— Где же она? — спросила Дейзи. — Я не терплю быть в неведении, Хэт. Что, если она замерзла?

— Сейдж о себе позаботится, — ответила Хэтуэй. — Ведь она ушла, чтобы подумать, что делать дальше. Как разберется, так придет домой.

— Но где она? — снова повторила Дейзи, как будто не слышала слов сестры. Она звонила на ранчо и хотела спросить Джеймса, получал ли он какую-нибудь весточку от Сейдж, но на том конце трубки раздавались только длинные гудки. У него не было автоответчика, но хотя бы кто-нибудь, Далтон или Луиза, должны же быть там. — Я думала, может, она направится к отцу. Когда Сейдж злилась, то все время говорила, что уедет к нему…

— Сейчас она бы к нему не поехала, — нежно произнесла Хэтуэй.

— Потому что беременна, — продолжила Дейзи, обхватив голову руками.

— Да, — ответила Хэтуэй.

Почему же дочь ничего не сказала ей, матери? У них с Сейдж всегда была крепкая связь. Иногда Дейзи знала, что происходит еще до того, как Сейдж рассказывала ей об этом. Однажды вечером, когда дочь заболела ветрянкой, Дейзи, войдя в ее темную спальню, уже знала, что, включив свет, увидит у нее сыпь. А когда однажды Сейдж спасла лыжника, запутавшегося в буксировочном тросе на горе Шугардаст-Маунтин, у Дейзи было предчувствие, что Сейдж спасет жизнь мальчика.

— Мне бы так хотелось, чтобы она знала, что может поделиться этим со мной, — проговорила Дейзи. — Я всегда готова понять ее, помочь.

— Она же такая независимая, — ответила Хэтуэй. — Так даже лучше. Говорю тебе, Сейдж придет с минуты на минуту. Она, как странник духовный, понимаешь? Ищет границы, испытывает свои собственные возможности. Хотела бы я быть больше на нее похожа. И на тебя…

— На меня? — Дейзи смотрела в окно.

— Ты подала ей пример, — произнесла Хэтуэй. — Сама отправилась на запад, через всю страну, в поисках новых идей для своих работ. Она же твоя дочь и хочет быть достойной своей матери, хочет рисковать.

— Но я же не рисковала. — Дейзи смотрела на дорогу и надеялась, что темная макушка Сейдж покажется за деревянной изгородью, как сотни раз до этого, когда она приходила домой. Внезапно Дейзи повернулась к сестре и проговорила: — Я всего боюсь.

Дейзи и Хэтуэй воспитали скромные родители, миром которых были книги и рассказы. Отец преподавал драматургию, а мать — английский язык. Она была мягкой, нежной и такой эксцентричной, какой может быть человек, который умирает в таком возрасте, как она, — в тридцать шесть лет. Своих дочерей назвала в честь Энн Хэтуэй из «Настоящей любви» Шекспира и Дейзи Бучанан из «Великого Гэтсби». В их школьно-книжной жизни не находилось места для приключений.

— Страх делает некоторых людей только сильнее духом, — произнесла Хэтуэй. — Ты отправилась на Запад потому, что потом вообще бы побоялась выйти из дома.

— Откуда ты знаешь?

— Потому, что я так и не осмелилась, — ответила Хэтуэй. Она поднесла пальцы к губам, как будто в них была сигарета, а затем отвела затуманенный слезами взгляд. Хэтуэй была высокой и крупной женщиной. Она обладала низким и сильным голосом, какой бывает у певиц на Бродвее, которым когда-то читал лекции их отец, но в душе была самой нежной, самой робкой из всех, кого знала Дейзи. — Она завелась до предела, — продолжала Хэтуэй. — Мы не смогли бы ее остановить, даже если бы захотели.

— Я всегда пыталась учить ее доверять себе, — произнесла Дейзи. — Доверять своим инстинктам, полагаться на здравый смысл. Когда мы потеряли Джейка, я была так…

— Знаю. — Хэтуэй обняла ее крепче.

— …я так боялась, что Сейдж будет считать мир плохим местом, полным опасности.

— Ты и защитила ее, — проговорила Хэтуэй. — Это и есть равновесие…

— Но она же беременна, — произнесла Дейзи, и снова ее охватил страх. — Она пропала и беременна.

Подъехал почтовый фургон. Оттуда вышел почтальон, достал письма и стал опускать их в почтовый ящик Дейзи. Хэтуэй сделала знак рукой, чтобы сестра оставалась на месте, и Дейзи была благодарна ей за это. Она хотела бы сама взять трубку, если вдруг зазвонит телефон. Дейзи наблюдала, как Хэтуэй дошла до дороги, обменялась парой слов с почтальоном и стала перебирать конверты и рекламные буклеты. Продолжая просматривать почту, она медленно шла к дому, опустив голову, и вдруг побежала. Вся пачка бумаг полетела на землю, а в руке у Хэтуэй остался только один конверт, который она держала перед собой.

Дейзи уже знала, что это почерк Сейдж. Трясущимися руками она разорвала голубую бумагу.

Дорогая мама!

Прости, что заставила тебя так волноваться. Мы с Беном не хотели тебя расстраивать, когда пошли кататься на каноэ и поздно вернулись. Я совсем не думала тебя огорчать. Но я люблю его. Знаю, ты скажешь, что я еще слишком маленькая, чтобы это знать, но все равно это так. Я люблю его, как ты любила папу, и не говори про развод потому, что так случилось из-за той трагедии. Из-за Джейка. Когда мы перевернулись тем вечером, Бен спас меня. Он подплыл под лодку и вытащил меня. И не потому, что я сама плохо плаваю, а потому, что он думал, в первую очередь обо мне. Он всегда так думает, и я так же думаю о нем. Именно такой и должна быть любовь.

Мы уезжаем. Не волнуйся о школе. Теперь — о самом трудном, что меня волнует. У нас будет ребенок. Представляю твое лицо: ты в бешенстве. Я знаю, прости меня. Я бы очень хотела вернуть назад то время, когда мы были все вместе, и это было самым главным для нас. Я сойду с ума, если останусь. Правда. На самом деле я и так уже почти потеряла разум. Сейчас, когда я пишу тебе это письмо, я чувствую, как кружится голова, будто я съела грифель от карандаша. Я умираю от любви к Бену, мам, и мы должны быть вместе. Он тоже очень любит меня. Не волнуйся. Я буду часто звонить и писать.

Люблю, Сейдж.

— О господи боже, — проговорила Дейзи, прочитав письмо второй раз.

— Посмотри, откуда отправлено письмо? — произнесла Хэтуэй.

— Силвер-Бэй. Она, должно быть, отправила его прежде, чем уехала.

— Она умная, наша девочка, — проговорила Хэтуэй почти с восхищением.

Дейзи смотрела на обратную сторону конверта. Там, на голубой бумаге, отпечатались два лица. Они едва угадывались, как угадывается призрачный силуэт в ветвях деревьев. Но Дейзи увидела глаза и губы, которые сама однажды вырезала на костяной пластинке. Она смогла различить, какое лицо принадлежит мальчику, а какое девочке.

Дотронувшись до того места, где Сейдж отпечатала ожерелье, Дейзи почувствовала, как все ее тело пронизал электрический ток. Она закрыла глаза и позволила току течь, и когда зазвонил телефон, Дейзи уже знала, что это не Сейдж. Нежно гладя отпечатки кончиками пальцев, она чувствовала, как их подушечки покалывает и жжет. Телефон снова прозвонил, и Хэтуэй поспешила ответить. Ее голос разнесся по кухне.

Когда Хэтуэй повернулась к Дейзи, та увидела слезинки в голубых глазах сестры и почему-то почувствовала облегчение.

— У них появилась зацепка, — произнесла Хэтуэй, и ее лицо озарилось широкой улыбкой надежды, а когда продолжила, губы задрожали от волнения. — Детектив Лароза сообщила, что они опросили каких-то рабочих в депо. Одна девочка, очень похожая на Сейдж, расспрашивала о товарных вагонах, о том, какие именно идут на запад.

— Идут на запад…

— Она спросила о маршруте поезда.

— Она хочет к своему отцу, — проговорила Дейзи. — Она едет к Джеймсу.

Бен однажды наблюдал, как кошка его матери, прежде чем окотиться, кружилась на месте, сооружая нечто вроде гнезда из старых полотенец, которые вытащила из гаража, носков, принесенных из спальни, и замшевых салфеток, которыми Бен полировал машину матери. Сейдж сейчас делала так же, как та кошка.

Она носилась по вагону, прибирая место, где они спали, взбивала их спальные мешки, стараясь сделать гнездо из тряпок, которые нашла в коробке с проводами. Со своего места, расположенного на ящике неподалеку, Бен наблюдал за ее суетой и мечтал только о том, чтобы она остановилась.