Бусурманы биются себе, и жен, и детей, и имение соблюсти хотяще, христиане же ревнующе по Бозе, хотящи оных поганых, врагов Божиих и православныя веры, до конца истребити. И тамо бе зрение престрашное, яко небоязненно между себе дерзаху, ибо тогда мужественный

а, иный и боязливый, равно подвизашася.

Лиется кровь || христианская, вкупе и поганская, и течет по удолиям. Валяются головы отсеченныя яко шары по улицам града, раненые вопиюще великую грозу подаваху, стеняще и умирающе от тесноты необычныя. Падаше от обою страну множество убиенных, паче же стократно поганых, инии же от тесноты и дыму стрелбищнаго напрасно падаху и задыхахуся умирающе.

По сем видевше погании мужество христианскаго воинства, себе же изнемогающих, абие тыл подаша и оставльши стены и башни градныя побегоша на великую {96} гору ко двору цареву, зане бе той зело крепок, между палат и мечетей оплотом крепко огражден. Христиане же за ними, аще утруждени суще в збруях, а мнози храбрии воины и раны на телесех имуще; и того ради мало обреташеся биющихся.

Прочее же воинство, бывшее вне града, яко увидеша, иже уже мнози во граде биются, а татарове со стен побегоша, вси во град ринушася. И лежащие глаголемыя раненые вставаху, и творящиеся мертвые воскресоша, и со всех стран не токмо те, но и из станов || кошевары, и иже у коней оставлены были, и друзии, иже с куплею приидоша, вси збегошася во град, не браннаго ради дела, но на корысть многую. Ибо град той воистинну исполнен был дражайших корыстей, златом, и сребром, и каменми честными и собольми кип‹я›щь, и прочими великими богатствы преполн.

Благочестивый же царь во время таковыя Богом дарованныя ему победы на противныя дело велико и удивлению достойно сотвори, подобно великому во пророцех Моисею, иже во время брани на Амалика воздев на высоту держаше руце свои, дондеже враги до конца побеждении быша. Тако и сей благочестивый самодержец во время толикия брани, будущия у христианскаго воинства с погаными, никако же уклонися от церкве, ниже от слезныя преста молитвы, дондеже совершися божественная литургиа.

Но по совершении ея святый антидор приим, и святыя воды причастився, и у святых икон знаменався, и от служащаго иереа святым крестом огражден бысть, и тогда вседе на конь свой и поиде паки ко граду, с ним же князь Володимер Андреевич и прочии советницы || его. И пришед ста на прежнем месте противу Арских ворот.

Татарове же с ту страну, идеже подкоп взорвало, с царем своим, и весь двор с ним, видевши близкое пришествие благочестиваго царя, уступя аки в половину града, воздержашася на Тезицком рве, биющеся крепко с христианы. С другую же страну, иже ис под горы, запрошася татарове на царском дворе, елико могло их ускорити и вместитися, а нижнюю часть града остави. Ибо града того две части аки на ровнине на горе стоит, а третия зело ниска, аки в пропасти стоит, а поперег аки в половину града от стены Булака даже до нижния части града ров зело глубок.

Обаче христиане мужественно и зело храбро наступающе, биюще, и секуще, и колюще бусурманов без всякаго милосердиа. Уже бо тогда в палающих {97} мужественных сердцах ни мало обреташеся милости и пощадения. Ниже бо жен непротивящихся щадаху, ниже младенцов невинность и мягкая телеса обретаху покоя. Ибо из мечетей, и из палат, и из храмин, и из погребов и ям извлачаще, яко скот немилостивъно убиваху их. ||

И бяше сея предреченныя битвы, от всех стран на град восхождения и во граде сечи, часа аки четыре. В то же бранное время такова заповедь от благочестиваго царя предана бяше воинству, да ни един дерзнет назад обозретися или подъяти что, аще бы злато и ризы драгия под ногами были.

На устрашение же сего бяху учинены во всяком полку особныя чиноначалники, идуще созади воинства мечи обнаженны в руках имуще, кийждо за своим полком. Но яко в таковых случаех бывает, мало страху того боятися, зане идеже корыстей желателство, оттуду боязнь и срамота отступает.

И того ради уже мало воинства христианскаго оставашеся, едва, яко рех, мало не вси на корысти падоша, и самыя стрещи того поставленныя чиноначалники. Мнози бо, яко глаголют, по дважди и по трижды с корыстьми в станы отхождаху.

Храбрии же воины зело изнемогаху утруждьшеся, биющеся непрестанно, корысти всякия ногами топчуще и ничим же прелыцахуся, токмо Бога в помощь призываху. Бусурмани же видевши сие, яко мало остает христианскаго воинства, начаша крепко налегати, || ополчающеся на них.

Корыстовники же оные предреченные егда увидели, что воинство мало по нужде уступают бранищися бусурманом, абие в такое бегство вдашася, яко мнози от них и во врата градныя не улучиша, но множайшия и с корыстьми чрез стены метались, инии же и корысти повергши бежаша, токмо вопияху: «Секут! Секут!»

Но за благодатию Божиею храбрых сердец не сокрушили. Тогда же и оному воинству, иже бяше от нижния страны града, зело тяжко было от належания бусурманскаго, яко в то время, отнеле же во град внидоша, немало от них избиено бысть. Но обаче на оной стране при помощи Божии крепко и неподвижно противо поганых стояху. Со оныя же преждереченныя вышния страны мало что уступиша, яко же речеся, великаго ради множества и належания поганых.

Вскоре даша ведати о себе цареви и всем советникам окрест его стоящим, к тому и самому ему зрящу бегство из града оных преждереченных бегунов с корыстьми. {98} И зело ему не токмо лице изменяшеся, но и сердце сокрушашеся, мнящи || яко уже все христианское воинство из града изгнаша погании.

Видев же царь благочестивый сие со искусными советники своими, повеле свою царскую великую хоругвь близ врат градных Арских поставити и сам ту близ ее ста со всеми мужественными советники своими

б, в них же бяху нецыи мужие в совершенных летех и состаревшияся во всяких добродетелех и искуствах воинских.

И полку тому великому царьскому, в нем же бяше вящше двадесяти тысящей избранных воинов, абие повелено сойти с коней аки половине, не токмо детем и сродником синклитским, но и самих их множество сшедши с коней потекоша со оными во град, на помощь оному утружденному воинству.

И егда внезапу внидоша во град толикое многое свежее воинство в пресветлыя брани облеченное, иже возопивше: «Боже, помози нам!» - жестоко на нечестивых татар нападше без милости их побиваху.

И абие царь казанский со всем воинством, видев оное пришедшее на помощь свежее воинство, зело убояшася и не возмогши яростных поражений от онаго христианскаго воинства || стерпети, начаша уступати назад, обаче крепко браняхуся. И тако согнаша татар от всех стран на среду града и погнаша их ко двору цареву, неотступно и крепко наступающе, биющеся с ними.

Егда же прогнаша их до мечетей, иже блиско царева двора стоят, абие изыдоша в стретение их, но не с любезными дары, абызы их, сеиты, молвы, пред великим их мнимым духовным - а по их анарыи или амиром - ему же имя Кулшериф-молла. И сразишася с христианы тако мужественно и жестоко, яко до единаго избиени быша. Царь же со всеми оставльшимися затворися на дворе своем и нача противитися крепко, еще аки на полторы годины биющися.

Егда же видеша, яко не возмогоша помощи себе, тогда отобрав на едину страну жен, и детей, и девиц прекрасных, украшенных в прекрасные и драгия златом испещренныя одежды, их же бе несколко тысящ, и поставиша на единой стране во оном преждереченном дворе цареве, мняще, яко ими и имением сущим на них прельстятся христианское воинство и живити || их будут. Сами же с царем своим отобрашася во един угол, умыслиша не датися живым в руки христианом и составити жесточайшую конечную сечу, точию бы царя соблюсти жива. {99}

И поидоша от двора царева на нижную страну града к нижним воротам. Идеже бяху противо их у царева двора с полком воеводы Правыя руки, и не остася с ними воинства уже и полутораста человек; а поганых еще с десять тысящей бяше. Обаче тесноты ради улицы браняхуся им, отходяще и воздержающися крепко.