Annotation

В. В. Стасов

Комментарии

В. В. Стасов

Скульптурные выставки

Число художественных выставок с каждым годом у нас увеличивается. Вместо прежней, единственной академической выставки, предлагавшей свои услуги для всей толпы наших художников (а иной раз слегка гладившей их против шерсти), теперь осенью и зимой следуют у нас одна за другой, а иной раз открываются одновременно выставки нескольких, самых разнообразных художников. Это, мне кажется, явление утешительное. Пускай всякий сам о себе хлопочет и ни на кого не надеется, ни от кого ровно ничего не ожидает; пускай всякий затевает какую хочет выставку, составляет ее из чего угодно, на свою собственную ответственность, и, наконец, устраивает ее по собственному своему вкусу и уменью, не стесненный никакими приятными или неприятными соседствами, никакими недостатками места, освещения и т. д.

Выставок в нынешнем году будет очень много. Теперь уже в залах Академии открыто их целых три разом — и все скульптурные — какое вдруг богатство! Когда это у нас бывало такое обилие статуй? Ведь обыкновенно все у нас жаловались на крайний недостаток (хотя бы для счета только) скульпторов и на бедность их произведений. И вдруг — откуда-то выдвигается вперед целая школа скульпторов, с множеством произведений в самых разнообразных родах! Вслед за этими тремя выставками пойдут следующие: выставка академических программ на большие золотые медали (на заданную тему: «Авраам, намеревающийся принести в жертву богу сына своего Исаака»); потом выставка ученической кассы; потом выставка Товарищества передвижных выставок; наконец, ежегодная выставка самой Академии художеств. Сверх того, говорят, профессор Якоби выставит свою картину: «Придворные шуты, потешающие императрицу Анну». Все это вместе составляет художественный капитал очень значительный, довольно ясно свидетельствующий, что художники у нас есть и что, не во гнев будь сказано прежним поколениям, их предшественникам, они не спят.

Из трех скульптурных выставок я начну с выставки г. Каменского, так как в ней всего менее нового, и половина выставленных тут вещей знакома уже (только в другом виде) нашей публике. Группу «Первый шаг» и головки статуй «Мальчик скульптор» и «Девочка, идущая по грибы» мы видели на последних академических выставках, только там они были из гипса, а теперь являются исполненными из мрамора, следовательно, нам приходится теперь сказать только об исполнении их из этого последнего материала. Но известно, что нынче сами авторы не выполняют произведений своих из мрамора, а занимаются этим художники второстепенные, по известным правилам передающие композицию с верностью фотографического снимка, так что автору остается только пройти последним резцом наиважнейшие части своего сочинения. Нам показалось (конечно, впрочем, только на память), что некоторые подробности «Первого шага» более выработаны теперь из мрамора, чем прежде из глины, например, платье на груди у матери, рубашка в складках на ребенке и т. д.; но все это несущественно, и мы остаемся при прежнем нашем мнении, что эта группа довольно мила и грациозна, но мало заключает того душевного выражения, которого тут надо было бы прежде всего ожидать. На лице у матери ровно ничего нет, да и лицо-то это мало изящно, и, сверх того (уже если на то пошло), вся-то голова этой женской особы довольно неладно прилеплена со своей шеей к плечам. Мальчуган же надулся, словно мышь на крупу, и пыжится без всякого резону. Наконец не надо забыть еще следующего: всякий, кажется, знает, что когда матери учат детей ходить, то к себе их манят, а не от себя их куда-то вперед отправляют.

Эта композиция была на мюнхенской всемирно-художественной выставке 1869 года и очень мало обратила на себя всеобщее внимание — мне кажется, совершенно справедливо: Европу композициями не удивишь. Тем не менее все-таки эта группа — не из худых, и не мешало выполнить ее из мрамора. Но если она, как в общем, так и в частях, кажется нам не совсем удовлетворительною и, во всяком случае, слабее первой группы г. Каменского «Мать с ребенком на коленях», зато нельзя не похвалить автора за одну очень счастливую мысль: это за пьедестал, весь резной из дерева. Мне кажется, всякий, кто рассматривает вещь не поверхностно и не вскользь, как-нибудь налету, давно уже жалуется на эти отвратительные, несносные пьедесталы — колоды какие-то безобразные, — на которых всегда ставятся все наши статуи. На эти глупые деревяшки, выкрашенные чем-то сереньким или увешанные коленкоровыми тряпками, просто противно смотреть. И вот теперь нашелся, наконец, скульптор, который не только человек талантливый вообще, но еще человек со вкусом; ему глаза резали эти несносные пьедесталы не меньше, чем нам всем, публике, и он явился с такой счастливой выдумкой, за которую нельзя не сказать ему спасибо. Пьедестал его «Первого шага» весь резной, из дерева разных оттенков; общая форма очень приятная — продолговатый четырехугольник. Тут, среди нескольких квадратов, изображены выпуклые пейзажи, сельские и городские местности, где придется впоследствии этому маленькому ребенку вести свою жизнь, а в промежутках вырезаны группами куклы и игрушки, палитры и скрипки, чернильницы и глобусы — весь тот скарб, потешный, художественный, научный или служебный, который впоследствии будет окружать жизнь этого маленького существа, теперь покуда ребенка, а потом юноши и мужа. В этих барельефах и группах г. Каменский выказал много художественного вкуса и изящества.

Головки «Мальчика» и «Девочки» выполнены одинаково хорошо, но мы предпочитаем последнюю: во-первых, потому, что в ней есть известный тип и удачное выражение наивности, а во-вторых, потому, что та статуя, к которой принадлежала эта головка, не представляла ничего особенного ни в движении, ни в позе и потому смело могла быть представлена отдельно. Про другую головку надо сказать наоборот: там все хорошее и примечательное заключалось именно в общем и в движении всего вместе; тут был представлен не просто мальчик, а мальчик скульптор, мальчик, лепящий птичку; никакого особого выражения и типа тут не было, и поэтому можно считать просто ошибкой желание передать отдельно, в мраморе эту наклоненную, очень мало говорящую головку с рассыпавшимися кудерьками; на шее, правда, повешен преизрядный фигурный крест, а национального или какого бы то ни было типа все-таки ничуть не вышло. Надо ставить перед зрителем либо всю статую «Мальчика скульптора», либо ничего не ставить; одна головка ни на что не нужна; она не дает ровно никакого представления.

Из новых вещей г. Каменского нет ничего особенно замечательного. Статуэтки из обожженной глины: «Юноша, пробующий пистолет накануне дуэли» и «Институтка на вакации» так ничтожны и некрасивы, что их вовсе не следовало выставлять; большая фотография, представляющая любовную группу из сказки «Сандрильона» как верх над камином, принадлежит к тому же разряду. Остается проект памятника Глинке. На обоих выставленных эскизах статуя самого композитора ниже всякой критики: тут перед нами какой-то неуклюжий медвежонок, в пальто, а не гениальный человек, которого требуется передать грядущим векам в которую-нибудь из лучших минут его жизни. Пьедестал под некрасивой статуэткой безвкусен и неархитектурен; барельефы на нем, из опер Глинки, едва набросаны, но даже и в этом виде обещают что-то ординарное. Но что в высшей степени интересно даже и в этом неудачном проекте — это решетка вокруг памятника. Представьте себе группы колоколов, труб, литавр, скрипок и других оркестровых инструментов; они стоят на некотором расстоянии одна от другой и образуют что-то вроде небольших столбов, опор, и между ними, вместо решетки из палочек или каких-нибудь орнаментов, повсюду протянуты во все стороны пять нотных строчек с нотами; ноты эти — великолепная, гениальная тема «Славься, славься, святая Русь», стоящая теперь под всеми портретами Глинки. Что могло быть бесподобнее, как окружить Глинку вокруг его пьедестала нотами одного из колоссальнейших его созданий, нотами великого народного гимна в эпилоге «Жизни за царя». Бог знает, когда и кто сочинит достойный памятник Глинке; но кто бы ни был будущий автор, он должен просить, вместе с комиссией монумента, позволения у г. Каменского употребить в дело его чудесную, оригинальную мысль «музыкальной решетки». Мне кажется, лучше и художественнее этого никто ничего не выдумает и не сгруппирует. Теперь по крайней мере хоть это упрочено за памятником Глинки.