Показались…

А чьи же тяжелые, громадные лапы, придавившие его к земле? А отвратительная мерзкая морда, похожая на львиную? С красным блеском в огромных глазах, который вдруг погас, и гримаса недоумения исказила страшную морду? Будто зверь понял, что ошибся, напал на другого, случайного человека! Он, вероятно, ждал Вартана, ведь они в тот день были в одинаковых рубашках. Человек с красными глазами и этот зверь… что-то их связывало… и хотя такого не может быть — это одно и то же существо! Но почему, как?!

Он не знал, не мог ответить. А Вартан, Галя и Зина не слушали, не придавали значения его словам, считая их следствием испуга и болевого шока.

Они не верили ему?!

Необъяснимая злоба обуяла Егорова. На какое-то мгновение он почувствовал яростное желание убыть их. Убить, уничтожить… разорвать в клочья!

В нем проснулся зверь, не знающий законов, не признающий суда, но готовый убить. Уничтожить. Так змея жалит наступившего ей на хвост, вкладывая в укус всю смертоносную мощь своих зубов. Так медведь, потревоженный в своей берлоге, с ревом бросается на обидчика, чтобы разорвать его. Так раненый носорог в слепой ярости топчет, уничтожает врага! Так, только так!

Тогда он справился с собой, сдержался. В травмпункте ему сделали укол против бешенства, крепко забинтовали раненое плечо и дали направление еще на сорок уколов. Но Егоров уже знал, что они ему не нужны. Еще он знал, что никому не следует рассказывать о том, что с ним случилось. Им, простым людям, не дано понять его теперешнего…

Кем же он стал?

Внешне он не изменился, по-прежнему ходил на работу, встречался с Галей, читал книги, бывал в гостях, и никто не подозревал, что прежнего Владимира Егорова уже не существует. В его теле жили два существа: человек и Зверь, не знающий пощады к врагам своим. Человек контролировал поведение Зверя, человек не давал ему вырваться наружу, овладевать всем существом. Но — до определенного предела. Егоров инстинктивно чувствовал, что в ярости Зверь легко возьмет верх над человеком, и поэтому стремился избегать споров и конфликтов с кем бы то ни было. Но однажды ему это не удалось.

И — не полнолуние было тому виной, хотя в полнолуние Зверь приобретал невероятную власть над всем его существом, и Егоров, предчувствуя это, в ночь полнолуния напивался до такой степени, что засыпал беспробудным сном. Весь следующий день он корчился в страшных судорогах — Зверь неистовствовал в нем, но Человек брал верх и, стиснув зубы, снова пил, не закусывая, и снова засыпал.

Но однажды Зверь вырвался тогда, когда Егоров меньше всего этого ожидал. До этого несколько дней он не виделся с Галей, на его звонки она отвечала усталым, грустным голосом, отказывалась от свиданий, ссылаясь на занятость. Она работала на ЗИПе, вязала жгуты для каких-то военных электронных приборов, эту неделю работала во вторую смену. Егорову очень хотелось увидеть ее, и в полночь, к окончанию смены, он пришел к подъезду ее дома в надежде поговорить, выяснить, почему она не хочет встречаться с ним.

Он ожидал, что она приедет на троллейбусе, но ошибся. Неподалеку от дома остановилась машина, вишневая «восьмерка», из нее вышла… Галя! В легком, полупрозрачном платьице много выше колен, с распущенными золотыми волосами, она была как никогда желанной, эта прекрасная женщина. Чужая женщина… следом из машины вылез высокий парень в кожаной куртке, и Галя, прощаясь, обвила его шею гибкими белыми руками, прильнула к его губам с такой страстью, что Егоров, рванувшийся было к ней, так и не вышел из-под тени старого каштана.

И Зверь восторжествовал!

Но воспрепятствовать этому Егоров не мог. На следующую ночь, выпрыгнув в раскрытое окно небольшой хатенки в Нахаловке, где он квартировал, Зверь огромными прыжками мчался по ночным улицам Краснодара. Человек, загнанный в глубины сознания, лишь помогал Зверю избегать людных мест. Легкое, мощное тело сплошь состояло из мускулов, он без труда перепрыгивал двухметровые заборы, черной молнией проносился над освещенными аллеями. Распластавшись под большим деревом, ждал, пока случайный прохожий уйдет с его дороги.

Случайные прохожие на интересовали его.

Он мчался к подъезду дома, где жила Галя.

И когда она, как и вчера, вышла из машины и прильнула к незнакомому парню в черной куртке, он выпрыгнул из укрытия.

Парню он вмиг перегрыз горло с такой яростью, что голова, оторванная от туловища, покатилась к бордюру, оставляя кровавый след на асфальте. Галя не потеряла сознание. Выставив вперед белые в лунном сиянии руки, она несколько мгновений широко раскрытыми глазами смотрела в красные, беспощадные глаза Зверя. Губы ее беззвучно шевелились. Он сбил ее с ног, разорвал могучими клыками грудь и живот, страшным ударом когтистой лапы разбил трепещущее сердце.

И помчался в обратный путь.

Человек, охваченный ужасом содеянного, уже не помогал Зверю выбирать путь, но тот в этом и не нуждался. Он и сам прекрасно знал дорогу и предвидел все опасности, какие могли встретиться на пути.

Егоров очнулся, когда ночная мгла стала таять, превращаясь в клочья серого тумана. Он лежал на полу совершенно голый, покрытый пятнами засохшей крови. И во рту был привкус крови. И пол под ним был в коричневых пятнах.

Поначалу Егоров решил, что все это было страшным сном. Он налил в таз воды, вымылся, вытер тряпкой пол, оделся и лег на диван.

Все приснилось, конечно же, приснилось, потому что… потому что в действительности ничего такого быть не может…

Уже совсем рассвело, поднялось над горизонтом красное солнце, растопило клочья серого тумана, а Егоров все лежал и думал, что ему приснился кошмарный сон.

И знал, что это не было сном.

Зверь не тревожил его — он, казалось, уснул, получив свое.

Егоров почистил зубы, надел костюм и отправился на работу — он дежурил на городской подстанции. В десять позвонил Вартан и сообщил ему о гибели Гали и ее спутника.

Если бы следователи поинтересовались, что делал в эту ночь бывший любовник погибшей, они, прибегнув к экспертизе, без труда определили бы убийцу. Но следователи и не подумали искать преступника среди людей. Без экспертизы было ясно: человек такого сделать не мог.

Так кто же он, Владимир Егоров?..

Неясная тревога возникла в душе Ивана Потапова, когда он подъезжал к дому Клейнов. Так хорошо они вчера расстались с Катей, так не хотела она отпускать его от себя! А потом — эта сцена с ее непутевым братцем Романом… Черт знает что! Пацан вообразил, что ему все позволено. Еще и пообещал нажаловаться отцу — он может, паршивый недоросль, наговорит дома все, что взбредет в голову. А как отнесется к этому Катя?

Никогда не думал, что могут возникнуть такие проблемы. Он, Иван Потапов, с семнадцатилетним пацаном не может справиться!

День выдался не в пример вчерашнему пасмурный. Явственно чувствовалось дыхание осени, потускнели яркие, сочные краски буйной растительности, будто меньше стали дома, прижатые к земле стальными глыбами туч.

Катя работала во вторую смену, поэтому Иван приехал к ней днем вечером встретиться вряд ли удастся, а как прожить хоть один день, не увидевшись с Катей?

Иван остановил мотоцикл у зеленого забора, посигналил.

Через пару минут у распахнутой калитки, опершись плечом о шершавый бетонный столб, с недоумением смотрел на свою любимую. Катя стояла перед ним, опустив голову. Глаза ее были грустными.

— Но ведь это же чушь собачья! — вскричал наконец Иван и в сердцах стукнул кулаком о столб. — Как ты могла поверить в такое, Катюша?!

— А как я могла не верить? — Катя подняла глаза. — Роман вернулся поздно, весь в синяках, сказал, что они с ребятами просто дурачились, а ты налетел из-за кустов, разогнал всех, а его избил, да еще приговаривал при этом, мол, будешь рваться в Германию, я тебя вообще прибью. А еще ты в тюрьму грозился его посадить.

— Я люблю тебя, Катюша, мы скоро поженимся… Ты можешь себе представить, чтобы я сказал такую гадость?