула зеленым на его шкуре. Дракон смотрел на меня в упор, и для меня остались только его глаза. Они затягивали в глубину темных омутов, скручивали, изгибали, ломали, словно тонкий прутик.