—  

Если твои кореша такие же старые пердуны, как ты, то я вас не боюсь и в гробу видал в белых тапочках.

Такого оскорбления Валет стерпеть не мог:

—

Ты ответишь за свои слова, — сердито произнес он. Метнув руку в карман пиджака, он достал оттуда нож и вскочил со стула с намерением принять боевую стойку.

Лука такой наглости от старика никак не ожидал, но, увидев, как тот полез в карман и вытащил из него заточен­ный клинок, не раздумывая, выбил его из руки Валета, а вторым ударом кулака сбил противника с ног.

К ним подскочили члены «бригады» Луки, которые увидели, как легко их главарь разделался со строптивым стариком. Довольный своей расторопностью, Лука не очень-то обиделся на Валета за его вольность по отноше­нию к нему. Он даже был в некоторой степени благодарен ему за неопасное нападение, которое позволило ему пока­зать себя в выгодном свете перед своими подчиненными.

— 

Выкиньте этого «Вальта» из бара, чтобы он сюда за­был дорогу, —распорядился Лука судьбой рецидивиста.

Возвращаясь с Сергеем на машине к себе домой, Валет пересказал сыну, какой у него состоялся «разговор» с Лу­кой. Помолчав, он добавил:

— 

Меня Лесник на день рождения приглашал. Я никак не мог определиться: ехать к нему или нет. Теперь же, пос­ле разговора с этим поганцем, понял, что надо ехать. И ты повезешь меня к нему.

— 

На что, отец, ты надеешься?

—  

Если Лесник захочет, то он заставит всех этих крыс на ушах стоять перед собой, а уж избавить тебя от дан и Луке для него вообще пустяк.

— 

Если только он захочет за нас с тобой подписаться.

—  

Это вы, молодые, живете без обязательств друг пе­ред другом, а нам так жить будет западло.

—

Отец, философствовать и говорить, как ты, мы тоже мастера, а когда обстоятельства прижимают, то и принци­пы, и философия — все забывается.

—

Поэтому вы и живете так тяжело. Я вот заметил, у тебя много знакомых, готовых пожрать и напиться на дармов­щину, а как Лука тебя зацепил, то на поверку оказалось, что и опереться не на кого, кроме отца.

—

А у тебя что, с Лесником разве не такие отношения?

— 

Сравнил! — усмехнувшись разбитым лицом, произ­нес Валет. — Я за Лесника срок тянул! А он меня столько раз в жизни выручал, что я и со счета сбился. Вспомни, кто как не он помог тебе стать тем, кто ты теперь есть? Он давал нам деньги без расписок, без процентов, не от его ли бабок родился твой «Уникум»?

— 

В этой части, отец, я с тобой не спорю. Лесник твой ворочает большими деньгами.

—

Потому что имеет большую голову. Так повезешь ты меня к нему в гости или нет? — спросил Валет у сына, пос­кольку ранее тот от ответа на этот вопрос уклонился.

—  

Конечно, повезу. Самому интересно посмотреть на Лесника. Я ведь его лет семь как не видел.

Время ненасытным уланом постоянно пожирает чело­веческие жизни. Люди покорно идут к нему и пасть. Никто из высокоразвитых животных, а люди как раз и относятся к их числу, не таит обиду на Время за его прожорливость и жестокость по отношению к себе, поскольку, приступая к своей трапезе, оно ни для единого «блюда» на своем столе не делает исключений: не учитывает ни заслуг гениев перед обществом, ни богатства человека, ни занимаемой им до­лжности. Всех нас оно поедает с одинаковым аппетитом.

Думал ли Лесник лет так пятьдесят тому назад, что он доживет до старости, вырастит и поставит на ноги двоих сыновей, дочь, будет дедом трех внуков, станет заметной фигурой в кругу промышленников, человеком, для которо­го потерять десять миллионов долларов такая же мелочь, как для какого-нибудь бомжа найти тару из-под спиртного на городской свалке. Только вот Лесник был не из тех, кто терял. Скорее наоборот — он постоянно «находил» и пре­умножал свой капитал.

От руководства предприятиями, принадлежащими его семейству, Лесник давно самоустранился, взвалив это бре­мя на плечи своих сыновей.

В свои шестьдесят девять лет он был еще подвижным, физически здоровым мужчиной, и если бы у него не было взрослых детей, то ему, как волу, пришлось бы тянуть на себе всю тяжесть и ответственность по руководству корпо­рацией «Гончаров-Шмаков и сыновья». И можно было не сомневаться, что справлялся бы он с этим успешно.

Еще недавно он временами подключался к общей ра­боте, но только в том случае, когда сыновья обращались к нему за помощью. Раньше таких обращений было много, но с каждым годом их число заметно уменьшалось, так что последние пару лет он иногда даже скучал от безделья.

Чтобы отец чувствовал, что они по-прежнему нужда­ются в его советах, Константин и Антон пошли на хитрость и зачастили в дом отца с вопросами, ответы на которые зна­ли сами. Но Леснику их хитрость разгадать не составило особого труда. Он им жестко заявил, что они сами в силах разобраться в таких пустяках и чтобы впредь из-за этих глу­постей не смели его беспокоить.

Как и несколько десятков лет назад, Лесник продол­жал жить двойной жизнью. С одной стороны, он был пре­успевающим капиталистом, а с другой стороны, у него хра­нилась касса общака. Только как у настоящего капиталис­та, она работала на него, давая приличную прибыль. Хра­нить ее в каком-то тайнике Лесник считал неоправданной глупостью. Деньги всегда должны делать деньги.

Совершив в соборе покаяние священнослужителю и получив от него отпущение грехов, Лесник решил как мож­но меньше грешить в жизни. Даже тогда, когда его тяжело ранил Беспредел, ударив ножом в живот, и то, преодолевая большой соблазн отомстить обидчику с помощью Душма­на, он отказался от мести и предоставил ему возможность мучиться жизнью бродяги и умереть в старости на какой- нибудь городской свалке в грязи. Может быть, для беспредела это было самым страшным наказанием.

Несмотря на то, что Лесник давно уже не совершал ни­каких преступлений, воровской мир продолжал считать его своим человеком, уважаемым авторитетом, к мнению ко­торого все должны прислушиваться.

В узком кругу воров-рецидивистов знали, что именно Лесник стал той ниточкой, которая впоследствии превра­тилась в крепкую цепь, соединившую мощные воровские группировки России и Америки.

В настоящее время Лесник чем-то походил на уснув

ший

вулкан, который никого не беспокоил и ничем опас­ным не угрожал. Но как проснувшийся вулкан, так и рас­серженный Лесник могли причинить другим много вреда. Последние годы психику Лесника практически никто не «колебал». Он был слишком важной фигурой в преступном мире, чтобы кто-то посмел попытаться сделать ему больно. Вся его жизнь строилась по жестким принципам, и попи­рать их никому извне не дозволялось. И не стоило бы зави­довать тому индивидууму, который посмел бы решиться обидеть Лесника. Будучи по натуре взрывным, импульсив­ным, несмотря на свой преклонный возраст, он и сейчас мог еще много наломать дров, позабыв и о своем покаянии, и о данном обете. Потом, конечно, он бы глубоко сожалел о содеянном, но раскаяние по поводу совершенных им про­тивоправных действий к нему приходило, как и у всех лю­дей, слишком поздно.

После смерти Лапы и его сожительницы Марии Иль­иничны, согласно завещанию умершего медвежатника, Лесник стал наследником не только капитала, вложенного в кислородный завод, но и всей другой недвижимости, ко­торая у Лапы имелась в Геленджике.

В доставшийся по наследству особняк квартирантов-

отпускников больше не пускали. С недавних пор здесь жил

сам Лесник со своим многочисленным семейством, прислу­гой и телохранителями.

Каждое лето Константин и Антон с женами и детьми, Наташа с мужем прилетали сюда, чтобы проведать родите­лей и отдохнуть, позагорать на песчаном берегу моря, по­купаться в нем.