Линдон Джонсон действительно был раздосадован, но, как оказалось, не поведением ФБР, а поведением Брэдли. Один из ближайших советников президента позвонил Делоучу после визита Катценбаха и сказал: «Президенту стало известно, что некий корреспондент разносит по городу слух о том, что ФБР незаконно подслушивает разговоры Кинга, а записи этих разговоров предлагает журналистам для печати; президент рекомендует ФБР не доверять больше означецному журналисту…»

Помощник также передал Делоучу пожелание президента, чтобы материалы о Мартине Лютере Кинге стали известны более широкому кругу влиятельных людей.

С подобными предложениями ФБР обращалось, конечно, не к одному Брэдли. И далеко не все, к кому обращалось заведение Гувера, находили в себе силы поступать так, как поступил Брэдли. Кроме того, у ФБР имелся «специальный список корреспондентов», на которых можно было опереться. Многие газеты имели с ФБР постоянные связи. Таким образом у Гувера не было недостатка в органах печати, где ФБР могло помещать свои пасквили на Мартина Лютера Кинга.

Война против Кинга расширялась. В неё вводились всё новые и новые элементы.

18 ноября 1964 года Гувер выступал перед группой женщин-журналисток в Вашингтоне.

Обычно он не устраивал пресс-конференций. Довольно редко встречался с журналистами, даже с самыми известными и видными. А тут вдруг сам потребовал устроить ему встречу с группой женщин-репортеров из мелких провинциальных газет, приехавших в Вашингтон в составе туристской группы.

Он собрал их в конферёнц-зале ФБР и, прежде чем отвечать на вопросы, сказал, что выступит перед ними с заявлением. Всё это было совершенно необычно для него, непохоже на его известное всем поведение с журналистами.

Для чего все это ему понадобилось, выяснилось несколькими минутами позже.

Он говорил о положении в стране, касался раз-дачных сторон жизни, хвастал успехами Федерального бюро расследований и затем объявил, что будет говорить о расовых проблемах. Тут он сделал паузу, налился краской и подчеркнуто громко, медленно произнёс: «Прежде всего я хочу вам сказать, что доктор Мартин Лютер Кинг — самый отъявленный обманщик в нашей стране!..» Затем снова сделал паузу, отпил воды из стакана и продолжал выступление.

Заявление его было настолько неожиданным, настолько непонятным и оскорбительным для всемирно известного человека, что даже журналистки из провинциальных газет были шокированы, долго перешептывались и крутили головами, с испугом и удивлением глядя на всесильного директора ФБР.

На этом совещании присутствовал всё тот же Карт Делоуч, глава отдела ФБР по отношениям с прессой, человек, который занимался распространением порочащих Кинга фальшивок. Но даже он был поражен слишком, как он считал, открытым выступлением Гувера.

В удивлении, беспокойстве он воззрился на директора ФБР, ожидая, что тот хотя бы предупредит журналисток, чтобы они не цитировали в газетах это место из его речи. Но выступление Гувера продолжалось, а никаких оговорок и никаких предупреждений он не делал. Тогда Делоуч вырвал из записной книжки листок бумаги, вынул ручку и быстро написал, что, по его мнению, было бы полезно изменить фразу, сказанную о Кинге, или указать корреспонденткам, чтобы они не ссылались в печати на директора ФБР. Гувер взял записку в руки, сделав паузу, прочитал ее, смял, выбросил в мусорную корзину и продолжал речь. Делоуч, думая, что директор неправильно понял его, послал ему вторую записку. Тот выбросил ее в корзину, не читая. Обеспокоенный Делоуч принялся было писать в третий раз, но Гувер остановился, обернулся к нему и сказал громко, так, что было слышно в зале: «Не вмешивайтесь не в своё дело».

Когда одна из журналисток в конце встречи спросила Гувера, можно ли цитировать всю его речь, ссылаясь на него, Гувер спокойно ответил: «Конечно».

Вся встреча с третьестепенными журналистками была организована Гувером только для того, чтобы он мог произнести эту свою, ставшую печально знаменитой, фразу. Гувер полагал, что его авторитет, авторитет директора мощнейшего Федерального бюро расследований, если не уничтожит, то, по крайней мере, непоправимо пошатнёт моральный авторитет Кинга. Гувер был уверен, что его слов будет достаточно, чтобы дискредитировать Кинга не только перед страной, но и перед всем миром.

Десятки, а может быть, сотни американских газет напечатали это заявление директора Федерального бюро расследований. Однако моральный авторитет Кинга не только не пошатнулся, но, может быть, даже возрос из-за того, что его пытался оскорбить именно Гувер.

Трудно сказать, понимал ли это сам Гувер. Во всяком случае, он видел, что столь желанного им «разрушения» Кинга не произошло. Видел и продолжал действовать.

Через три дня после своего заявления на собрании женщин-журналисток Гувер распорядился послать Мартину Лютеру Кингу и его жене магнитофонную плёнку и письмо.

Уильям Салливэн. Я получил приказ от Гувера организовать посылку магнитофонной плёнки жене Кинга.

Вопрос. Непосредственно от Гувера?

Салливэн. Нет, от помощника Гувера — Алана Дельмонта.

Вопрос. Как это произошло?

Салливэн. Дельмонт позвонил мне, мы встретились. И он сказал мне, что Гувер и Доусон хотят переправить Коретте Кинг некоторые магнитофонные плёнки, для того чтобы разбить ее брак с Кингом, заставить их развестись и тем самым уничтожить моральный статут Кинга. Я возразил…

Вопрос. По моральным соображениям?

Салливэн. Нет, по практическим. Я сказал: «Она немедленно поймёт, что эти плёнки от ФБР».

Вопрос. Что же ответил Дельмонт?

Салливэн. Он сказал, что Гувер хочет остановить Кинга раз и навсегда. И что эти пленки заставят Кинга остановиться. Дельмонт сказал также, что он стерилизовал[4] плёнки так, что госпожа Кинг никак не узнает, что они изготовлены в ФБР. Он сказал: «Я распоряжусь, чтобы пленки отобрали и запаковали соответствующим образом. Я пришлю их вам в ящике».

Вопрос. Больше вы не возражали?

Салливэн. Я получил ящик в назначенное время и просмотрел пленки. Мне показалось, что они состояли из нескольких пленок, может быть, из трёх.

Вопрос. Значит, ФБР сделало, так сказать, искусственный монтаж, то есть фальшивку, чтобы послать ее миссис Кинг?

Салливэн. Может быть, это был даже монтаж более чем из трёх плёнок, я не знаю.

Вопрос. Кто готовил эту подделку?

Салливэн. Работа была проведена лабораторией ФБР.

Вопрос. В Вашингтоне? В главном здании ФБР, которое посещают туристы?

Салливэн. Да.

Вопрос. Кто давал этой лаборатории распоряжение об изготовлении фальшивки?

Салливэн. Мне кажется, туда звонил Дельмонт. Но как это было сделано, в точности я не знаю.

Вопрос. А сам Гувер с вами по этому поводу не разговаривал?

Салливэн. Гувер позвонил мне по телефону и распорядился, чтобы пакет был послан Коретте Кинг не из Вашингтона, а из какого-нибудь южного города.

Вопрос. Для маскировки фебеэровского происхождения плёнки?

Салливэн. Я выбрал агента, который умел держать язык за зубами. Я тщательно выбирал — нужен был такой, который никогда никому об этом не расскажет. На всякий случай, я не сказал ему, что было в пакете, сказал только, что его задача — взять этот пакет, поехать на юг и послать его оттуда почтой по адресу, который я ему сообщу. Он все это сделал. Затем вернулся и доложил, что дело сделано.

Вопрос. А вы доложили Гуверу?

Салливэн. Я никогда не обсуждал с Гувером это дело после того, как мы его выполнили.

Вопрос. И Гувер никогда не упоминал о нём?

Салливэн. Никогда. Во всяком случае, в моём присутствии.