Шаги скользили, стук. Взволнованное бормотание, грубые восклицания, некоторые пользовались смятением для кражи. Шорох моря, треск стекла. Тени в тумане были все дальше, заржала механическая лошадь среди какофонии. Экипаж мимо увела уставшая лошадь, кучер хотел сбежать от неприятностей, копыта хлюпали о жижу. Кучер точно выпил джина, хотел…

— Осторожнее, — Пико подвинул его, но не грубо. Клэр пришел в себя, они оказались у края толпы. Волосы, юбки, дыхание с джином, измененные конечности тускло блестели, калейдоскоп ощущений и дедукции лился в его голодную голову.

Все жители Уайтчепла не спали и двигались. Ходили слухи среди толпы, и идти стало сложнее.

Аберлейн расталкивал людей, отмахивался от предложений леди — если их можно было так назвать — и грубых возмущений рабочих. Клэр шел за ним, отталкивал пальцы от своих карманов. Пико шагал за ним, и забота со скоростью помогали ему сохранить Клэра от карманников.

«Если бы тут была мисс Бэннон, она бы нашла способ пройти сквозь толпу», — Клэр мысленно скривился. Он не мог забыть о женщине хоть на час?

— Кожаный фартук! — завопил кто-то, и толпа притихла на миг…

Хаос, крики. Клэра понесло с толпой. Пальцы Пико впились в его плечи до боли, а потом его унесло, и Аберлейн пропал.

«Ох, беда».

Его пиджак порвался, нога болела от удара сапога. Где-то вдали вопила механическая лошадь, страх и боль смешивались в реве. Клэр скользил вдоль стены, теплая кровь уже смешивалась с зеленой Коростой на гниющих кирпичах.

Он закашлялся от вони, сверился с картой в голове и пошел вперед. Пико и Аберлейна не было видно. Жижа под его ногами становилась тоньше, он снова огляделся.

Логика сообщила ему, что он был у древних границ Города, его старого сердца. Лондиний раньше был деревней римлян, и ее сожгла дотла ранняя инкарнация Британнии.

Дух острова не любил римлян, но их было много, и они построили себе другой город. Лондиний развивался медленно, страдал от огней и болезни, но не пропадал.

Зеленую грязь Уайтчепла можно было сравнить с ним. Она распространялась, зеленые нити впивались в трещины меж камней. Он следовал за жижей, оставляя шум и давку позади. Между этим местом и улицей Бернер была толпа. Ее никак не пробить, но он мог обойти и подобраться к тому месту с другого угла.

Клэр сверился с картой в голове, огляделся в тумане, понял, что ушел слишком далеко, хотя был переулок, что мог увести его в нужном направлении…

Хлюпанье отвлекло его. Он повернулся, вгляделся в покрывало желтого тумана, зеленая жижа напоминала мох, если такое было возможным. Может, в темном месте из этой жижи выросло бы что-то интересное?

Хлюп. Гудение напоминало Клэру треск, что он слышал много раз рядом с Эммой Бэннон.

Живая магия.

Туман отступил, он шел, ведомый любопытством и подозрением. Туман был жарким и теплым, и Клэр узнал это.

Кровь.

Он понял, что шел тихо, как учил Валентинелли, горечь грозила охватить его. Мак задержался, открывал воспоминания, которые он не хотел видеть, а в темном углу перед ним пригнулся силуэт.

Фонарь сверху был темным, выгорел или стыдился того, что видел Клэр.

Маленькая грязная ладошка женщины в крови лежала у ее бока. Она была пустой, голова отклонилась, седеющие волосы спутались. Белые бедра в темной жидкости были широко раздвинуты. Тонкие длинные пальцы рылись в ее животе, рука с хлюпаньем поднялась.

Послышалось довольное гудение, словно от ребенка, поедающего арбуз жарким летним днем. Фигура — шляпа кучера отклонилась на размытой голове, красно-желтый шарф закрывал горло, пальто было умело починено игломантом. Он поднял руку снова, вспыхнул нож, и лезвие вонзилось в мягкую плоть. Он вырвал массу и проглотил.

В ушах Клэра шумело.

Пальцы были в перчатке, но на ткани не было крови. Они порвались на концах, ведь пальцы были длиннее на сустав. Они снова впились в живот женщины, нашли то, что было нужно. Чмокая невидимыми губами, существо подняло горсть, там было нечто, похожее на грушу. Клэр не должен был видеть, но понял, что это было.

«Оно ест ее утробу. Боже».

Треск магии усилился. Существо сгорбилось, ткань собралась, силуэт под ней набух.

«Следи, Клэр. Наблюдай. Мисс Бэннон должна знать об этом. Опишешь это ей».

Тьма трепетала по краям его зрения. Он задержал дыхание, голова фигуры поднялась быстрым движением. Клэра не было бы видно, если у существа были человеческие глаза, в чем он сомневался.

Было темно, он не двигался, надеясь, что это его скроет. Желтый туман кружился между Клэром и существом — человек так не присел бы, колени были высоко, а голова — низко, пальцы, как пауки, крутили нож.

Короста прибыла за Клэром, зеленая жижа ползла вперед. Тонкие щупальца едва слышно скользили. Нелогичная мысль, что хищный ум управляет зеленой жижей, пришла в голову Клэра, мак еще затмевал рациональность.

Ему нужна была ясность, а она его оставила.

Наркотик задержался, несмотря на чудо, что с ним сотворила мисс Бэннон.

Шорох, словно языком по сухим губам. Голова существа снова быстро повернулась. Женщина — труп — была в сапогах, чулки испачкала темная жидкость. Ее одежда была изорвана. Белые бедра в крови и запах…

Она страдала?

«Разве это важно? Не двигайся, Клэр, — оскалился в памяти Валентинелли. — Стой, где тебя поставил Людо, менталь, и смотри».

Его легкие просили воздуха, вокруг существа было едва видно из-за тумана. Или это его глаза темнели, плоть напоминала, что дыхание требовалось ей для процессов.

Хлюпанье. Короста двинулась вперед, существо плавно отпрянуло. Поднялся пар, и Клэр заметил существо под одеждой. Шкура была в шрамах, ужасно выжженных, словно кислотой, и два сияющих угля глаз.

Бледная рука поднялась, нож сверкнул, и Клэр отпрянул. Он услышал свист, острое лезвие вспороло воздух в дюйме от его лица, упало с грохотом на ковер зелени. Шипение, треск, и Клэр инстинктивно закрыл глаза рукой, теплая кровь брызнула.

Существо бежало легкими шагами по камням, черепица падала на землю.

Клэр пытался подняться, зеленя жижа тянула его. Она пронесла его десять футов и с неохотой отпустила, его пиджак дымился, рана на предплечье зажила.

Фонарь над телом загорелся, Клэр поднялся на ноги и бросился в круг света, говоря себе, что собирается осмотреть тело в тусклом свете. Он ведь ничего нелогичного не ощущал, хотя во рту был вкус меди, сердце колотилось в груди. Это просто активность, а не нелогичный страх.

И дело было точно не в отступившей Коросте, что шипела, напоминая смех, вылетающий из пасти с острыми зубами.

Даже если удавалось найти экипаж, карета могла оказаться медленной.

Микал не хотел оставлять ее одну, хоть она была бы в безопасности в карете, пока он следил с крыш, она не получила даже пары мгновений одиночества, чтобы собраться с мыслями.

Глупо: Щит не был обществом, древнее братство учили быть скрытными. Но… это был Микал.

Его ладонь была на ее запястье, как якорь. Но она не использовала магию. Может, дело было в странной дрожи в ее ногах, исцеляющая магия проникла глубоко в мышцы, и его взгляд был встревоженным и рассеянным одновременно.

Она высвободила запястье, отодвинула в трясущейся карете разрезанный черный бархат и осмотрела красные следы на его торсе. Не следы когтей, но существо было быстрым, раз оставило столько ударов одним ножом. Острый нож и сильные удары.

Она задумалась на миг. Эмма ждала, но идея не формировалась полностью, а ушла в тени.

— Как интересно, — пробормотала она и устроилась ровно на сидении.

«Думаю, я не смогу теперь по-прежнему смотреть на кучеров».

Карету трясло, мужчина кричал на лошадей, сжимая поводья. Все затуманилось на миг перед глазами Эммы, она резко выдохнула, прогоняя слабость.

Она потеряла кровь, как и Микал. Щита было сложно убить, но если бы кучер успел распороть его, а не просто порезать, его имя попало бы в список ее поражений.