Комсомольцы мечтали на площади в четыреста тысяч гектаров наладить разумные рубки и восстановление кедра, обернуть на пользу народу все остальные подспудные богатства тайги. Проект, составленный осенью 1958 года, требовал, конечно, доработок и уточнений — ведь зарождался совершенно новый в нашей стране тип государственного хозяйства. Но для этого надо было прежде всего получить Прителецкий кедровый массив в свои руки, вытеснив оттуда «дикарей», кооперативы и, главное, кедроистребителей. Однако мечта о том, чтобы организовать комплексное кедровое хозяйство на всей территории Прителецкого массива, рухнула: никто не решился перебазировать лесозаготовителей в пихтарники, хотя естественный при этом сбой в поставках древесины был бы временным и не чрезмерно ощутимым: Горный Алтай дает едва ли одну тысячную часть от общего объема лесозаготовок.
— Что будем делать, Серега? — в который уже раз спрашивал Володя Ивахненко. — Скоро ведь лесхозы по всей Сибири ликвидируют. Куда мы?
— К заготовителям не пойдем! — твердо сказал Сергей. — В крайнем случае артель организуем и разовьем постепенно комплекс…
— Все равно, Серега, природа гибнет, — задумчиво и устало сказал Володя, — и мы тут ничего не поправим. Со временем разлинуют оставшиеся леса, проложат асфальтовые дорожки, пронумеруют каждое дерево и каждого зверя. Скука!
— Я не согласен! — Сергей был взволнован. — Природа вечно будет украшать землю — ведь никогда человек не ляжет отдыхать посреди горячего асфальта, его потянет к зелени, к воде, к диким полянам. И люди коммунизма не будут скучать. Они откроют такие увлекательные тайны природы, в том числе и растений и кедра, которые нам сейчас и не снятся. А улетая на жуткие черные звезды, люди будут мечтать о возвращении домой и вспоминать в полете леса, реки, степи Земли, всю нашу планету, повитую голубыми ветрами. Разве они допустят уничтожение природы? Наоборот, сделают ее сказочно красивой и разнообразной…
Летом в жизни Сергея Шипунова произошло событие, самое большое с момента зарождения мечты. Приехала на практику студентка МГУ Маша Черкасова, будущий биолог. Сергей больше года переписывался с ней, и она уже знала все о нем и его мечте. Не знала она только всей силы своих писем, не знала, что Сергей прочел в журнале «Молодая гвардия» ее очерк о работе студентов на целине и понял, что с таким человеком можно идти по каменюкам. Не знала Маша, как относится к ней этот ершистый, до грубости упрямый парень, умеющий в то же время так самозабвенно работать и мечтать о будущем. И если бы сейчас Сергей не сделал Маше предложения, неловко и старомодно попросив ее руки, то наверняка бы пошли насмарку и его работа и ее практика, потому что они ходили как очумелые, с ужасом ожидая насмешек, хотя деликатные и чуткие ребята хотели только одного — чтобы поскорее все разрешилось…
После комсомольской свадьбы, на которую прилетела из Москвы перепуганная Машина мама, молодожены съездили на родину Сергея. Здесь семеро его братьев — кряжистые алтайские охотники и мастеровые — качнули Машу так, что она, по ее словам, чуть не вылетела на орбиту, а Сергей подарил ей, спортсменке-коннице, отцовского коня, потому что, кроме своей любви, это было единственное, что он мог ей подарить.
А к осени, отказавшись от аспирантуры, прибыл в Чою Виталий Парфенов — крепкорукий, веселый, ясноглазый, веривший в мечту даже больше Сергея, потому что он еще не знал, насколько трудно ее осуществить. Виташка привез целую кучу людей: своего верного друга Лешу Исакова с женой Машей, выпускника академии Славку Лесенного, жену Зину, которая стала собирать материалы для дипломной работы об экономической эффективности комплексного ведения хозяйства в кедровых лесах, привез еще двоих практикантов.
Исаковы охотно поехали в дальнее лесничество, хотя Леша ясно видел, что Чойский лесхоз доживает последние дни. Зато моментально остыл Лесенный: наверное, думал, что приедет на готовенькое, в лесной рай. Он не захотел работать ни заведующим производством, ни мастером. Съездил в Бийск, вернулся без академического значка.
— Где значок? — полюбопытствовал Виталий.
— Снял. Не надену, пока не буду работать по специальности.
— Я ведь охотовед, Слава, а пока занимаюсь бочками и санями.
— Не все же такие чокнутые…
— Знаешь что? — Виталий, как всегда, весело улыбался. — Катись-ка ты от нас колбаской!
Вскоре Лесенный действительно устроился рядом с Барнаулом и, как передавали, снова нацепил значок выпускника академии.
Виталий и Леша привезли в Чою свою сумасшедшую энергию. Ребята быстро закончили строительство омшаника для зимовки пчел, начали создавать научный музей, но главное — новички вдохнули новую веру в мечту. К этому времени организовалось в Москве Главное лесное управление, независимое от других ведомств, и Виталий с Сергеем решили сразу же обратиться туда с предложением создать комплексное кедровое хозяйство на худой конец на небольшой территории.
В комнате Сергея, где собралась вся молодежь, заверещал телефон. Это была Москва. Сергеи схватил трубку.
— Этот опыт нужен ведь не только Алтаю! — кричал, надрываясь, Сергей в телефонную трубку. — Ведь вся Сибирь ждет, когда мы попробуем!
— Меня-то ты хоть не агитируй! — донеслось еле слышно, будто с другой планеты. Голос был знакомый, памятный.
— Что? — Он был бледен. — Что вы сказали?
— Нас, говорю, не агитируй. Выбирайте место! Хорошее место выбирайте! Примем окончательное решение…
Сергей медленно положил трубку на аппарат, увидел двадцать пар напряженных, как перед расстрелом, глаз, счастливо рассмеялся.
Назавтра он с Виталием ускакал в тайгу искать новое место. Центральная усадьба комплексного комсомольского хозяйства должна располагаться в мощных кедрачах, к которым не скоро доберутся заготовители. А когда прошло десять дней и все уже начали тревожиться, приехал в Чою Леша Исаков и успокоил:
— Передали с егерем, что они на Уймени. Да бросьте вы киснуть, ничего с ними не случится. Эти сибиряки в тайге, как дома! А вы знаете, какой разговор у меня состоялся с директором леспромхоза?
— Ну? — спросил Володя Ивахненко.
— Увидел, как я развернулся на кордоне, говорит: «Переходи ко мне, тыщу двести в месяц положу…»
— Ну?
— Он думал, что я продам мечту за пятьсот рублей…
— Молодец, Лешка! — воскликнул Коля Новожилов. — Жалко только, что достанется этому директору все, что мы настроили.
— Пусть! Зато никто не скажет, что комсомольцы зря эту землю топтали…
Друзья до ночи сидели у Володи Ивахненко, мечтали о будущем, уже как взрослые, вспоминали все, что было за эти годы.
Сергей с Виталием приехали уже по снегу — усталые, заросшие черными бородами. Накинулись на письма. Марья (так называл жену Сергей) писала, что ей дали повышенную стипендию, а биологический факультет МГУ берет шефство над их лесхозом. Демобилизованный солдат Леонид Исаенко сообщил, что выехал к ним из Крыма.
А утром на комсомольском собрании Сергей и Виталий рассказали о своем путешествии. Стоят в бассейне Уймени и Пыжи могучие кедрачи, за тучи цепляются. Шишки крупные, как ананасы. Место там водораздельное, сухое, бескомарное. Маралы бродят, много соболя и белки. Прорежить старые гари — кедросад будет. Луга, чудесные медоносы, ягоды, пропасть маральего корня. Есть даже «золотой корень», который медицина только что узнала. Работать круглый год. Весной — в маральнике и на посадках, летом — сбор корня, ягод, грибов и живицы, осенью — добыча ореха, зимой — вывозка его, заготовка древесины, пушнины, смолы…
— Учтите, налегке отправимся. — Сергей обвел всех сияющими глазами. — Заберем только книги, экспонаты нашего музея, машины, пасеку и лошадей…
— И мы все-таки покажем, — добавил Виталий, — какая при коммунизме тайга будет. Надо кому-то сейчас ехать в край, хлопотать…
— Шипунову!
— Поезжай, Серега! — зашумели все. — Помни клятву: не отступать!
Сергей уехал в Барнаул. В его отсутствие районная комсомольская организация на своей конференции, где вдохновенно выступил Виталий Парфенов, взяла шефство над комплексным лесхозом. А перед отъездом на областную конференцию Виталий Парфенов и Володя Ивахненко получили телеграмму: «Крайисполком принял решение об организации нашего лесхоза на Уймени. Совнархоз снова против. Выезжаю пробивать в Москву. Да здравствует мечта! Сергей».