Через десять минут она вернулась и заложила серебряный медальон за два доллара и пятьдесят центов. Она поспешила в западном направлении, перебежала Лексингтон-авеню, затем Парк-авеню и повернула на Мэдисон. Она стискивала коробочку в своем кармане, пока ее острые края не стали резать ей пальцы. Сестра Беатрис дала ей эту коробочку. Она была из инкрустированного коричневого дерева с перламутром и узором в клетку. Она не знала, сколько это стоило, но предполагала, что это было нечто весьма ценное. Что ж, теперь она знала, что ошибалась. Она вошла в магазин кожаных изделий.

— Я хотела бы посмотреть вон ту черную, что на витрине — с ремешком и золотыми пряжками, — сказала Тереза продавщице.

Это была сумочка, которую она заметила в минувшую субботу утром, когда шла на обеденную встречу с Кэрол.

С первого же взгляда она, казалось, выглядела предназначенной для Кэрол. Тереза подумала, что, даже если бы Кэрол не пришла на встречу в тот день, если бы она не никогда больше не увидела Кэрол снова, она должна была бы купить эту сумочку и непременно отослать ее ей.

— Я возьму ее, — сказала Тереза.

— Семьдесят один восемнадцать, включая налоги, — сказала продавщица. — Хотите, чтобы я упаковала подарок?

— Да, пожалуйста, — на прилавке Тереза отсчитала шесть хрустящих десятидолларовых купюр и остаток однодолларовыми. — Я могу оставить ее тут примерно до шести?

Тереза вышла из магазина с квитанцией в кошельке. Не стоило рисковать и приносить сумочку в магазин. Ее могли украсть, даже если это был канун Рождества. Тереза улыбнулась. Она работала в магазине последний день. И через четыре дня начнется работа в «Черном коте». Фил собирался привезти ей копию пьесы на следующий день после Рождества.

Она прошла магазин Брентано. Его витрины были заполнены атласными лентами, книгами в кожаных переплетах и картинками с рыцарями в доспехах. Тереза вернулась и зашла в магазин, не за покупками, а так, на минутку, просто взглянуть, нет ли здесь чего-нибудь более красивого, чем сумочка. Ей попалась на глаза иллюстрация на одной из подставок, которые стояли на прилавке. Это был юный рыцарь на белом коне, едущий через лес, в котором вместо деревьев росли цветы, а за ним тянулась череда мальчиков-пажей, последний нес подушечку, а на ней — золотое кольцо. Она взяла в руки книгу в кожаном переплете. На внутренней стороне обложки была указана цена в двадцать пять долларов. Если бы сейчас она просто пошла в банк и взяла еще двадцать пять долларов, она могла бы купить ее. Что такое двадцать пять долларов? Ей не нужно было закладывать серебряный медальон. Она знала, что заложила его только потому, что он был от Ричарда, а она больше не хотела оставлять его у себя. Она закрыла книгу и посмотрела на золоченый обрез, напоминавший вогнутый слиток золота. Но действительно ли Кэрол понравилась бы книга с любовными стихами средневековья? Она не знала. Она не могла припомнить ни малейшего намека на то, какие книги нравились Кэрол. Она поспешно положила книгу и ушла.

Наверху, в отделе кукол, мисс Сантини прогуливалась вдоль прилавка, предлагая всем конфеты из большой коробки.

— Возьмите две, — сказала она Терезе. — Их прислал отдел конфет.

— С удовольствием.

«Подумать только, — подумала она, вонзая зубы в нугу, — дух Рождества снизошел на отдел конфет». Сегодня в магазине царила странная атмосфера. Прежде всего, было необычно тихо. Было много покупателей, но они не торопились, хоть это был и канун Рождества. Тереза взглянула в сторону лифтов, высматривая Кэрол. Если Кэрол не придет, а она, вполне возможно, и не придет, Тереза позвонит ей в шесть тридцать, чтобы просто пожелать счастливого Рождества. Тереза знала ее номер телефона наизусть. Она заметила его на телефонном аппарате в доме Кэрол.

— Мисс Беливет! — позвал ее голос миссис Хендриксон, и Тереза мгновенно насторожилась. Но миссис Хендриксон только махнула рукой в сторону курьера Western Union, которые положил перед Терезой телеграмму.

Тереза нацарапала свою подпись и разорвала ленту. Там говорилось:

ВСТРЕЧУ ТЕБЯ ВНИЗУ В 5 ВЕЧЕРА. КЭРОЛ.

Тереза смяла листок в руке. Она крепко прижала его большим пальцем к ладони и стала смотрела, как курьер, который был уже пожилым мужчиной, возвращается к лифтам. Он шел тяжело и медленно, ссутулившись, при каждом шаге выбрасывая колени далеко вперед, и форменные краги болтались и ерзали у на его ногах.

— Ты выглядишь счастливой, — уныло сказала миссис Забриски, проходя мимо.

Тереза улыбнулась.

— Так и есть.

У миссис Забриски был двухмесячный ребенок, как она сказала Терезе, и ее муж сейчас сидел без работы. Тереза размышляла, были ли миссис Забриски и ее муж влюблены друг в друга, и по-настоящему счастливы. Возможно, были, но в пустом лице Забриски и ее тяжелой походке не было ничего такого, что бы на это намекало. Возможно, когда-то миссис Забриски была так же счастлива, как и она. Возможно, счастье уже ушло. Она вспомнила, как читала — даже Ричард однажды обмолвился — что любовь, как правило, умирает после двух лет брака. Какой жестокий обман. Она попыталась представить лицо Кэрол, запах ее духов, но эти попытки быстро потеряли всякий смысл. Самое главное — могла ли она сказать, что была влюблена в Кэрол? Она задала себе вопрос, на который была не в состоянии ответить.

Без четверти пять Тереза отправилась к миссис Хендриксон и попросила разрешения уйти на полчаса раньше. Миссис Хендриксон, вероятно, подумала, что телеграмма была как-то с этим связана, но все-таки позволила Терезе уйти, даже не одарив ее недовольным взглядом. И это была еще одна деталь, которая придала этому дню странную атмосферу.

Кэрол ждала ее в фойе, где они уже встречались раньше.

— Привет, — сказала Тереза.

— Я уже закончила.

— Закончила что?

— Закончила работать. Здесь.

Но Кэрол казалась подавленной, и это мгновенно испортило Терезе настроение. Тем не менее, она сказала:

— Я была ужасно рада получить телеграмму.

— Я не знала, будешь ли ты свободна. Ты не занята сегодня вечером?

— Конечно, не занята.

И они пошли медленно, среди толчеи, Кэрол в своих хрупких на вид замшевых туфельках, который делали ее на пару сантиметров выше Терезы. Часом раньше начинал падать снежок, но сейчас он уже прекратился. Теперь от него осталась только слабая дымка под ногами, тонкая белая пряжа, растянувшаяся по улице от тротуара до тротуара.

— Мы должны были увидеться с Эбби сегодня вечером, но она занята, — сказала Кэрол. — В любом случае, мы можем проехаться на машине, если хочешь. Так хорошо с тобой повидаться. Ты просто ангел, что смогла сегодня освободиться. А знаешь что?

— Что? — сказала Тереза, все равно счастливая вопреки себе, хотя настроение Кэрол ее тревожило. Тереза чувствовала, что что-то произошло.

— Как думаешь, где-нибудь поблизости есть место, чтобы выпить чашечку кофе?

— Да. Чуть подальше к востоку.

Тереза думала об одном из кафе, где подавали сандвичи, между Пятой и Мэдисон, но Кэрол выбрала небольшой бар с навесным тентом перед ним. Официант поначалу отказывался и сказал, что наступил коктейльный час, но когда Кэрол собралась уходить, он принес кофе. Тереза волновалась о том, что ей нужно было забрать сумочку. Она не хотела это делать в присутствии Кэрол, хотя пакет и будет завернут.

— Что-то случилось? — спросила Тереза.

— Что-то, что слишком долго объяснять, — Кэрол улыбнулась, но улыбка была усталой, и между ними повисла тишина, пустая тишина, как если бы они летели в космосе очень далеко друг от друга.

«Наверное, Кэрол пришлось отменить какую-нибудь встречу, которую она с нетерпением предвкушала», — подумала Тереза. Конечно, Кэрол, должна быть занята в канун Рождества.

— Я тебя ни от чего не отвлекаю? — спросила Кэрол.

Тереза чувствовала себя все более напряженно и беспомощно.

— Я должна забрать пакет на Мэдисон-авеню. Это недалеко. Я могу сбегать прямо сейчас, если ты меня подождешь.