Эндре же никогда не удостаивал Бегьеша такой чести. При встречах он по-уставному козырял, но при этом не улыбался, не уступал угодливо место в буфете, как рыжий Поллак: «Пожалуйста, товарищ сержант, присядьте за наш столик на минутку. Что вам принести?» Позднее же, когда младший сержант узнал, кто отец Эндре, его антипатия к Варьяшу еще больше усилилась. Правда, в этой неприязни сыграли свою роль и кое-какие другие причины. Например, та, что некоторые из офицеров-инструкторов с таким подчеркнутым вниманием, а то и с уважением разговаривали с Эндре, будто не его отец, а он сам был известным на всю страну писателем.

Вскоре Бегьеш заметил, что офицеры допускают послабления по отношению к Эндре, намеренно не замечая его ошибок во время занятий по боевой подготовке. А вот ему, младшему сержанту, в свое время никто никаких поблажек не делал, и если что-то не получалось, с него требовали по всей строгости, потому что он сын простого крестьянина. Да и другим солдатам офицеры не прощают промашек. Мартон Поллак, например, сын портного-частника. Так капитан Тельдеши, когда сердится на Мартона, вспоминает недобрым словом не только отца, но и его мать, такую же представительницу частного сектора. Вот, собственно, почему младший сержант Бегьеш поклялся не давать никаких поблажек Эндре Варьяшу.

Он смотрел на солдата, который спокойно вытирался полотенцем, и думал: «Как будто меня тут и нет вовсе. В упор не замечает. Ничего, я тебя, дорогой, сейчас расшевелю, выведу из твоего непоколебимого спокойствия». Он улыбнулся и, глядя на дымок сигареты, спросил:

— Почему вы не поехали домой?

Эндре завернул кран и молчал, раздумывая над тем, что бы такое ответить младшему сержанту. Он догадался, что Бегьеш решил поиграть с ним и задал свой вопрос только для того, чтобы начать разговор.

Младший сержант был хитер и необычайно находчив. Сейчас он был предельно вежлив, но Эндре знал, что за этой показной вежливостью скрывается тщательно продуманное коварство. Однако многим солдатам Бегьеш нравился. «Видите ли, — говорили они с удовлетворением, — он не дает поблажек Варьяшу, как это делают большинство офицеров».

Вчера на учебном поле они отрабатывали технику метания ручных гранат. Занятиями руководил лейтенант Ковач, но вскоре его вызвал командир батальона. Бегьеш отвел свое отделение к оврагу и объявил перерыв. Было прохладно, дул резкий ветер. Ноги солдат, обутые в сапоги, почти по щиколотку утопали в грязи, Эндре замерз. Он сел к кусту, закурил и со стороны наблюдал за сбившимися в небольшие группы солдатами. К нему подошел Бегьеш. Несколько солдат, догадывавшиеся о натянутых отношениях Эндре с младшим сержантом, не спеша подошли следом.

— Дайте прикурить, Варьяш.

— Пожалуйста, товарищ младший сержант, — подскочил к Бегьешу рыжий Поллак, но тот отмахнулся от него, как от назойливой мухи:

— Оставьте, рядовой Поллак, У Варьяша отличная газовая зажигалка, которой и буря не страшна. Не так ли, Варьяш?

Эндре встал и, не говоря ни слова, дал командиру отделения прикурить.

— Можно посмотреть? — протянул тот свою широкую ладонь с толстыми пальцами.

Эндре дал ему зажигалку.

— Красивая штучка, ничего не скажешь, — одобрил младший сержант. — Невеста подарила?

— Младшая сестра.

Бегьеш рассеянно крутил в руках зажигалку.

— Разве у вас нет невесты?

— Пока нет, — ответил Эндре, зябко поеживаясь.

— Замерзли?

— Немного.

Бегьеш возвратил зажигалку. Эндре положил ее в карман и бросил взгляд на хмурое небо.

Младший сержант вытянул вперед руку:

— Видите вон тот низенький куст лещины?

— Вижу.

— Кажется, я забыл там две учебные гранаты. Сбегайте туда и принесите их.

Куст орешника находился примерно в восьмистах метрах от оврага. Ребята загоготали от удовольствия: уж больно им понравился этот трюк Бегьеша. Не смеялся только Анти Штольц. Негромко, но зато с какой-то особой горечью он выругался.

Бегьеш пошевелился. Шаркая, он подошел ближе:

— Я, кажется, вам вопрос задал... — Он бросил сигарету и растер ее ногой, потом обошел умывальник и приблизился к остывшей печке. — Не желаете отвечать?

— Не поехал, и все.

— Не считайте меня дураком. Я вижу, что вы здесь. Я вас спрашиваю: почему вы не поехали домой?

— Не захотел, потому и не поехал.

— Ай, ай, Варьяш, вы все еще не усвоили: не «потому», а «докладываю, товарищ младший сержант». Ясно? «Докладываю» и так далее. Не сегодня завтра станете старослужащим солдатом, а до сих пор не усвоили устав.

Эндре с силой сжал в руке полотенце — он держал его так, будто это была плетка, и думал: «Что это он, издевается надо мной?..»

Как антенна радара принимает отраженные электрические волны, так и Бегьеш почувствовал струившуюся на него из глаз парня неприязнь. Не ускользнуло от его внимания и то, как судорожно сжимал солдат полотенце в руках. «Хоть бы он меня ударил, — подумал младший сержант. — Тогда бы я, защищаясь, разбил эту грустную благородную физиономию. Но этот не ударит, он трус, избалованный папенькин сынок...»

Лицо младшего сержанта озарила едва заметная улыбка.

— Ну? Изволите упрямиться? Я тут ни при чем, этого требует воинский устав. Сожалею, уважаемый рядовой Варьяш, но соблюдение положений устава обязательно и для папенькиных сынков.

Эндре охватило чувство горечи. «Все-таки лучше было бы уехать домой, — начал мысленно рассуждать он. — Этот Бегьеш решил меня унизить. Но по какому праву? Я же его не задевал. По какому праву? По праву двух маленьких звездочек на погонах. Теперь он будет мучить меня до тех пор, пока я не сравняюсь с ним, не усвою его образ жизни, его точку зрения. Это единственный путь к спокойной жизни. Если же я не смогу приспособиться, то буду мучиться И страдать. По-видимому, существует несколько различных ступеней страданий и унижений, и я, вероятно, нахожусь сейчас лишь на первой. Сколько же их, этих ступеней, осталось пройти? Но я не поддамся. Унизить можно того, кто. позволяет делать это с собой. Я же не позволю...»

Злость немного; улеглась, и Эндре охватило, холодное безразличие.

— Бегьеш, — произнес он тихо, — не играй со мной.

— Смотрите-ка, мы уже на «ты»?

— Давай лучше не трогать друг друга, иначе потом оба пожалеем.

— Угрожаете? За это полагается военный трибунал.

— Да. Но только ты не будешь присутствовать на нем. Попробуй докажи, что я тебе угрожал.

— Помойте полы, а этот разговор мы продолжим в другой раз. — Младший сержант повернулся и вышел из умывальника.

Когда он снова возвратился, Эндре мытье полов уже закончил. Делая вид, будто не замечает младшего сержанта, он прополоскал тряпку, поставил на место ведро, вымыл руки и молча вышел в коридор. Ему было жарко, а дежурный по роте зябко притопывал ногами. Эндре махнул ему рукой и медленно направился в спальное помещение. Он проходил мимо ротной канцелярии, когда услышал, как позади открылась входная дверь.

— Дневальный! Где дневальный?

Дежурный что-то ответил, на что Мартша — а это был он — сказал:

— Позовите Варьяша.

Эндре, не ожидая, пока дежурный окликнет его, повернулся. Небольшого роста, черноволосый старшина сразу узнал его, так что не потребовалось даже представляться.

— Немедленно оденьтесь и идите в партком полка, да поторапливайтесь!

На улице шел такой густой снег, что, пока Эндре добрался до штаба полка, его плечи и шапка покрылись слоем снега в палец толщиной. На стоянке автомашин он заметил знакомый «мерседес», и ему сразу стало до того неприятно, что захотелось повернуться и уйти. Но он не мог этого сделать, потому что тут, в военном городке, он должен выполнять волю других.

Перед входом в здание Эндре стряхнул с себя снег и выбил о колено шапку. Отдав честь знамени полка, он взбежал на второй этаж, постучался и вошел в комнату. Секретарь партийного бюро полка майор Арпад Бакош разговаривал с его младшей сестрой Жокой и незнакомым молодым подполковником. Эндре по-уставному доложил о своем прибытии.