— Хорошо, — проговорила Сейдж, и ей стало грустно, потому что она знала, что не придет.

В ту самую минуту, когда Дини зашла в боулинг, Сейдж побежала за велосипедом. Она достала рюкзак, который спрятала под кустом. Водитель грузовика оставил дверь фургона открытой. Из проема на тротуар вела небольшая металлическая блестящая рампа для разгрузки. Сейдж затолкала велосипед прямо по рампе внутрь. Небраска была рядом с Вайомингом.

В фургоне повсюду были полки, на которых стояли лотки с хлебом. Полки были широкими и длинными. Сейдж тут же заметила хорошее место в самом низу под лотками, куда можно было спрятаться. Ей пришлось снять переднее колесо, чтобы просунуть велосипед между металлическими стойками. После упорных стараний ей наконец-то удалось хорошо спрятать его, и Сейдж отступила на шаг, чтобы удостовериться в этом.

Теперь она осматривала ряды лотков: на них лежали всевозможные пирожки, булочки, печенья, пончики, батоны хлеба и рулеты с джемом. Сейдж заметила пирожок с малиной. Ей отчаянно захотелось съесть его, но она сдержалась. Сейдж не знала, сколько ей придется ехать и сможет ли она остаться незамеченной. Но она понимала, что ребенку нужно питание. Осторожно взяв белоснежный рулет из коробочки, она затаила дыхание и залезла под нижнюю полку напротив велосипеда.

Через несколько минут дверь грузовика закрылась. Послышался звук работающего двигателя. Пол был жестким и холодным. Сейдж лежала на спине между стальными опорами, прижимаясь к стене фургона. Она чувствовала тупую боль в груди, но приказала себе крепиться. Сейдж уже скучала по Дини, хотя только познакомилась с ней. Она размышляла об одиночестве, которое заметила в глазах девушки, и подумала, неужели здесь каждый так же одинок, как Дини?

Лежа на полу и откусывая от рулета по чуть-чуть, Сейдж вспомнила лицо матери, и ее сердцем завладела жгучая тоска.

Дэвид старался согреться. Ночь была такой холодной, что иней осел на сосновых шишках. Изо рта шел белый пар, а веки потяжелели. Рисунки на щеках стали почти незаметны, но все же были там, являясь неотъемлемой частью его самого. Собаки спали рядом, на переднем сиденье. Он знал, что надо бы остановиться и немного отдохнуть, но неведомая сила тянула его вперед.

«Ужасно». Это слово неустанно звучало в его мозгу. Какое-то существо нуждалось в нем, и пока он едет туда, это создание сейчас страдает. Может, его сейчас ранят, а может, даже убивают. Дэвид раньше не испытывал ничего подобного. Его никогда не охватывало чувство такой острой надобности и срочности, и он решил не останавливать машину, пока не доберется туда.

Небраска гораздо больше Вайоминга. Здесь полно собачьих ферм, амбаров и домов. У Дэвида был список ферм, который он забрал из кабинета родителей, и временами ему казалось, что он направляется к одной из них. Но природа, похоже, говорила ему совсем другое: Дэвид двигался на юго-восток. Он держал окно машины открытым, чтобы холод помешал ему уснуть, и надеялся, что сразу поймет, что так звало его, когда увидит это.

Петал проснулась и принялась грызть свою игрушку. Дэвид знал, что ей нужно что-нибудь кусать, держать в зубах, чтобы забыть о щенках, которых она потеряла.

Дэвид проезжал ферму за фермой, но внезапно фары его грузовика выхватили из темноты на дороге что-то белое и продолговатое. Белые пятна двигались одно за другим у самой земли, как пятнистая змея или огромная белая гусеница. Ударив по тормозам, он резко выкрутил руль, чтобы не задеть странное существо.

Собаки почуяли опасность и спрыгнули на пол машины. Через открытые окна донеслось хлопанье крыльев. «Может быть, это оно и есть, подумал Дэвид. — Что бы это ни было, я здесь, чтобы спасти».

Выскочив из машины, он побежал за гибким белым существом в поле. Оно продвигалось, извиваясь между срезанных стеблей кукурузы, стараясь скрыться в неровностях почвы. Впереди Дэвид услышал звук крыльев и увидел желтые глаза. Это была сова, она охотилась. Дэвид смотрел, как птица снова и снова падает вниз, пытаясь схватить это существо.

Когда его глаза привыкли к полной темноте, он понял, что белые пятна на самом деле были лапами и Дэвид преследовал кошачью семью. Шестеро черных котят, сверкая белыми лапками, словно на них были надеты белые носочки, бежали за своей матерью, а та пыталась укрыть их от совы.

Дэвид крикнул и замахал руками, чтобы отвлечь птицу, а затем испустил ковбойский клич: «И-и-ха!»

Сова пролетела над ним так низко, что задела его голову крыльями. В ночной темноте ее глаза светились золотым огнем. Дэвид знал сов и любил их по причинам, которых не мог объяснить. Но он также знал, что эти птицы беспощадны и представляют смертельную опасность для маленьких животных.

— Прочь! — кричал Дэвид, гоняясь за совой. Он бегал большими кругами, оставляя котят в центре, в безопасности. Птица закричала, улетая, и Дэвиду на секунду показалось, что он спас большую семью маленьких созданий. Кошка подняла голову, чтобы осмотреться. Котята замяукали, и матери пришлось шлепнуть их лапой, чтобы заставить замолчать и не высовываться.

Но сова вернулась. Она появилась из ниоткуда, нырнув вниз с расставленными когтями. Схватив кошку, она подняла ее в небо. Та кричала и извивалась, пока птица несла ее в кроны деревьев. Последним звуком был отчаянный кошачий вопль, прокатившийся среди ветвей.

Дэвид вспомнил пещеру. Совы заполняли все темное пространство, прятались там, и сотни желтых глаз разглядывали его, когда он был совсем один. Они как бы говорили низкими и мудрыми голосами, что скоро найдут его. И в напоминание об этом он сделал себе татуировки.

Дэвид заплакал. Горячие слезы поднимались откуда-то из глубины груди и жгли глаза. Упав на землю, он закрыл голову руками. Дэвид плакал так сильно, что слезы смыли остатки рисунков на его щеках. Увидев, как мать отрывают от ее детей, он подумал о себе. Ведь почти все время Дэвид чувствовал себя так же, как эти котята, беспомощным и беззащитным. Крик кошки до сих пор стоял у него в ушах.

Что-то царапнуло Дэвида по ноге через джинсы, и он почувствовал, что в кожу впиваются когти. Вдруг он ощутил мех у своего лица и понял, что котята забрались вверх по его штанам, а теперь хотят слезть по вороту рубашки. Пушистые черные комочки с белыми лапками карабкались вниз по груди Дэвида.

Над головой снова захлопали крылья. Он услышал их, а затем почувствовал холодный ветер. В небе появилась пара сов. Они кругами летали над полем в поисках котят. Дэвид чувствовал, как мохнатые тельца жмутся к нему, стараясь найти убежище и еду. Котята уткнулись мордочками в рубашку в поисках материнского молока.

— Ну, ладно, — произнес Дэвид. — Я найду вам где-нибудь поесть, — и подумал об аптеке, детской бутылочке и баночке сухой молочной смеси. Он сохранит жизнь новорожденным котятам, не подведет их мать.

Дэвид не мог ненавидеть сов за то, что они совы, но его сердце щемило, на нем был свежий и глубокий шрам скорби. Он, не переставая, думал о матери котят. Дэвид слышал ее предсмертный крик и видел ее отчаянное старание сохранить своим детям жизнь.

Может, поэтому он и приехал в Небраску. Эти котята нуждались в нем, и он спасет их. Дэвид вытер глаза, закурил сигарету. Он завел двигатель и успокоился, уверовав в то, что приехал на восток, чтобы спасти этих котят. Петал высунула голову из-под переднего сиденья и принюхалась. Она перелезла к нему и обнюхала рубашку, пытаясь понять, что под ней. В зубах собака держала игрушку, потрепанную и пропитанную ее слюной.

Когда-то давно Дэвид Крэйн везде таскал эту игрушку с собой. Дома он был несчастен, и только она дарила ему комфорт. Теперь это была не его игрушка… Но зато сейчас целый выводок крошечных котят копошился у него под рубашкой. А что может дарить чувство спокойствия больше, чем эти пушистые комочки, мурлыкающие рядом с твоим сердцем?

Но почему же он продолжает ехать на восток? Если это было то, о чем он думал, тогда почему его не оставляет чувство страха? Ужасный стук в голове и отчаянное биение пульса заставляли его ехать быстрее туда.