Только теперь Варшавянин увидел у подъезда черный лимузин с водителем за рулем. Парни, усадив похищенно­го на заднее сидение салона, сели у него по бокам. Со сту­ком захлопнув дверь машины, высокий парень резко бро­сил водителю:

—  

Поехали!

Подъехав к пивбару, шофер оставил машину на стоян­ке, сходил в бар и вернулся с Лукой, который сел на пере­днее сидение рядом с водителем. Миновав городскую чер­ту, они подъехали к пруду и остановились возле старых де­ревьев, которые, склонившись стволами к зеркалу воды, купали в ней свои тонкие ветви.

Выйдя из машины, Лука немного отошел от нее и заку­рил сигарету. Его помощники подвели к нему Варшавяни­на.

— 

Оставьте нас одних, — потребовал Лука, обращаясь к своим подручным, не считая нужным объяснять им свои дальнейшие планы, Те молча повиновались и отошли, от­секая путь от берега пруда к трассе и тем самым исключая возможность побега Варшавянина.

— 

Ты знаешь, кто я?

— 

Знаю.

—  

Тебе известно, кто покалечил Тюремщика, который до гробовой доски теперь будет пахать на лекарство?

— 

Стокоз мне говорил, что это твоя работа.

—     

Верно он тебе сказал, — довольно улыбнулся, как будто Варшавянин его чем-то обрадовал. — Хочешь тебя тоже искалечат, как Тюремщика? Или убьют? — предложил Лука Варшавянину на выбор два варианта, каждый из ко­торых никак не устраивал жертву.

— 

А за что ко мне такое «внимание»? Какое я отноше­ние имею к Тюремщику?

— 

Ты же с ним в одной компании работал.

—   

Кроме меня и его в «Уникуме» еще до хрена людей работает. Так неужели нас всех можно калечить и убивать только за то, что мы в ней числимся?

—  

Ты меня с панталыку не сбивай! У меня с вас спрос за другое.

— 

За что?

—  

Я знаю, что Тракторист погиб по наводке Стокоза, —преувеличивая имеющиеся у него доказательства и боль­ше руководствуясь своей интуицией, заявил Лука. — Теперь я хочу от тебя узнать, кто был исполнителем его воли? Твоя судьба сейчас в твоих руках. Все будет зависеть от твоей ис­кренности.

—Лучше бы ты задал этот вопрос самому Стокозу. Если он нанимал убийцу Тракториста, то ему в первую очередь и отвечать за него перед тобой. А я тебе могу поклясться, что Тракториста не убивал и кто его застрелил, не знаю. Я у Сто­коза был всего лишь шофером. Когда Тракториста грохнули, хозяин был за границей, а так как мне никого возить в

машине в его отсутствие не поручалось, то я тоже был вро­де в отпуске. Неужели вы думаете, что я могу застрелить че­ловека?

—

А почему бы и нет?

— 

Я и в армии служил шофером, и стрелял из автомата всего лишь пару раз. А говорят, что Тракториста убил ка- кой-то снайпер, одним выстрелом! Ты же видишь, Лука, что меня хозяева используют только как водителя. Я кручу ба­ранку с утра до вечера. Меня как убийцу Стокоз никак не мог использовать, а если так, то сам подумай, какой инте­рес хозяину посвящать лишнего человека в свои планы, если он вдруг вздумал бы убивать Тракториста.

— 

Так ты хочешь сказать, что ничего не знаешь, через, кого и как Стокоз убил Тракториста?

—  

Конечно, не знаю.

—   

Брешешь, как сивый мерин. Если ты мне не расска­жешь всего, что знаешь, то мои парни тебя утопят и отвечать за тебя не будут. Не волнуйся, все посторонние будет убеж­дены, что ты купался пьяный, захлебнулся и утонул в пруду.

— 

Так я сегодня вообще спиртного в рот не брал.

—   

Ничего, еще возьмешь. Засосешь из наших рук бу­тылку водки, как миленький, — «успокоил» его Лука. — Ну, будешь колоться или нет?

—  

Я бы с удовольствием все рассказал тебе в отноше­нии Стокоза, тем более, что он теперь мне не хозяин, но ей- богу, мне нечего о нем говорить. Ну, хорошо, если хочешь, скажи мне, что кому надо сказать, и я охотно подтвержу.

—

Ты у меня дурака не валяй! Сам сейчас поваляешься! Раздевайся, сейчас будем тебя купать. Парни, помогите ему раздеться, —обращаясь к безмолвным зрителям, потребо­вал Лука.

—

Да вы чего делаете! Ну нельзя же так без разбора со всеми поступать! — начал возмущаться Варшавянин, но вскоре умолк.

«Какой же я все-таки дурак. Стокоз ведь предвидел эту ситуацию, предлагал мне улететь вместе с ним на Мальту. А я, видите ли, не захотел бросать семью, детей. Теперь вот эти сволочи утопят меня в пруду, как слепого котенка. А не расколоться ли мне? Не рассказать ли все, что я знаю об убийстве Тракториста? —мелькнула в голове спасительная мысль. — А что мне даст такое предательство? Да, я знаю, что Тракториста убили по заказу Стокоза, за его денежки, но кто был убийцей, я понятия не имею! А выведав у меня одно, они начнут допытываться и о том, чего я не знаю. И у них возникнет подозрение, что я прямой сообщник килле­ра, а значит, и оснований жалеть меня не будет. Им оста­нется действительно только одно: утопить меня. Ну что ж, придется молчать до самого конца. Неужели моего конца?» — размышлял Варшавянин, когда трое сообщников Луки окунали его головой в пруд.

После каждого сеанса такого «подводного плавания» Лука требовал от него:

—  

Говори, кто ликвидировал Тракториста?

—  

Не знаю.

—  

Признайся мне, что это Стокоз нанимал убийцу!

—   

Не знаю, — еле хватало силы воли у Варшавянина лгать перед смертью.

Очнулся и пришел в себя Варшавянин под утро. Он был один. Ему сначала показалось, что он уже находится в потус­тороннем мире, поэтому окружающая обстановка восприни­малась им довольно странно. Только отдохнув и отдышав­шись после случившегося с ним ночного кошмара, он смог осмыслить возникшую ситуацию: «Они оставили меня в по­кое, убедившись, что я не причастен к убийству Тракториста и не знаю, кто его совершил. Значит, моя тактика молчания себя оправдала», — с облегчением подумал он.

Его вещи валялись на берегу пруда нетронутыми. Одев­шись и убедившись, что его деньги тоже на месте, он заша

гал от

пруда к трассе. Чем дальше он удалялся от места из­девательств и пыток над ним, тем увереннее себя чувство­вал, все больше убеждаясь с каждым вдохом, что жив. Он остался жив и будет жить!

Утренняя прохлада вызвала у Варшавянина сильную дрожь. Его знобило и трясло, но на душе было радостно, а в голове крутилась дурацкая мысль: «Гады, обещали влить в меня бутылку водки и пожалели. Теперь из-за их жадности мерзни тут!»

Мысль была вдвойне дурацкой потому, что не учиты­вала одного важного нюанса: бандиты, принудительно влив ему в желудок бутылку водки, должны были бы потом уто­пить свою жертву. Но нервное потрясение не давало ему возможности логично рассуждать должным образом.

До трассы от пруда ему пришлось прошагать не менее четырех километров. Там он поймал такси, на котором при­ехал к себе домой. Он ничего не сказал жене о причине своей задержки на работе до утра. Зачем было забивать ей голову лишней информацией, волновать супругу. Ведь она все равно ничем не могла ему помочь.

Нервное потрясение сильно сказалось на нем, а поэто­му, поломав свои планы, он на работу не пошел. Когда на другой день Варшавянин поведал Леселидзе о случившем­ся с ним ночном кошмаре, его рассказ прозвучал настолько убедительно, что директор фирмы не стал ругать своего во­дителя за допущенный прогул.

Телефонное сообщение Леселидзе о желании Луки встретиться и поговорить с ним, нисколько не удивило и, тем более, не застало Лесника врасплох. Он был слишком хоро­шо знаком с общими методами «работы» таких бригад, Что­бы не предвидеть дальнейших шагов своего противника.

Угроза Луки сжечь его дом, переданная Леселидзе, не напугала Лесника, а в некоторой степени разочаровала. Ему даже не верилось, что вор в авторитете может в похвальбе брать на себя ответственность за случайную гибель его дома. Дом ведь мог сгореть и не только от руки Луки, но и в этом случае Лесник имел право требовать от хвастливого болту­на полного возмещения всех понесенных убытков. Насто­ящий вор не должен бравировать перед другими, трепаться и угрожать. Он тихо выполняет свои намерения, старается, как бы со стороны, наблюдать за результатами своей рабо­ты. А потом по реакции окружающих делать для себя соот­ветствующие выводы.